– И вот удивительно: ни один человек в портах Литторы не встречал твоего ученика, зато в Златоборске хорошо запомнили некого рдзенца, ограбившего фарадалов Чародея.
– Это к чему же ты ведёшь, господин ландмейстер? – тихим голосом спросил Стжежимир.
Слышать его было больно, и не только оттого, что резал старческий голос, словно нож по стеклу, но оттого, как непривычно и страшно прозвучал королевский целитель, обычно бойкий и крикливый, не слабый и принявший заранее поражение, как теперь.
Милош почти поверил, что Стжежимир сдался, пока не заметил, как мигал свет под потолком. Одна за другой тухли свечи в богатом паникадило.
Идульф Снежный поднялся из кресла и сделал шаг к лавке.
– Летом мне доложили, что на Трёх холмах поймали ратиславскую ведьму в сопровождении рдзенца. И у ведьмы остался шрам от меча на всё лицо. Минувшей же осенью другая ведьма покушалась на ратиславского князя, но сбежала из столицы, и угадай, у чьих границ видели её в последний раз?
Ещё ничего не случилось, но Венцеслава вскрикнула пронзительно тонко.
В этот миг слова закончились.
Стремительно вылетел меч из ножен. Три шага осталось сделать Идульфу, его клинок потянулся к лесной ведьме.
Из четырёх углов наступили Охотники, они двигались как один, как отражения друг друга. Два шага.
– У меня нет сомнений, кто эта ведьма…
Один шаг, и не увернуться Даре. Стжежимир, сидевший рядом, вскинул руки.
– Остановись, Идульф.
Дара не отрывала взгляда от клинка, вцепившись руками в лавку.
– Нет!
Она вскочила на ноги, отпрыгнула в сторону, споткнулась о лавку и чуть не упала.
– Нет… – едва слышно прошептали губы.
Она запуталась в собственном подоле.
– Идульф, не надо! – взмолилась Венцеслава.
Милош знал, что в миг, когда коснётся клинок Дарины, его самого схватят Охотники. Не для одной Дары расставили силки, но для всех троих.
Идульф извернулся и ухватил Дару за шиворот, притянул к себе рывком. Один из Охотников ухватил её за руки, второй встал перед Стжежимиром, чтобы он даже не сопротивлялся.
– Нет…
Время застыло, утонуло в снежной пурге, бушевавшей за окном. Меч устремился к Даре, прямо к оголённой её шее, но за миг до того, когда металл должен быть рассечь кожу, Дара выпалила в отчаянии:
– Дедушка, помоги!
И с потолка со скрипом и рёвом упало тяжёлое паникадило, разлетелись в стороны огарки свечей.
Юркая тень пронеслась из угла прямо к большому окну, оттолкнула Милоша, увела от удара. Разлетелось вдребезги стекло, на пол посыпались осколки.
Завизжала Венцеслава. Милош подскочил на ноги, кинулся к ней. Этот порыв был сильнее его, сильнее всего, что было правильно. Венцеславе единственной ничего не угрожало, но Милош всё равно кинулся к ней, заслышав крик. Дурак.
Охотник преградил ему путь, и Милош едва увернулся от меча.
– Милош, беги! – воскликнула Венцеслава.
Дара вырвалась из хватки Идульфа, бросилась вперёд, к разбитому окну. На ходу скинула она накидку, дёрнула завязки платья.
Двое Охотников схватили Стжежимира и вдруг закричали, отдёргивая руки. Одежда их загорелась, и пламя по рукам протанцевало к шее и груди.
По сторонам разнёсся гул. Затрещал потолок. Дом заходил ходуном, задрожали стены, и огонь в печи яростно зарычал.
Один из Охотников вытолкал Венцеславу из комнаты, и стоило ей переступить порог, как пол просел под ними, и потолок обвалился в проходе прямо на лойтурца. Он захрипел под обломками, дёргая ногами.
– Венцеслава! – Милош будто издалека услышал собственный голос.
Идульф бросился вслед за Дарой. Та стянула с себя платье. Грудь её и руки, словно одеяние, уже покрывали чёрные перья.
Рваный крик на лойтурском:
– Штеарби!
Это значило смерть. Их не выпустят живыми.
Один из Охотников скинул горевший плащ. Он замахнулся мечом на Стжежимира, и старику никак было не увернуться. Милош напрыгнул на лойтурца со спины, повалил, ударил лбом о каменный пол, и ладонь его загорелась, подчиняясь чарам. Он почти дотянулся до лица лойтурца, чтобы сжечь его, когда со спины сквозь живот насквозь прошёл меч из проклятого металла. Наконечник вышел прямо у пупка, и Милош увидел, как из раны хлынула кровь. Золото в венах зашипело, завыло. Пламя в ладони потухло.
Время вдруг замедлило ход. Взгляд застыл. Меч потянули назад, вытащили, и Милош повалился на пол вместе с Охотником, тот быстро подмял его под себя и ударил уже кулаком в челюсть, сильно, со злобой, как бьют в корчмах по пьяни.
Взревело. Дробью заплясали камни по полу. Полетел пепел – это взорвалась печь. Горящие головешки попали на гобелен, и искры вспыхнули на стенах. Один из камней угодил Стжежимиру в голову, старик рухнул на пол без чувств.
От стены отделилась крохотная тень. Робкая, беззащитная, она встала на задние лапы и в короткое мгновение выросла до самого потолка, обратилась в мохнатое чудище, подобное медведю. Тварь распахнула огромную пасть, потянула лапы в стороны, отбросила Идульфа от окна. Домовой зарычал, заголосил:
– Беги, – вырвалось из его глотки.
Охотники замерли, направив мечи в сторону твари.
– Спасибо, дедушка, – дребезжащий голос раздался от окна.
Милош оглянулся. Дара успела наполовину обернуться вороном, тело её стало чёрным от оперения, но ещё оставалось человеческим, а рот уже превратился в птичий клюв.
Огонь расползался по стенам, он тянулся к мебели, он полз по коврам.
Тело Дары уменьшилось, она почти стала птицей. Идульф сорвался с места.
– Стой! – рявкнул домовой.