– У нас бы всё равно…
Милош не смог договорить, не хватило сил.
Учитель прислушался.
– Хочешь сказать, не вышло бы ничего? – догадался он.
Милош лишь хмыкнул тихо в ответ.
С улицы доносились встревоженные голоса, и чем ближе они раздавались, тем больше разрасталось волнение в душе. Что происходило в городе? Как быстро Охотники вспомнят о Королевском целителе? Как скоро они придут за ними?
– Ты прав, – проговорил Стжежимир, развернул широкую льняную ленту и крепко перемотал туловище Милоша. – Одной лишь силы недостаточно. Нас двоих, даже всех Воронов, будь они живы, было бы недостаточно.
Милош молчал, кусая губы. Он не мог сдержать стонов и вздрагивал каждый раз, когда внутри свежей встревоженной раны что-то дёргалось. Повязка быстро напиталась кровью. Над столом, на котором лежал Милош, взвились вверх золотые нити. Стжежимир потянул силу из огня в печи, направил её в Милоша.
– Помнишь былину о Старшей Сове? Чародеи Совиной башни считали, что она была лесной ведьмой, почти божеством. Я верю, что это правда, и раньше всё здесь было покрыто лесами, и правил лесной Хозяин.
Под нос Милошу сунули нюхательные соли, чтобы удержать на краю сознания. Он наморщился, но Стжежимир не позволил ему отвернуться.
– Пей, – учитель убрал соли и поднёс к губам кружку.
Милош послушно отпил и тут же узнал вкус мака, попытался сесть, выплёвывая молоко обратно в плошку.
– Нельзя, – Стжежимир с силой уложил его обратно на спину. – Успокойся, я не дам тебе заснуть, – рявкнул он. – Но мак снимет боль. Нужно дождаться, пока сила не затянет рану хоть немного. От боли ты перестанешь соображать, а мне надо, чтобы ты меня выслушал. Быть может, другой возможности не будет, – учитель вновь подставил под нос нюхательные соли. – Запоминай, слышишь? Всё запоминай.
Милоша скрючило от приступа боли, он был готов сорвать повязку и руками вырвать себе внутренности. Металл Охотничьего меча жёг изнутри, такие раны нелегко залечить даже Королевскому целителю, даже чародею.
Стжежимир схватил его за плечи и заставил улечься смирно.
– Слушай, – повторил он. – Жизнь Великому лесу даёт леший. Пока он жив, человеку не править во владениях духов. Но леший не бог, его силы не вечны, он, как и все, черпает их от матери-земли. Я много лет гадал, зачем лешему ведьма? Зачем делиться с кем-то силой, когда она и ему самому нужна?
Земля вокруг зашевелилась, ожила, расползаясь в стороны.
Земляной пол осел на несколько локтей. В глубокой яме осталась возвышаться каменная плита.
Дара посмотрела вниз и осторожно, недоверчиво потрогав мыском землю, спустилась с плиты в яму. Только теперь девушка поняла, что было закопано в основании Совиной башни.
Таких домиков видимо-невидимо стояло недалеко от родной мельницы на границе Великого леса, но все они давно пустовали, и никто не знал, для чего и кто их поставил. Некоторые говорили, что это были древние могилы, другие верили, что в домовинах жили духи. Одно знали точно: если хочешь получить расположение лешего, то оставь на каменной плите жертву, и лучше, если жертву кровавую. Кровь – она всё про человека поведает, всю его суть Хозяину раскроет.
Каменная домовина лежала и в основании Совиной башни. Ей и принесла свою жертву Дара.
– Леший всегда окружает себя смертными женщинами, они переходят из одного мира в другой, все наполняются его силой, – бормотал Стжежимир, но Милош едва разбирал слова. – Слышишь меня? Очнись!
Вновь ударил в нос резкий запах. Милош поморщился, встряхнул головой, приходя в себя.
– Помнишь лесавок? Я рассказывал тебе о них. Это мёртвые девушки, которых леший сделал своими стражами. Я не слишком верю кметским сказкам, но в них говорится, что в лесавках течёт лесная вода вместо крови. Дара сказала, что в Великом лесу в реках видно золотую силу. Она меняет всё живое. Лесная ведьма и Старшая Сова – те же лесавки, только они чародейки, они сильнее, их не убьёшь, как обычную девку. Леший делился с ними силой, золотым светом самой земли и таким образом подчинял себе.
Губы будто по своей воле проговорили:
– Зачем?
Внутри домовины на старых, изъеденных молью мехах в холодном зловонии смерти лежал мертвец. Тело было обвёрнуто в шкуру. Домовина оказалась мала, но и человек не был высок. Тлен не тронул тела, иссохла кожа, выступали острые кости, но лежал мертвец целым, словно умер не века назад, а только месяцы. Не удалось разглядеть в полутьме лица, но Дара отчего-то точно знала, что перед ней была женщина.
Дара прикрыла рот рукой. Чародейским зрением она увидела горящие письмена на стенах домовины. Многие знаки потухли, сила в них иссякла, и потому мертвец остался спать глубоким сном, не поднялся, дабы защитить Совиную башню, когда в неё ворвались Охотники.
В Великом лесу домовины пустовали.
«Потому что чары леса сильны и стражи не дремлют», – догадалась Дара.
Но разве нужно было хоронить лесавку? Лесные девы жили в норах и оврагах, они не нуждались в могилах, они умирали, чтобы переродиться в навьих тварей, и незачем было их хоронить.
Поборов отвращение и страх, Дара приблизилась к домовине, заглянула внутрь, щёлкнула пальцами, и искра осветила обтянутый жёлтой кожей череп и длинные седые волосы.
Лесавки больше походили на зверей, чем на людей. Они ползали на четвереньках по земле, рвали когтями мясо, как волки. Женщина, похороненная под Совиной башней, лежала мирно, руки её были сложены на груди, а между пальцев зажато перо. Совиное перо.
Стжежимир распахнул створку печи, и жар растёкся по мастерской. Целитель потянул силу из огня, чтобы поделиться ею с Милошем. На краях заживающей раны сверкали золотые мотыльки: сила покидала его почти так же стремительно, как когда-то наполнила.
– Твоё тело не создано для такой мощи, – заключил Стжежимир. – Наверное, поэтому так важно, чтобы лесная ведьма родилась в Великом лесу. Чернава сказала, что Хозяин велел ей пить воду из источника на протяжении всей беременности и что сразу после рождения младенца омыли той же водой. Верно, так человеческое тело приучают к золотой силе. Чернава тоже была намного могущественнее, когда ушла из Великого леса, благодаря этому она прокляла Карла и весь его род, но спустя всего год силы её стали прежними. Нам, чародеям, дарованы только крохи того, что доступно лесным ведьмам. Но, как ты уже понял, это происходит не просто так.
По мостовой прогрохотали десятки тяжёлых сапог.
Стжежимир оглянулся к окну, напряжённо проследил взглядом за людьми на улице. На этот раз Охотники прошли мимо их дома. Целитель подошёл обратно к столу, на котором лежал Милош, потянул новую нить из огня.
– Леший не бог, пусть таковым его и считают кметы, – продолжил рассказ Стжежимир. – Великий лес в Ратиславии не единственный. Когда-то такой же могущественный источник был здесь, на месте Совина, и его тоже охранял другой леший. Именно источник делает его таким могущественным, близким по силе к старым богам. Но боги бессмертны, а срок лешего не вечен, его плоть увядает, пусть и очень медленно. Раз в несколько веков ему приходится перерождаться в человеческом теле. Я смутно представляю, как это происходит, но человеческий ребёнок должен быть невероятно силён, чтобы вместить в себя навьего духа и стать чем-то большим, чем человеком, – почти богом. Не каждый для этого подойдёт. Лесной ведьмой может стать только девочка, рождённая в Великом лесу, напитавшаяся силой источника. А леший способен переродиться только в ребёнке от лесной ведьмы и человека, в котором так же сильна золотая сила. Никто другой не уместит в себе всю мощь лесного Хозяина. Для этого и существуют лесные ведьмы. Они сторожат источник силы и служат его хранителю, помогают ему переродиться, когда приходит срок. Поэтому от лешего сбежала Злата, она не хотела отдать родное дитя лешему.
– Но ты сказал, что отец тоже должен быть…
– Да, особой крови, особой силы. Кто-нибудь близкий к источнику. В княжеском роду течёт кровь лесной ведьмы. Старшая Сова родила ребёнка от князя Ярослава, от них пошёл весь королевский род.
– А ратиславские князья их потомки.
– Именно. Поэтому, думаю, когда князь Ярополк Змееборец пришёл в Великий лес, леший обрадовался ему и сам пропустил к Злате. Он надеялся, что лесная ведьма понесёт ребёнка. Быть может, даже наложил морок и принудил их чарами к близости. Но дело в том, что Злата осталась единственной лесной ведьмой, все старшие волховы к тому времени погибли, и некому было её остановить. Злата сбежала, а леший начал дряхлеть. Чтобы не погибнуть и не исчезнуть насовсем, ему нужно переродиться, ему нужен ребёнок лесной ведьмы. Иначе в Великий лес откроются границы и к источнику сможет пройти кто угодно.
Печь зачадила, и Стжежимир отошёл от стола, загремел кочергой, разжигая ярче огонь.
– Поэтому Хозяину пришлось пойти на сделку с Чернавой. Он потребовал отдать ему Дару и сделал её новой лесной ведьмой. Собственно, на это Чернава и рассчитывала. Она давно изучала источники и природу Совиной башни и пыталась понять, как Старшая Сова стала такой могущественной.
Точно покачиваясь на волнах, всплывало сознание. То свет, то тьма. Милош вылавливал отдельные слова, они сплетались в бессмыслицу и терялись в горячке. Но что-то всё-таки достигло его сознания. Выступила испарина на лбу. Он едва пошевелил посиневшими губами:
– Так Дара… она…
– Должна понести от князя. Или от любого, в ком чародейская сила так же велика. Ты впитал мощь фарадальского чуда, поэтому ваш ребёнок сможет стать новым лешим.
Милош распахнул глаза.
– Наш ребёнок?