Никто и не подумал убежать. Удивление, страх и восторг перемешались в них. Поражённые, они наблюдали за духом и, кажется, даже не понимали, насколько он опасен.
Жыж направился к домам, искры пламени слетали с него, кусали деревянные двери и окна. Дух устремился вперёд, к людям, разрастаясь, становясь всё больше и занимая собой целую улицу. И вдруг жыж заревел пронзительно, как дикий зверь.
Стрела первым сорвался с места, потянул за собой Весю. Остальные побежали следом, но Дару ухватил за юбку худощавый мужик.
– Куда, курва?! – распахнул он беззубый рот.
Тут же люди сорвались с места и вместо того, чтобы бежать прочь от жыжа, накинулись на них, заколотили кулаками. Небаба и Стрела выхватили оружие, завизжали бабы, и брызнула первая кровь.
Позади надвигался огромной стеной огня жыж, а в узком Забытом переулке разгорались драка и давка, кто-то лишился уже рук, кому-то вспороли живот острым мечом и теперь давили ногами, не разбирая своих и чужих.
– Охотники! Позовите Охотников! – закричал народ.
Толпа унесла Дару прочь от сестры. Тяжёлые кулаки рдзенских баб били по голове и спине. Дара закрыла лицо руками. Она взвизгивала от каждого удара, сжималась в комок и всё пыталась увернуться, вырваться.
– Ведьма! – в живот ударили древком метлы.
Её толкнули в спину, и Дара повалилась на землю, поднялась на дрожащих руках, хрипя от боли, и только тогда мутными глазами увидела, каким огромным сделался жыж. Он возвышался над крышами, зависнув над толпой, и в пламени Дара различила смеющиеся золотые очи духа и лихую улыбку.
Жыж распахнул пасть и зарычал, завыл песней лесного пожара. Рёв разнёсся над всем Совином, толпа в ужасе отхлынула прочь.
И Дара одна осталась в Забытом переулке.
Пламя потянулось к лесной ведьме.
И над городом пропел в первый раз колокол.
Били в набат.
– Куда ты?! Стой!
Милош чуть не упал на пороге. Ноги подкосились, он удержался рукой за косяк двери.
Зычный голос колоколов разносился над городом, бил по вискам. Улица Колокольного Звона потонула в шуме, весь город слышал её предупреждающий крик: пожар!
«И где носит Ежи, когда он так нужен?!»
В доме не было никого, пропали и Горица, и Веся. Сбежали?
Быть может, так было лучше.
Город охватил ужас. Визг и топот, крики и плач. Люди неслись кто куда, не разбирая дороги. Торопились то ли укрыться в домах, то ли сбежать из Совина.
– Милош! – послышался голос позади.
Стжежимир не мог успеть за ним. Оставлять учителя дома теперь было опасно. Но где-то там Дара…
Только этим утром Милош не был уверен, что не бросит её на растерзание Охотникам, если это понадобится, чтобы спасти остальных. Но теперь… Даже если не было никакого ребёнка, если учитель ошибся и Дара не носила под сердцем их дитя…
Что-то изменилось.
Девчонка не справится одна.
Сильнее Охотничьего клинка терзали страх и пустота, как если бы Милошу выбили зубы. Разом – с десяток. Как если бы бешеный пёс вырвал кусок плоти. Как если бы разбили надвое душу и бросили половину на дно океана.
И Милош пошёл дальше. Ковыляя, держась за бок, чувствуя, как сочилась кровь из краёв раны, как расходились швы. И вместе с кровью уходили силы, утекало золото дара.
Дара…
Леший бы побрал эту ведьму!
– Смотри, куда прёшь, курва!
Тучный мужик оттолкнул Милоша в сторону, и он повалился кубарем в лужу, руками обхватил бок, пытаясь прикрыть рану. Кто-то споткнулся об него, побежал дальше, не глядя. Милош засипел от боли.
– Ку-урва, – злость вернула силы, заставила подняться с земли.
Совин поглотил густой туман, а закат окрасил его алым.
Нечто дёрнуло за нить, что тянулась от самого сердца. Милош обернулся на север, туда, где стояла некогда Совиная башня. Его звали. Он знал это ясно, о том кричало всё чародейское его существо.
И когда Милош сделал шаг, уворачиваясь от столкновения с какой-то бабой в драном платке, его ухватили за руку.
– Погоди-и, – раздалось за спиной.
Голос был спокойный, тихий, но даже в звоне колокола и гомоне испуганной толпы Милош почему-то узнал его. Южане часто говорили так, растягивали звуки, словно наслаждались звучанием своего голоса.
Милош обернулся медленно, готовясь к удару.
Но Гармахис стоял неподвижно, улыбался. Он был ниже Милоша, но шире в плечах. В волосах блестело золото, сверкали искры в чёрных глазах, и, наконец, Милош узнал этот блеск.
– Ты?..
– Нет, мой друг, – ответил Гармахис. – Но я надеялся повстречать одного из вас.
Туман, топот и гулкое пение колокола. За спиной Гармахиса вынырнула из молочной завесы каменная морда у дома Пшемыслава Толстяка. Мир вокруг казался ненастоящим, вырванным из снов.
Золото блестело в глазах и волосах южанина.
– Ты не чародей, – проговорил негромко Милош.
В Гармахисе горел огонь, но густая голодная тьма не давала ему разгореться. Тьма поглощала жар, и это было ни на что не похоже, даже в Воронах не было столько холода, не было такой голодной, алчной пустоты.
Милош не привык нападать первым. Его всю жизнь учили избегать прямых ударов.
– Хороший сегодня день, – напевно произнёс Гармахис. – Никому нет дела до других.