– Твоему преступлению нет оправдания, но не просто же так ты подвергла свой табор опасности?
Старуха сипела от боли, из раны на плече текла кровь. Чёрные глаза обожгли ненавистью. Годявир плюнула в сторону княжича.
– Тебе нет дела до того, что станет с твоими людьми? – Вячко удивлённо вскинул брови.
– Я прекрасно знаю их судьбу. Смерть.
– Возможно, но в этом только твоя вина. Если бы в нападении участвовала ты да пара твоих людей, дети бы не пострадали. Но ты втянула их в это. Не я, а ты приговорила их к смерти, – Вячко всё ждал, что Годявир разозлится или заплачет, словами пытался добиться от неё хоть каких-то чувств, но телепта окаменела, ожидая собственной кончины.
Отчего она была так равнодушна? Фарадалы выбирали телептой старшую и мудрейшую из своего круга, ту, что будет заботиться и беречь свой народ. А эта женщина пожертвовала всем ради чёрного колдовства.
– Я постараюсь быть милосерднее, чем ты, и не стану убивать твоих соплеменников. Все, кроме тебя, отправятся в Лисецк и предстанут на суде перед князем. Если он будет милосерден, то сделает их своими холопами, сохранит их жизни.
Годявир сжала зубы, засипела, лицо скривилось от боли.
– Нет, – проговорила старуха с трудом. – Они все умрут, их жизни тебе не принадлежат.
Вячко оглянулся на жавшихся друг к другу фарадалов, прочёл страх на их лицах, страх и ненависть к нему, к жертве, что посмела выжить и отомстить.
– Ошибаешься. Они теперь в моей власти, как и ты. И за твои преступления ты будешь казнена здесь и сейчас.
Он расспросит выживших фарадалов после, когда Годявир будет мертва. С ведьмами стоило быть настороже, даже Охотники не тянули понапрасну с их казнью. Живая ведьма всегда опасна.
Телепта выпрямилась, откинула назад седые спутанные волосы, скривилась, посмотрев с презрением и насмешкой на княжича.
– Убивай, – процедила она со злобой. – Убивай, и будь же ты и весь твой род проклят.
Горазд схватил старуху за шкирку, перевернул корыто и заставил положить голову на него, как на плаху.
– Нет! – вскрикнула в отчаянии женщина позади. – Добрый господин, милосердный господин, не убивай её! Годявир не виновата, пощади.
Горазд толкнул фарадалку назад, не давая приблизиться к княжичу.
Вольные дети завывали имя старой телепты, прощаясь с ней навеки.
– Помолись своим богам, пока не поздно, – разрешил Вячко.
– Мои боги давно сгинули! И твои тоже скоро умрут!
Годявир посмотрела ему прямо в глаза без страха, её взгляд пылал решимостью, которую ничем не сломить. Она бы поступила так же, будь у неё возможность обернуть время вспять.
Упрямая гордая телепта отказалась склонить голову на плаху, и Горазду пришлось силой заставить её наклониться. Вячко не медлил с ударом. Шея Годявир была тонкой, хрупкой.
Пролилась снова кровь на грязный снег.
Плач затих, обратился в мрачную похоронную тишину.
– Уходим отсюда, – решил Вячко.
– А этих… хоронить? – Горазд растерянно оглядел поляну, усыпанную мёртвыми телами, словно еловыми шишками.
– Доберёмся до ближайшего постоялого двора, пошлём кого-нибудь этим заняться. А нам надо увести раненых в тепло и пленных в темницу, – Вячко очистил клинок снегом. – Неждана, Горазд, Синир, следите за пленными. Женщинам свяжите руки. Зуй, помоги Завиду идти.
Завид по-прежнему не мог пошевелить онемевшими руками, да и ногами передвигал с трудом.
– С-с-сучий потрох, – скулил он с яростью. – Я даже драться не мог.
– Я видел, что ты творил, бешеный пёс, – прокряхтел рядом Зуй. Он очнулся, но ещё не отошёл от колдовства Годявир, шатался, держась за больную голову. – Шуму только навёл.
– А что мне оставалось? Лежать, как ты, и ждать, покуда меня спасут? Так хоть с толку их всех сбил.
– И с ног, – хохотнул Синир. Изо рта у него шла кровь, кажется, ему выбили зуб.
Вячко пошёл позади остальных, чтобы следить за пленными. Неждана отстала от Синира, дождалась княжича.
– Хорошо стреляешь, – похвалил её Вячко. – Но твои чары пригодились бы больше.
– Я не одна из ваших чародеев, – повела бровями ведьма Мёртвых болот. – У моего народа колдовство другого рода. Не жди, что я подожгу лес щелчком своих пальцев.
– Так в бою ты бесполезна?
– Ты видел, что нет. Я хорошо стреляю, а скоро и с чеканом научусь управляться.
– Я говорю не об этом.
Неждана смотрела вперёд, на пленных. Вячко не видел её лица, но мог было поспорить, что она улыбалась.
– Мои чары иные, огонёк. Но тем они ценнее, что ими не владеет лесная ведьма. Она не сможет совладать с оружием, которое ей незнакомо.
Немало времени они потеряли, прежде чем снова двинулись в путь. Горазд и Вячко расчистили дорогу, тело Косого погрузили в сани. Вторак попытался усадить детей рядом с собой, но княжич его остановил.
– Поедут Завид и Зуй, – решил он.
Вторак только открыл рот, чтобы возразить, но Вячко его оборвал:
– Они нехило пострадали, а эти могут и своими ногами топать, – княжич оглядел фарадальских женщин и очнувшихся детей, прижавшихся в страхе к матерям. Он должен был испытывать жалость, но теперь им двигала только забота о своих людях, и куда больше – злость за слабость, что он испытал перед ними, за страх перед смертью, за их безжалостность. Вольные дети легко разделались с Косым и, будь у них возможность, убили бы Синира и Зуя, убили бы самого Вячко, так с чего жалеть теперь фадалов?
– Да я пешочком могу, детишкам места хватит, – пошатываясь, проговорил Зуй.
– Залезай, я сказал, – огрызнулся Вячко раздражённо. – Эти детишки зарезали бы нас, если бы могли.
– Я забрал у них оружие, – доложил Горазд. – Ножи прятали, сучата.
Зуй потупился, пробурчал что-то себе под нос и сел рядом со Втораком.
– Вольные дети… такие они, эх, – вздохнул колдун, оглядываясь на фарадалов. – Ясно хоть, зачем они всё затеяли?