Вячко давно и не чувствовал, кажется, ничего, кроме ярости и пустоты, и это пожирало его изнутри, уничтожало, подобно яду. Будто змея опутала длинным хвостом грудь и жалила больно, безжалостно, каждый день и каждый час. И он помнил глаза этой змеи – тёмные, горящие, словно угли на бледном лице русалки. Вячко собственными руками подпустил гадюку к себе, доверился ей. Когда он найдёт её снова, то свернёт шею собственными руками.
– Она пообещала что-нибудь придумать, – голос Зуя заставил вырваться из мрачных мыслей.
Обоз затормозил, когда Неждана выскочила из саней и поспешила по дороге к фарадалам. Она подошла по очереди к женщинам, коснулась их щёк и лбов, заглядывая в глаза и бормоча себе под нос, и фарадалки опускали головы, точно засыпали с открытыми глазами. Дружинники наблюдали за ведьмой с болот со смесью восхищения и страха.
Дети заголосили в ужасе, заметив, что их матерей околдовывает ратиславка.
– Убийца! – завопили они.
– Душегубка!
Не лилась ничья кровь, фарадалки не кричали от боли, не падали наземь, а лишь смиренно замолкали, глядя себе под ноги, но дети не успокаивались и рыдали, кричали, отчего на всю округу поднялся немыслимый шум.
– А ну цыц! – гаркнул на них Горазд. – А то и вас всех заколдуем.
– Ага, в зайцев превратим. И сожрём на ужин! – добавил Завид, скорчив злую рожу.
Чернявый фарадальчонок, обмотанный, как девочка, пёстрым платком, высунулся вперёд и заявил:
– Нельзя человека в зайца превратить.
– Да! Нельзя! – подхватили девчонки позади него.
– А вот и проверим, – Неждана закончила со взрослыми и мигом оказалась возле детей. – Кого мне первым обратить?
– Ты не умеешь, – упрямо поджал губу мальчишка.
– Проверим, – с вызовом улыбалась Неждана.
– Всё равно ты ничего не умеешь, – фарадальчонок попятился назад, теснясь к своим. – И я тебя зарежу. Обещаю, что зарежу.
– Вряд ли заяц сможет держать в лапах нож, – хохотнул Синир. – Неждана, иди сюда, нечего на них время терять. Зайцев будет ловить слишком тяжело, пусть пока остаются людьми.
Девушка вскинула голову, поймала взгляд княжича, будто ища его одобрения за работу. Вячко кивнул ей, улыбнулся легко, и Неждана не спеша вернулась в сани. Обоз продолжил путь, и фарадалы, даже дети, отныне вели себя смирно.
– Вот вроде и нельзя с ними иначе, а сердце кровью обливается, – рядом вновь ехал Зуй. – Жить-то им, если не соврала эта баба, недолго осталось. Хотя… фарадалы врут, как дышат, может, придумала она всё, чтобы жалость вызвать.
– Не знаю, может, и придумала, только у нас нет выбора, – больше самому себе, чем дружиннику, сказал Вячко. – Нельзя их отпустить.
Благодаря заклятиям Нежданы фарадалы вели себя смирно, и путь продолжался пару дней без всяких происшествий. В лисецком княжестве было неспокойно: пустели деревни и постоялые дворы, и две ночи пришлось оставаться на морозе под открытым небом, когда уже не думали о том, что нужно скрываться, разводили большие костры и жгли их всю ночь, грелись. Вторак оставался по-прежнему слишком слаб и потому научил Неждану, как поддерживать огонь с помощью чар. Ведьма с болот быстро и охотно училась всему, чем делился с ней бывший раб.
Вечерами Вторак старался поговорить с княжичем, из всех людей в отряде он отчего-то искал его общества чаще любого другого, словно не было между ними схватки за жизнь Ярополка, словно не Вячко отрубил колдуну руку и допрашивал после в подземельях. Разговоры с бывшим рабом выходили занимательными, Вторак много знал и много повидал. Вячко же рассказал колдуну о путэре, фарадальском чуде и о силе, что больше не держала вольных детей на этом свете.
– Ты знаешь, как им помочь? – спросил Вячко. – Ведь должен быть способ их спасти.
– Я подумал, что лисецкий князь их всё равно казнит, – задумчиво произнёс Вторак. – Ты так сам говорил.
– Уверен, что казнит, они заслужили смерть своим преступлением, но детей князь не тронет. Их спасти можно?
Вторак посмотрел на свою обрубленную руку, спрятанную под завязанным рукавом.
– Не знаю, – признался он. – Если б можно было раздобыть где такую силу… Я слышал, что в озере возле Совиной башни было что-то подобное ещё во времена Старшей Совы и князя Ярослава, но теперь… да леший знает, где её искать!
Вячко знал ответ благодаря Ратри, но не спешил делиться им с другими.
В одну из ночей Вячко разбудил Синир, стоявший дозорным.
– Фарадалка тебя зовёт, никак не заснёт, – скривился Синир. – Я грозился её побить, но она упрямая как осёл, ни чары Нежданы, ни угрозы её не берут. Я б не стал тебя будить, но она всех перебудит, если своего не добьётся…
Вячко неохотно вылез из-под шкур, чувствуя, как пробирает до самых костей холод, как обращает он одежду и тело в камень.
– Какая ещё фарадалка? – пробормотал он, хотя и сам догадался, что зовёт его именно Ратри.
– Ну одна из них, они все на одно лицо.
Вокруг стоянки плотной стеной возвышались ели, укутанные снегом. Куда ни глянь в любом направлении – вокруг бесконечный глухой лес. Костёр горел ярко, жарко, и вокруг спали беспокойно люди. Бодрствовали только они с Синиром и Горазд, последний хмуро следил за встревоженными женщинами, когда подошёл Вячко. Ратри сразу заметила его, вскочила с постеленного поверх еловых ветвей одеяла.
– Что сделает с нами твой князь? – выкрикнула она Вячко прямо в лицо.
Он отшатнулся, и Синир тут же ухватил женщину за локти, оттащил назад.
– Что сделает с нами твой лисецкий князь?
– Заткнись, дура, тише, – вдавив женщину в землю, прошипел скренорец.
Вячко наблюдал за извивающейся Ратри, за разгневанным Синиром отстранённо и мрачно.
– Отпусти её, – приказал он негромко.
Крики всё же разбудили людей, дружинники похватались за оружие, готовясь к драке и не сразу сообразив, что происходило.
– Что он сделает?! Что?
Синир отпустил наконец Ратри, но она не смогла подняться с земли и посмотрела на Вячко, задрав голову вверх. Волосы её вороньим гнездом топорщились в разные стороны, огромные чёрные глаза горели на смуглом лице.
– Вас будут судить и, скорее всего, казнят, – спокойно произнёс Вячко.
– А дети? Что будет с детьми?
Другие фарадалки сидели тихо, не поднимая головы. Чары Нежданы спали с одной лишь Ратри, и потому она не могла найти покоя.
– Князь их, думаю, не тронет. Но ты и сама знаешь, что ждёт их в любом случае, к чему спрашивать?
Вячко говорил и сам дивился холодной своей жестокости. Таким ли был он всегда или стал совсем недавно?
Ратри смотрела теперь с мольбой, с отчаянием, и княжич удивлённо отметил, как заблестели в её глазах слёзы.