– Верно, – губы Ратри едва пошевелились. – Верно…
Мужчины вокруг перешёптывались беспокойно, не смея вмешаться в разговор. Чёрное звёздное небо кружило над костром, суля морозы.
Ратри дрожала то ли от холода, то ли от чего-то более страшного, невыносимого и непреодолимого, что мучило её душу. Она не заговорила больше, а остальные фарадалки остались сидеть тихо, как тряпичные куклы.
– Ложись спать и не нарушай порядок.
Отвернувшись, Вячко оглядел стоянку быстрым взглядом и нашёл Неждану, поманил к себе рукой. Ведьма поспешила к нему, натягивая на лоб меховую шапку. Снег трещал под её шагами, и в возникшей тишине звук казался оглушающим.
– Что такое, огонёк? – тихо спросила она.
– Твои чары спали с неё. Исправь, – сухо приказал Вячко, не добавил больше ни слова.
Поутру их всех разбудил пронзительный женский визг. Дружинники кинулись на звук, оголив оружие, и застали двух фарадалок, избивающих Ратри. Со связанными руками, они пинали её ногами с отчаянной злобой, кусали, кричали на своём языке громко и яростно, визжали в несдерживаемой злобе.
Дружинники бросились разнимать женщин, Горазд, который стоял дозорным на рассвете, моргал растерянно, говорил что-то в оправдание, что не смог совладать со сном, а Неждана отчего-то плакала, закрывая рот рукой. Из сумы, что она везла с собой из Златоборска, она хватала пузырьки и мешочки, но от спешки всё падало из рук на снег.
Вячко замер, когда заметил слёзы ведьмы, протолкался через возникшую толкучку.
– Что стряслось?
Неждана захлёбывалась словами:
– Там… там…
Стремглав Вячко помчался туда, куда махала рукой в варежке Неждана. Мальчишка-фарадальчонок и одна из девчонок жались друг к другу, прижимаясь к саням.
Рядом на снегу лежала вторая девочка из табора, руками она хваталась за горло, из которого хлестала кровь. Возле неё сидел Вторак, шептал заклятия, держа ладонь на ране. Вячко не стал долго их разглядывать, развернулся и поспешил назад.
Ратри и других фарадалок всех крепко связали, растащили подальше друг от друга.
– Какого лешего?! – взревел Вячко, подскочив к Ратри. – Какого лешего ты натворила, ведьма?
Женщина и не взглянула на него, усмехнулась, скривив разбитые губы. Со лба прямо на глаза текла струйка крови, щека была прокусана острыми зубами.
– Вольные дети не будут рабами. Никогда. Мы свободны, и над нами нет князей, – проговорила Ратри гордо.
– Ты чуть не убила ребёнка, дрянь, – прорычал Вячко. – Маленькую девочку.
– Я спасла её от позора, дурак, – сплюнула кровью Ратри. – А убила её не я, ох, не я, – голос сорвался на вой. – Её убил рдзенский чародей, что украл путэру. И ты тоже, пламенный. Ты тоже убил их, потому что ты жив. Ты должен умереть, чтобы мы жили. Ты должен сдохнуть, а не мы!
– Завяжите ей рот, – рявкнул Вячко и отвернулся, чтобы больше не видеть лица фарадалки.
Горазд попытался заговорить с княжичем, оправдаться, но Вячко не пожелал его слушать. Потом объяснится, если есть оправдание тому, что он заснул во время дозора.
Возле раненой девочки уже кружила Неждана, залечивала её раны. Вячко дал всем время прийти в себя и собраться. Девочку положили в сани. Вторак вместе с Нежданой поддерживали её угасающую жизнь заклятиями.
Княжич не желал терять времени и велел отправляться в путь.
Но ещё задолго до того, как показался город, Ратри, что теперь плелась в хвосте обоза отдельно от остальных фарадалов, рухнула наземь и больше уже не встала. Сила её покинула.
Глава 17
Вижу сон. Дорога чёрная.
Белый конь. Стопа упорная.
И на этом на коне
Едет милая ко мне.
Едет, едет милая,
Только не любимая.
Сергей Есенин
Ратиславия, Лисецкое княжество
Месяц трескун
Перевернулись земля и небо, столкнулись, раскололись снова надвое, и ноги коснулись снега.
Дара дрожала от холода. Руки сделались непослушными, и, как назло, никак не получалось попасть в рукава рубахи. Дедушка помог ей натянуть одежду.
– Заболеешь ещё, – обеспокоенно сказал он, как если бы не мог её вылечить, отшептать болезнь тайными словами.
Волхв помогал одеваться деловито, без всякого стеснения, а Дара покраснела смущённо, запахнула плотнее тулуп и повязала платок на голове. Из-за спешки сделала она это криво, и растрёпанные волосы вылезли на лицо.
– Ну как, налеталась? – Дедушка сунул ей в руки миску с похлёбкой и поспешил обратно к огню.
Дара отпила. От еды шёл пар, но девушка не обожглась, она едва почувствовала тепло.
– Кажется, впервые вижу, как ты улыбаешься. Приключилось что? – хитро прищурился Дедушка.
– Нет, – растерялась Дара, она и сама не заметила, что улыбалась с того момента, как обратилась обратно человеком. – Просто… я давно не летала, и ни разу – так вольно. В Совине мы лишь однажды бывали за стенами, и то ночью… это иначе.
Она смутилась своих искренних слов и поторопилась засунуть в рот ложку с супом.
– Хорошо, хорошо, – развеселился Дедушка. – Полёт – это особый дар. Первые Совы в Великом лесу тоже были оборотнями, первыми лесными ведьмами.
Дара прислушалась, ловя каждое слово. Дедушка неохотно рассказывал о своём хозяине, а о волховстве и вовсе говорить отказывался, как о делах минувших и позабытых.
– Но я-то не Сова, а Ворон, – напомнила Дара.
Дедушка кивнул и принялся чистить миску снегом.