С такими напутствиями приехал я в Озерки... Да, еще одно напутствие было получено по дороге на КП армии. Что-то испортилось в машине. Шофер копался в моторе, а я вышел размяться. Под крутым яром холодный ветер гнал тяжелые воды Дона. По берегу растянулись развалины станицы, черные от пожара. Над кучами золы и обломками самана поднимались только печные трубы, напоминавшие надгробные памятники. На войне привыкаешь ко многому, но никогда не привыкнуть к ранам родной земли.
Увидев человека в генеральской форме, стали подходить женщины. Собралось человек восемь.
- Да где вы живете, дорогие? Почему не эвакуировались?
- По погребам ютимся!..
- Армия здесь, и мы перебудем...
- Не про нас речь, расскажите, что там, на Волге? Я им рассказал, что мог, стараясь подбодрить. Худощавая высокая колхозница с измученным красивым лицом зло взглянула на меня сверху вниз:
- Чего там гутарить! Были казаки, да все вышли. Наши деды на Дон врага не пускали...
Она махнула рукой и ушла в сторону, села на груду развалин, глядя на реку. Другая женщина, постарше, сказала:
- Вы на нее не будьте в обиде, товарищ...
- Я понимаю вас...
- Наталья!
- Не пойду я, Марья Артемьевна!
Марья Артемьевна Машукова, учительница местной школы, была вожаком этих самоотверженных женщин. Среди них она оказалась единственным членом партии. В ее погребе был и сельсовет, и правление колхоза. Успели убрать урожай, даже сдали хлеб государству. Учительница рассказала тяжелую историю Натальи Жиган. Она не здешняя, а из Запорожья. Фашистские самолеты сожгли родное село. Эвакуировалась сюда - и вот опять у развалин.
- Она не со зла кричит. В ней горе кричит. А мы верим. У нас ведь одно и осталось - вера в Красную Армию. Тем живем. Гоните скорее фашистов отсюда!
Хутор Озерки, где разместился штаб армии, тоже сильно разбит немецкими бомбами. Меня встретили командарм В. Д. Крюченкин и члены Военного совета Ф. П. Лучко и Г. Е. Гришко. Генерал-лейтенант Крюченкин фактически уже сложил с себя полномочия командующего, и нам оставалось лишь пожелать ему счастливого пути.
Лучко с грустью смотрел вслед удалявшейся машине.
- Что, тяжело расставаться?
- Да, - живо откликнулся бригадный комиссар. - Сколько тысяч километров стремя в стремя прошли... И в каких боях!
Высокий, с резкими морщинами на худом лице, с орлиным профилем под кубанкой, в бурке, накинутой на плечи, он как будто сошел на крыльцо этой саманной хаты с полотна одной из грековских картин. Вскоре мы сблизились и дружно работали, но я хорошо понимал, что не занял и не мог занять в сердце Филиппа Павловича Лучко того места, которое занимал генерал Крюченкин. Боевые походы 3-го гвардейского кавалерийского корпуса он вспоминал с горящими глазами, а про Крюченкина говорил: "Мой Чапай".
- Что ж, будем браться за дела, комиссар?
- С чего прикажете начинать, товарищ командующий?
- Да хотя бы вот с чего: будем называть друг друга по имени-отчеству, если не возражаете.
- Всегда согласен, - открыто улыбнулся Лучко. На Военном совете докладывал обстановку начальник штаба армии полковник И. С. Глебов. В его небольших глазах светился ум, волевое лицо отражало уверенность человека, знающего и любящего свое дело. С первых же минут доклада стало ясно, что штаб крепко держит в руках управление войсками, представляет место армии в системе фронта.
Примерно в 100 километрах от Волги Дон делает петлю, выгибающуюся на север. Это так называемая малая излучина. Затем река круто поворачивает на юг, образуя большую, обращенную на восток дугу, на которой находятся крупные населенные пункты Вертячий, Песковатка, Калач с переправами через Дон. Наша армия занимала 80-километровую полосу обороны (Клетская - Трехостровская) на малой излучине. Левый сосед - 24-я армия генерала И. В. Галанина оборонялась в районе Паньшино - Гниловская на расстоянии 20 километров от Вертячего. Таким образом, весь этот участок фронта потенциально угрожал коммуникациям вражеской группировки, увязшей под Сталинградом, и гитлеровцы не пожалели лучших соединений, чтобы обезопасить себя здесь от возможных ударов. По всей малой излучине Дона они поставили в оборону только немецкие части, в том числе против нашей армии находились испытанные в боях немецкие дивизии - 44, 376 и 384-я. Лишь правому нашему флангу противостояли румынские части 1-й кавалерийской и 15-й пехотной дивизий. Дальше, в среднем течении Дона, где стоял наш правый сосед - 21-я армия генерала И. М. Чистякова, - оборону держали исключительно румынские соединения. Полковник Глебов справедливо видел в этом слабость оперативного построения всей вражеской группировки. Само немецкое командование, должно быть, не очень верило в боеспособность своих союзников. В результате вылазок с клетского плацдарма наша разведка установила, что противник держит в тылах за румынскими частями немецкие подразделения.
4-я танковая армия имела в своем составе девять дивизий. Среди них - 40-я гвардейская, 4-я гвардейская, 27-я гвардейская, знаменитая в истории нашей Родины 24-я Железная Самаро-Ульяновская дивизия, которую теперь водил в бои один из замечательных командиров - Федор Александрович Прохоров, представитель старого в русской армии и тем не менее вечно прекрасного типа командира командира-отца.
...Начальник штаба, продолжая свой доклад, называл одну стрелковую дивизию за другой. Я не выдержал и перебил его:
- Позвольте, а где же танковые соединения?
- Армия имеет четыре танка, - ответил Глебов.
- Должно быть, потому наша армия и называется четвертой танковой? - в порядке шутки спросил я.
- Да, - принял шутку начальник штаба, - четыре танка и те на охране КП... словом, "четырехтанковая" армия!
Докладывая ночью К. К. Рокоссовскому о вступлении в командование, я рассказал и эту историю. Он рассмеялся: "На воине всякое бывает. Очевидно, армия получит новое наименование". Так и произошло. После доклада фронта в Ставку 4-я танковая была переименована в 65-ю общевойсковую армию.
С этих дней и ведет свою летопись наша славная шестьдесят пятая. От Волги до Одера пролег ее боевой путь, 27 раз ей салютовала Москва. Однако сейчас нам нужно бросить взгляд назад и отдать дань уважения тем товарищам, кто в самые отчаянные дни закладывал основы ее боевых традиций и ее организации. В начале 1942 года на Волге формировалась 28-я резервная армия. Она предназначалась для Калининского фронта и уже направила оперативную группу в Калинин для приема частей, как вдруг все поломалось: управлению армии на ходу дали несколько дивизий из Резерва Ставки и срочно двинули на юг, в Старобельск, для участия в наступлении Юго-Западного фронта на Харьков. Операция прошла неудачно, наши войска оказались в тяжелом положении. К счастью для 28-й армии, она действовала на северном крыле, нанося вспомогательный удар, успешно наступала два дня, вышла на железную дорогу Белгород - Харьков и здесь получила приказ немедленно вернуться в прежнее исходное положение. В июле, когда танковым тараном противника Юго-Западный фронт был расколот, 28-я армия, ведя упорные бои, отходила на правом крыле фронта к Дону и заняла оборону у станицы Вешенской. В это время штабу было приказано передать войска соседним соединениям и отправиться к Дону формировать 4-ю танковую армию. Командующим был назначен генерал-майор В. Д. Крюченкин.
Задачи, которые стремительное течение событий на Дону поставило перед Крюченкиным, перед Лучко, Радецким, Гришко, были исключительной трудности. 22 июля они начали формирование 4-й танковой, а через шесть дней армия была втянута в такие бои, где часто лишь самоотверженность и личный пример старшего начальника могли спасти положение. 23 июля северная ударная группа армии Паулюса в составе пяти дивизий, ил них две танковые и две моторизованные, атаковала нашу 62-ю армию в излучине Дона, прорвала ее фронт, окружила две дивизии и вышла в район Верхне-Бузиновки. До переправ через Дон рукой подать... Навстречу вот этой ударной группировке немцев и была брошена в контрудар 4-я танковая армия, имевшая в своем составе лишь один корпус, наполовину укомплектованный танками, и два стрелковых соединения. Генералу Крюченкину пришлось вводить свою армию в бой по частям, по мере подхода, вести бой без предварительной разведки противника и средств его противотанковой обороны. Тем не менее армия совершила подвиг. Понеся значительные потери в людях и технике, она все-таки остановила своим контрударом наступление прорвавшихся в тыл 62-й армии вражеских войск; окруженные дивизии 62-й армии соединились с нашими контратаковавшими частями. План противника - захватить с ходу переправы в Вертячем - был сорван. В начале августа 4-я танковая оборонялась на рубеже Мало-Клетский - Больше-Набатовский, преграждая врагу дальнейший путь к Дону и Волге. Лишь 17 августа 6-я немецкая армия, подтянув резервы, вынудила ее отойти за Дон.
Вот в каком огне закалялись кадры, составившие в октябре основной костяк управления новой, 65-й армии. Начальники основных отделов штаба, начальники родов войск и служб прошли большую фронтовую школу. И. С. Глебов до назначения в 65-ю армию был заместителем начальника штаба фронта. Подполковник Ф. Э. Липис - начальник оперативного отдела - раньше был помощником начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Этот молодой офицер с 1931 года прошел все ступеньки: командир взвода, командир роты, батальона, заочно окончил Академию имени М. В. Фрунзе. Теперь это был хорошо подготовленный штабной работник. Начальник разведывательного отдела армии подполковник И. К. Никитин - тоже молодой, пришедший в полевое управление армии из дивизионной разведки, - отличался исключительной работоспособностью, прекрасно знал разведывательные подразделения каждой дивизии и был неутомим в изучении противника. В штабе его любили как беззаветно преданного товарища, жизнерадостного, умеющего скрасить шуткой трудную фронтовую жизнь. Начальник войск связи капитан А. И. Борисов окончил военное училище и до назначения в армию командовал подразделением связистов. Когда Глебов, приметивший способного молодого офицера, попросил направить его к нам, в штабе фронта удивились: "Он же операцию не знает!" Глебов ответил: "Бог с ней, с операцией, мы в ней сами разберемся, дал бы связь!" Боевые порядки армии тогда беспрерывно бомбили немцы, бывало, что штаб не имел связи с дивизиями по нескольку суток. С прибытием Борисова работники штаба вздохнули свободнее. Связь стала действовать бесперебойно, в отделах штаба появились рации. И сам капитан Борисов прямо-таки расцветал на глазах, приобретая необходимый оперативный. кругозор.
Знакомясь со штабом, я прежде всего сказал капитану: "Ведите, показывайте свое хозяйство". Армейский узел связи - зеркало управления. Было приятно видеть, что он организован действительно образцово. Борисов, повернувшись к дежурному телефонисту, с неожиданной мягкостью в голосе сказал: "Товарищ командующий, а это наша волжаночка..." Перед нами стояла зардевшаяся от смущения девушка в солдатской шинели. Маруся Келеберда пошла в армию добровольцем, когда фашисты осадили ее родной город. Службу несла с комсомольской страстью, ее любили и знали не только у нас в штабе. Бывало, звонит Рокоссовский: "Маруся! Достань-ка мне скорее командарма..." И где бы я ни находился, Келеберда ухитрялась меня "достать". Среди коллектива офицеров и служащих штаба армии нельзя не отметить полковника А. Д. Мокшанова, майора Г. Ф. Тарасова, его супругу Л. Е. Тарасову - неутомимых, скромных тружеников, занимавшихся обобщением опыта войны. Этот небольшой коллектив много сделал по описанию боев и операций, проведенных 65-й армией за период 1941 - 1945 гг., их благородный труд не пропал даром. Ветераны 65-й армии и после демобилизации плодотворно трудятся. Чета Тарасовых работает в одном из военных учреждений в Луганске, а Мокшанов проживает в Ташкенте, где ведет большую общественную работу.
Дружный, сколоченный коллектив штабных офицеров многим был обязан прежде всего своему начальнику.
Иван Семенович Глебов тянул как вол весь штаб, по делал это умеючи, то есть так, что каждый его подчиненный рос. В свои 39 лет полковник Глебов успел окончить два высших учебных заведения - Артиллерийскую академию и Академию Генерального штаба. Его обширные военные познания в соединении с опытом работы в высших штабах снискали ему общее уважение, несмотря на суховатость натуры. Такой человек был неоценимой находкой для командарма. Можно было спокойно отдаваться работе в войсках, зная, что принятое решение будет осуществлено творчески, со скрупулезной точностью.
Покончив с делами, все сели ужинать. В управлении армии стало обычаем обедать вместе, ужинать вместе. Товарищество во фронтовом быту играет не последнюю роль, отнюдь не нарушая норм строгой военной субординации... Начальник штаба обвел стол вопросительным взглядом, но мой ординарец Геннадий Бузинов с обиженным лицом уже тащил попыхивающий паром самовар. Геннадий был хорошим солдатом и преданным боевым другом, однако у нас было непримиримое расхождение во взглядах. Он считал ниже своего достоинства потчевать офицеров чаем, предпочитая фляжку и "положенные сто грамм".
В сенях раздался шум и приглушенные голоса.
- Радецкий вернулся из триста четвертой, - сказал Лучко.
В избу вошел невысокий, широкоплечий, неторопливый в движениях бригадный комиссар, представился и присел к нашему столу. Этот человек меня особенно интересовал. От организаторской работы политическою отдела зависело, насколько успешно удастся новому командующему развернуть подготовку войск к активным наступательным действиям, мобилизовать и управление армии, и штабы соединений, и всю массу солдат и офицеров. Радецкий докладывал о 304-й дивизии, в которой провел минувший день с группой политработников. Снайперы дивизии вели попутно наблюдение за тем, что делается у противника. Политотдел, оценив этот опыт, подхватил его и готовил армейский слет разведчиков и снайперов.
- Если вовлечем всех снайперов в разведку, то наш Никитин получит сотни новых пытливых глаз и массу важных сведений о переднем крае обороны немцев...
Слушая начальника политотдела, я проникался к нему симпатией. Думалось, что в этом спокойном и уравновешенном офицере, умеющем уловить новое в жизни частей, всегда найду надежную поддержку. Обучить снайперов разведке? Прекрасная инициатива! Как раз то, что было нужно в то время.
- Когда же будет слет?
- Думаю, дня через два в Ново-Григорьевской, у Меркулова.
- Меркулов? Его не Серафимом ли Петровичем звать?
- Да, это он, - ответил Глебов. - Ваш сослуживец?
- Пожалуй, больше, чем сослуживец!
Когда-то в полковой школе был у меня Меркулов курсантом. Способный, жадный до знаний. Любимый ученик. Так хотелось вырастить из этого крестьянского юноши настоящего красного офицера!.. Лютой зимой сорокового года мы снова встретились с ним в Финляндии на реке Тайполен-Иоке. Меркулов уже командовал полком, который прославился при разведке и штурме дотов. Каков-то он теперь на дивизии? Радецкий, почувствовав, какие волнующие воспоминания у меня на душе, улыбался одними глазами и рассказывал, что 304-я дивизия на хорошем счету.