Радецкий сказал мне, что он через Галаджева уладит дело с Малининым. Лучко доложил о готовности 252-й дивизии. Переправившись вечером через Дон, она теперь находилась у высоты 218, юго-западнее Ореховского. Люди рвутся в бой. Комдив Шехтман с начальником артгруппы поддержки выехал к командиру 27-й гвардейской ориентироваться на местности и уточнить ряд вопросов совместных действий. По данным разведки, румыны начали отвод сил на Платонов, Цимловский, создаются условия для быстрого броска вперед. Член Военного совета закончил доклад сообщением о пленных:
- Мы с Никитиным говорили с девятнадцатью румынскими солдатами. Они ошалели от нашего удара и сдались в плен в первой траншее. Все из штрафной роты. Утверждают, что большинство румын настроено против Гитлера. Запуганы. С одной стороны, нас боятся - офицеры наговорили им, что в плену их ожидают Сибирь и расстрел; с другой - боятся немецких пулеметов, установленных у них за спиной.
Филипп Павлович предложил отпустить этих пленных, утверждая, что они всю роту приведут.
Откровенно говоря, самым лучшим пропагандистом среди солдат врага, на мой взгляд, тогда была "катюша". У гвардейских минометных дивизионов такие аргументы, что спорить невозможно. Однако мы решили пойти и на меру, предложенную Лучко. Удалось!.. Все пленные вернулись и привели с собой еще 47 человек. Значение этого случая не следует преувеличивать. У нас преобладает взгляд, будто сателлиты фашистской Германии только и делали, что поднимали руки. К сожалению, они еще и сражались, и довольно стойко, хотя и не так, как немцы. Гитлеровским генералам (Манштейну, Дёрру и другим) выгодно валить все на своих нестойких союзников, чтобы смягчить позор своего поражения и своих просчетов; к тому же тут действует и чисто прусская спесь.
За первый день наступления войска 65-й армии, продвигаясь с тяжелыми боями, взяли в плен 123 человека. В течение следующих четырех дней эта цифра увеличилась до 500 (убито же более 7 тысяч вражеских солдат и офицеров). Таковы факты, говорящие сами за себя.
Доклады Бабаскина и Липиса подтвердили, что замысел относительно создания подвижной группы может быть осуществлен примерно во второй половине дня 20 ноября. Отправившись на НП, мы этот вопрос обдумали всесторонне. Установка начальнику штаба: спланировать механизированную группу из четырех батальонов; пехота на грузовиках следует за танками и десантом на танках; удар на Верхне-Голубую; предусмотреть артиллерийское обеспечение и поддержку с воздуха. Запуск осуществим после личной рекогносцировки командарма в Ореховском.
Исключительным старанием Ивана Семеновича Гдебова, а также Липиса, Бабаскина, Никитина и Лукьянова импровизированная мехгруппа была создана. Ее поддерживали бомбардировочная дивизия 16-й воздушной армии и реактивные дивизионы армейского подчинения.
Телефон! Глебов взял трубку:
- Это Меркулов...
- Что там у него стряслось?
Слушая доклад комдива, начальник штаба гневно пробормотал:
- Мальчишка!.. - Он бросил на Липиса взгляд, не предвещавший ничего хорошего.
- ...Благодарю за информацию, полковник. Я доложу командарму. До свидания. - Положив трубку аппарата, Иван Семенович обратился ко мне. - Меркулов докладывал, что командир восемьсот седьмого полка Чеботаев просит отметить героизм начальника оперативного отдела штаба армии, лично возглавившего группу бойцов при атаке высоты двести два... - Тут начальник штаба не выдержал и, отбросив сдержанность, обрушился на своего первого помощника:
- Безобразие! Кто вам дал право самовольничать?
Липис стоял растерянный.
- Почему сами не доложили?.. Нет, так работать невозможно... Побежал немцев стрелять!..
Пришлось мне сказать начальнику штаба:
- Поучите на этом печальном примере весь коллектив штабных офицеров. На подполковника наложить взыскание за самовольство, но не за ненависть к врагу.
Минут через сорок, выйдя на воздух, я стал невольным свидетелем одного разговора. Темная ночь. Товарищей, стоявших в траншее, не видно, но голоса мне знакомы.
- ...Я не удовлетворен работой в штабе армии. Хочу лично, хочу сам убивать фашистов... должен мстить... Можно за это взыскивать?
Другой голос, полный участия и хорошего человеческого спокойствия, отвечал:
- А если тебя убьют? Думаешь, так просто найти хорошего оператора?
- Но я же человек!
- Неплохой человек... боевой офицер... коммунист! Ты ведь в партии с тридцать второго года?.. Я тоже за взыскание. Впрочем, - в голосе послышался смешок, - такое взыскание ты можешь носить с честью.
На рассвете 20 ноября вместе с Г. И. Анисимовым выехали в 304-ю дивизию. С утра бой гремел на всем фронте, и особенно на правом крыле армии. Получив приказ активнее содействовать ударной группе, старейшая 23-я Харьковская дивизия - левый сосед Макаренко - еще ночью начала бой за высоты перед Осинками. Полковник Вахрамеев доносил, что успеха пока но имеет. 40-я гвардейская дивизия генерала А. И. Пастревича (участок Ближняя Перекопка Сиротинская) атаковала грозную высоту 145,0. За несколько часов эта высота дважды переходила из рук в руки. Здесь все шло нормально, то есть сиротинская группировка противника была скована, и отхода немцев с донских рубежей еще не намечалось. Макаренко пытался овладеть Логовским (он взял его лишь 21 ноября), но фактически должен был обороняться - десять контратак отбито до полудня. 27-я гвардейская, продвигаясь в районе высот 219 и 232, тоже была неоднократно атакована: только отбросили группу пехоты, поддержанную 8 танками, и снова контратака - 17 танков...
На мосту через Дон затор. Идут грузовики со снарядами, переправляется 258-я дивизия полковника И. Я. Фурсина. "Виллис" проскочил на ту сторону и запетлял по оврагам.
Густой мокрый снег залеплял смотровое стекло. Он успел припорошить следы вчерашнего боя - трупы в развороченных траншеях, смятые танками проволочные заграждения и бесчисленные воронки от снарядов. Грязь непролазная, даже "виллис" буксует, и приходится подталкивать его на подъемах.
807-й полк на плечах противника ворвался в Ореховский, зацепился за окраину поселка, но тотчас же был контратакован вражеской пехотой с 14 танками.
Чеботаев стоял в маленьком окопчике рядом с артиллерийским офицером и кричал охрипшим голосом в трубку телефона:
- Держись, Колесников, держись, дорогой, сейчас помогу огнем... Орудия целы? Справа по улице на тебя движутся пять танков... Не видишь? Сейчас увидишь. Дай им по морде!
Невдалеке от НП командира полка четыре наших танка, рассредоточившись, вели огонь по дзотам врага... Вдруг на броне одного из них мелькнула синяя вспышка. Загорелся.
В глубине поселка частая захлебывающаяся стрельба наших и неприятельских автоматов, взрывы ручных гранат, короткое уханье противотанковых пушек.
Контратака отбита. Чеботаев доложил обстановку, на вопрос о противнике ответил:
- Главным образом - румыны, но сегодня попадаются солдаты из триста семьдесят шестой немецкой дивизии и четырнадцатого танкового корпуса. Упорно дерутся и, должен доложить, умно.
- Контратаки ведут силами арьергардов?
- Вот именно, товарищ командующий. Дают возможность своим отойти, скорее всего, на Осинки. Колесников не оторвется! Это такой офицер, если уж ухватился, то и мертвый не выпустит. - Своими короткими железными пальцами Чеботаев показал, как это получается у его славного комбата.
- Свои подвиги тоже не следует замалчивать, подполковник. Вчера вы лично вели батальон на штурм, мно Бабаскин и Липис докладывали.
- Обстановка заставила. Иногда место командира должно быть впереди... "На лихом коне", как говорил Чапаев.
- Правильно определить это "иногда", между прочим, тоже талант.
- Благодарю, - смущенно улыбнувшись, сказал командир полка.
- Рано благодаришь... От имени Президиума Верховного Совета вручаю вам, товарищ Чеботаев, орден Красного Знамени. За геройство и мастерство.
Хотелось вручить награду командиру 1-го батальона капитану Колесникову, но тут из крайнего хутора ударили танки противника. Ореховский снова в дыму и разрывах снарядов.
Тем временем 252-я была введена в бой. Удар нарастился удачно. Оставив за собой гвардейцев у высот-"двухсоток", полковник Шехтман прорвался к Цимловскому.
Наступал долгожданный момент. Получив напутствие: "На фланги не смотреть!", Георгий Иванович Анисимов отправился к гвардейцам, где сосредоточивались в исходном положении механизированная группа и танкисты во главе с Якубовским. И вот наше "подвижное соединение" вышло в тылы сиротинской группировки немецко-фашистских войск. За первые же сутки Анисимов с Якубовским дали нашей армии высокий темп продвижения - 23 километра. Не задерживаясь у укрепленных пунктов, танкисты и мотопехота перехватывали дороги, громили подходившие резервы противника. Для врага это было совершенно неожиданно. Подкреплю фактами: в районе Оськинского танкисты захватили аэродром и на нем 42 самолета, готовых подняться в воздух. Голубинское взяли с ходу и навели такую панику, что немцы, отходя, не успели эвакуировать армейский госпиталь. Теперь он целиком попал на наше попечение.
Немцы всегда были болезненно чутки к охватам. Почувствовав, что 65-я армия своей мехгруппой обходит их войска в малой излучине Дона, они ослабили сопротивление на клетском направлении. Дивизии ударной группы овладели Логовским, Осинками, разворачиваясь на юго-восток. 258-я дивизия, введенная в бой из второго эшелона, овладела Крайним, а Шехтман в ночь на 22 ноября вышел к Верхне-Бузиновке, которую еще удерживали вражеская пехота и танки 14-й танковой дивизии немцев.
В течение 20 - 23 ноября я с небольшой оперативной группой почти все время находился в частях. Может показаться, что руководство армии, таким образом, становится лишь наблюдателем событий. Но нет, походная рация обеспечивала надежную связь с войсками и своим штабом, а близость к войскам помогала ощущать биение пульса войскового организма и быстро реагировать на ход событий. В штабе Ф. Э. Липис сам работал на трофейной рации (предмет особой гордости нашего оперативного отдела), он все время держался на волне командарма, слушая переговоры с командирами соединений. В результате штаб знал все, и его активность как органа управления войсками не снижалась. Присутствие командующего непосредственно в боевых порядках войск, ведущих бои, одновременно помогает штабу чувствовать бой и оценивать деятельность частей глазами командарма.
Из фронтовых записей тех дней:
"...Трудность: у командного состава в ротах и батальонах нет еще навыка быстрой ориентировки на однообразно открытой, голой равнине, без ярко выраженных местных предметов. Из-за этого артиллерия иногда попусту бросает свои снаряды. Требование - тщательная разведка целей на поле боя совместно с артиллеристами, постановка задач артиллерии и танкам на местности".
"...Вся полковая и дивизионная артиллерия фактически перешла на ручную тягу. Транспорт изношен, горючего не хватает. Все делает пехота. Тянет изо всех сил, зная, что без пушки в этих местах шагу вперед не сделаешь и дня не проживешь..."