Нахожусь у В. С. Глебова, в четырех километрах юго-западнее Ореховского. Дивизия совершила бросок вперед. Контратакуют восемнадцать немецких танков. В стереотрубу отчетливо видно: из-за высоты выскакивают автомашины, выпрыгивают автоматчики, устремляются за танками. Комдив приказывает накрыть их "катюшами". Отличный залп! Все поле покрылось вспышками огня... Три-четыре фигурки вражеских солдат поднялись в этом аду и, схватившись руками за голову, побежали обратно к высотке. Через полчаса контратака повторяется. Ударили снайперские орудийные расчеты гвардейцев: четыре танка подбиты, один горит... При такой тактике противник несет большие потери, главным образом убитыми. Наши части ежедневно уничтожают двенадцать - восемнадцать вражеских танков. Усилил гвардейцев за счет армейской артиллерии..."
По пути в мехгруппу остановился у Меркулова. Приказ комдиву: вывести дивизию и составить резерв армии. Полковник умоляет:
- Разрешите продолжать преследование...
- Не разрешу, дорогой, не увлекайся. Сутки на приведение в порядок. Посмотри, как поредел чеботаевский полк. А впереди Вертячий.
Услышав это название, Меркулов расцвел и браво заявил:
- Триста четвертая возьмет Вертячий, товарищ командующий!
- Эх, Серафим Петрович! У нас с тобой виски поседели, а ты все бурлишь, как комсомолец.
Догоняем Анисимова. Мехгруппа уже за Верхне-Голубой. Впереди бой. Навстречу попадаются раненые. Они идут, поддерживая Друг друга. Бузинов воскликнул:
- Немцы!
Действительно, пропуская "виллис", на обочину отступила кучка немецких солдат, сзади - молодой боец с автоматом наизготовку.
- Откуда ведешь, герой?
- Во-он за той высоткой деревушка, там и взял...
- Сразу семерых?
- Так точно!.. Мы на машинах подскочили, развернулись - по хатам. Увидели они гранату в руках и хендехохнули.
- Спасибо, товарищ, за службу. Пусть видят враги, какой герой их взял в плен!
Тут же на обочине фронтовой дороги получил гвардии рядовой Синеоков свою первую награду - медаль "За отвагу". Медаль приколота к видавшей виды шинели. Крепкое рукопожатие.
- Разрешите закурить, товарищ генерал. Мочи нет терпеть.
Бузинов вытащил пачку "Казбека". Она всегда у нас, некурящих, была на подобный случай. У пленных под натянутыми на уши пилотками жадно блеснули глаза.
- Дай уж и им, гвардеец!
Синеоков с неохотой протянул немцам пачку.
Анисимов с Якубовским работали, расстелив карту на полу кузова автомашины. Данные разведки показывают, что противник начал отход на Вертячий и Песковатку. Танкисты имели пленных из частей 44-й и 384-й немецких дивизий. Спланирована выброска подвижных отрядов для перехвата дорог к переправам.
Анисимов сказал:
- Тут Трубников недавно был.
- Кузьма Петрович?! Зачем он сюда приезжал?
- Говорит, командующий фронтом просил поглядеть, как идут дела в шестьдесят пятой. Что же, спрашиваю, не доверяете? Говорит, доверять доверяй, а проверять проверяй. На войне врут не меньше, чем на охоте. Признаться, говорит, не поверили мы, получив донесение, что армия уже на рубеже Верхне-Голубой. Вижу, что вас теперь нет надобности подталкивать. Поздравил с успехом и уехал.
Лишь после войны мне стало известно, почему 23 ноября 1942 года в наши наступающие части пожаловал заместитель командующего фронтом. В этот день К. К. Рокоссовский получил следующее указание из Ставки: "Подтолкните как следует Батова, который при нынешней обстановке мог бы действовать более напористо". Но к этому времени счастливая идея - создать танко-механизированную группу была уже осуществлена. Воспользовавшись ее успехом, стрелковые дивизии ударной группы быстро подходили к рубежу Ближняя Перекопка - Верхне-Голубая Евлампиевский. Поэтому командующий фронтом, очевидно, и ограничился посылкой К. П. Трубникова. Рокоссовский с исключительной заботой относился к командирам и старался избавить их от ненужной трепки нервов.
Боевая деятельность командования нашей подвижной группы была высоко оценена. Военный совет фронта наградил Якубовского и Анисимова орденами Красного Знамени. Вскоре полковник Анисимов получил дивизию; три года спустя мы встретились за рубежом, он уже в звании генерала командовал корпусом, которому, в частности, принадлежала честь взятия крепости Грауденц.
23 ноября танковые корпуса Юго-Западного и Сталинградского фронтов, продвигавшиеся навстречу друг другу, соединились в районе Калач Назмищенский. К исходу того же дня стрелковые дивизии ударных групп 65-й и 21-й армий вышли одновременно на линию Ближняя Перекопка - Верхне-Голубая Евлампиевский - Больше-Набатовский, завершив окружение главной немецкой группировки, рвавшейся к Волге, и сиротинской группировки, действовавшей в излучине Дона. В тяжелых боях пройдено за пять дней 60 километров. Нанесено серьезное поражение противнику. В полосе наступления нашей армии он потерял за пять дней в излучине Дона более 20 процентов солдат и офицеров своих частей, половину орудий и большую часть танков{19}.
Без какой-либо паузы войска 65-й армии продолжали наступление на восток, к Дону, но это был уже новый этап операции - сужение кольца окружения. В эту последнюю неделю ноября предстояло решить и судьбу задонской (сиротинской) группировки немецко-фашистских войск. Части Галанина должны были подойти к Вертячему 22 ноября, но о них мы пока ничего не слышали. Это очень тревожило.
Находясь в мехгруппе Анисимова, я послал командующему войсками фронта донесение: "Противник, по всем данным, начал отход к переправам Вертячего и Песковатки. Решил: немедля по всему фронту перейти к преследованию и выбросить подвижные отряды для перехвата путей отхода".
На рассвете 23 ноября и левое крыло 65-й армии перешло в наступление. Начались ожесточенные бои за Сиротинскую, Хмелевский и Трехостровскую. У немцев здесь был очень плотный огонь автоматического оружия, противотанковых орудий и шестиствольных минометов. Лишь к ночи 4-я гвардейская дивизия выбила противника из Сиротинской. Генерал Г. П. Лиленков докладывал, что его гвардейцы обходят с запада Хмелевский. На помощь ему спешил из района Осинок комдив И. А. Макаренко, отрезая частям 376-й немецкой дивизии пути отхода на юг. В ночь на 24 ноября пал под ударами Железной дивизии крупный опорный пункт противника - Трехостровская.
Теперь все зависело от отсекающего удара 24-й армии. Как только она захватит Вертячий, ни один немец не уйдет из задонской степи в междуречье. Что же там делается? Этот вопрос волновал всех нас в управлении 65-й армии. Он волнует и сейчас, много лет спустя, когда сидишь за письменным столом и заново переживаешь давно отгремевшие бои, стараясь восстановить в памяти все, как было тогда. Историю не следует подправлять, иначе у нее нечему будет учиться.
24-я армия наносила главный удар в районе высоты 56,8 силами трех стрелковых дивизий, одна из которых - 214-я - должна была брать эту высоту в лоб. Командир дивизии, храбрый боевой генерал Н. И. Бирюков, пытался убедить командарма 24-й, что ключевую высоту не надо брать лобовой атакой, выгоднее обойти ее левее, где не имелось сильных укреплений. Галанин ответил: "Чего вы боитесь? С такой артиллерией, как у нас, мы сразу немцев задавим". Действительно, командарм имел для поддержки первого эшелона семь артиллерийских полков усиления и четыре полка гвардейских минометов. Большая сила, но лишь при условии взаимодействия; увлечение одним родом войск не приносит успеха. Так и получилось в данном случае. Мощная артиллерия РВГК "отработала", а далее атакующая дивизия осталась всего с 40 стволами, из которых 10 было занято контрбатарейной борьбой. Прорвав передний край обороны противника, 214-я подошла к высоте 56,8 и залегла, прижатая губительным огнем. Два дня шли тяжелые, безуспешные бои.
Днем 23 ноября на КП 65-й прибыл командующий войсками фронта. Несколько позже начальник штаба говорил мне: командующий был крайне раздражен - Галанин доложил, будто левофланговые дивизии нашей 65-й армии бездействуют и тем ставят 24-ю армию в тяжелое положение. И. С. Глебов с сердцем ответил, что командарм 24-й не прав: генерал Лиленков и полковник Прохоров честно, в соответствии с планом операции, выполняют задачу.
К. К. Рокоссовский вместе с начальником штаба выехал на левый фланг. Он лично наблюдал бой за Трехостровскую, вызвал к аппарату Галанина и жестко отчитал его за неправдивость.
В тот же день Донской фронт получил указание Ставки: "Галанин действует вяло. Принять меры, чтобы к 24 ноября был в Вертячем".
Трудно на удалении 2 тысяч километров от поля боя определить, может ли данное войсковое объединение быть в такое-то время в такой-то точке. Очевидно, к появлению этой директивы причастны представители Ставки, находившиеся при штабе Донского фронта.
Далее события развернулись удручающе тяжело.
Галанин дал волю нервам и сделал непростительный шаг: на непрорванную оборону противника через боевые порядки 214-й дивизии утром 24 ноября был поспешно введен в бой 16-й танковый корпус. Стиль руководства остался тот же: каждый род войск и оружия действовал сам по себе. Командир танкового корпуса генерал А. Г. Маслов и сам командарм ограничились приказом - сделать проходы для танков в минных полях. Ни один из офицеров корпуса не был на местности, только утром 24-го генерал Н. И. Бирюков увидел танкиста-лейтенанта, подъехавшего на мотоцикле. Комдив сказал: "Давайте задачу решать вместе". Офицер нетерпеливо ответил: "Не знаю, как с вашей пехотой пройти... Мы будем сами рвать на Вертячий". И вот корпус пошел "рвать". Машины двинулись прямо на минные поля. Бирюков бросился навстречу: "Куда? Стой! Куда прете на минное поле?.." Комиссар 776-го полка Сеит Вели Омеров сделал единственно возможное: "Коммунисты в проходах! - крикнул он. - Поднять каски!" И коммунисты встали под огнем, чтобы обозначить проходы. Редкий из них уцелел. Этот акт героического самопожертвования не мог спасти дело. Несколько танков подорвалось, другие прошли вперед и погибли под огнем противотанковых пушек врага. Корпус был выведен из боя. 24-я армия не прошла на Вертячий. Переправы по-прежнему находились в руках противника.
А в это время ударные дивизии 65-й армии, напрягая все силы, двигались с запада и юга к донским переправам. От реки их теперь отделяли 25 - 30 километров голой степи, уже скованной морозом. Путаница оврагов и курганов. Местами один-два пулемета могли надолго задержать наступающую часть. В военном пейзаже появилась новая деталь: чем ближе к Дону, тем больше разбросано по этой голой степи подбитых танков - и немецких, и наших. Покрытые ржавчиной и копотью, они стоят на гребнях высоток не только как немые свидетели отчаянных июньских боев. Снова они вовлечены в упорную схватку - каждый превращен в огневую точку, и выковырять оттуда немецкого пулеметчика, гранатометчика возможно или гранатой, или орудием прямой наводки.
Отходя к переправам, противник оставляет подвижные отряды: автоматчики с танками, противотанковые орудия, кочующие шестиствольные минометы. Нашим частям теперь приходится иметь дело главным образом с остатками 44-й в 384-й немецких дивизий, откатывающихся на грузовиках с севера к центру большой излучины Дона. Характер боев - параллельное преследование разгромленного противника. И у Шехтмана, и у Прохорова, и у В. С. Глебова впереди действуют подвижные отряды. Они очищают балки и высотки от огневых точек, перехватывают пути отступающих немецких частей. Штаб 252-й дивизии 25 ноября доложил: "За день боев захвачено 103 автомашины, 3 самолета, 52 орудия и 32 противотанковые пушки".
В тот же день Прохоров сообщил по телефону: "Имеем трофеи - шестьдесят автомашин и сорок пять орудий разных калибров... Вы спрашиваете про пленных? Немного, десятка три. Но мы сегодня освободили сто шестнадцать красноармейцев из фашистского плена. Глядеть страшно, товарищ командующий!.. Одни скелеты. Раны гниют. Тряпье на них гниет... Будь она проклята, эта "западная цивилизация"! Доложить, каково настроение? Я их кормлю, товарищ командующий, у самого небогато, во откормлю. Это будут самые неистовые бойцы - таково настроение..."
В штабе армии - напряженная работа. Звонил командующий фронтом: "Павел Иванович, Вертячий за вашей армией. Быстрее перегруппировывайтесь". Взять Вертячий - означало запереть кольцо окружения на замок. Кроме того, было ясно, что если не дадим немцам закрепиться на внешнем обводе, то они неизбежно отскочат к среднему сталинградскому обводу (то есть на рубеж Самофаловка Малая Россошка - Западновка - Карповка).
Накануне форсирования Дона в районе Песковатка - Вертячий в нашей армии произошли изменения. После взлома вражеской обороны в центре и на левом фланге командование армии получило возможность поставить во второй эшелон 4-ю и 40-ю гвардейские и 321-ю дивизии. Мы полагали нарастить ими удар после броска через Дон, однако командующий фронтом забрал их в свой резерв. Таким образом, 65-я армия действовала далее в составе шести стрелковых дивизий.
В те дни мы еще жили мыслью, что вся операция, включая расчленение и разгром окруженной группировки, пройдет, образно говоря, на одном дыхании. В соответствии с этим и строили свой план. Три дивизии одновременно форсируют Дон, выходят во фланг и тыл вражеской группировки, одновременно атакуют Вертячий с запада, юга и севера, причем в то время как одна дивизия громит этот крупный опорный пункт, остальные лишь блокируют его, развивая основными силами наступление на Западновку и Малую Россопшу.
Гвардейцы Глебова и 23-я дивизия шли в новый район сосредоточения - в Евлампиевский. Полковник Шехтман из Верхне-Голубой быстро продвинулся к реке и утром 27 ноября выбросил подвижные отряды на восточный берег. Полковник Прохоров наступал с севера, он тоже зацепился за восточный берег в районе Нижне-Герасимовки. 304-я дивизия была введена в первый эшелон 25 ноября, ее подвижные отряды устремились к песковатским переправам, днем 27-го основные силы дивизии овладели Лученским, передовые части на восточном берегу круто повернули на северо-восток и завязали бои на подступах к Вертячему. Ударная группа 65-й армии (с полковой артиллерией) уже была на той стороне Дона.
С большим удовлетворением вспоминаются эти последние дни ноября. Взаимная поддержка стрелковых дивизий. Понимание маневра. Действительное взаимодействие родов войск. Особенно хороша была 304-я, которую поддерживали два артполка РВГК и старые ее боевые друзья - танкисты 91-й бригады. В Меркулове открылись какие-то новые творческие силы. Маневр к Лученскому и Песковатке был осуществлен дерзко. Отбив отчаянную контратаку противника, 812-й полк Сорокина и чеботаевцы вырвались на крутой берег Дона. Здесь наша сторона господствовала над местностью. На береговой возвышенности появились тяжелые танки Якубовского. Огонь по восточному берегу - и тотчас же на льду показались стрелки двух батальонов. Они бежали вперед. Вражеские снаряды рвались, образуя столбы воды и ледяных осколков. Падали убитые. В проломах барахтались солдаты, выбирались на лед и - снова вперед. Неожиданно взметнулось на белом фоне реки Красное знамя, исчезло в фонтане разрыва, снова мелькнуло своим призывным цветом и поплыло в воздухе к тому берегу. Меркулову приказано: узнать, кто поднял Знамя, и доложить.
На НП 304-й рядом с комдивом атлетическая фигура Якубовского, артиллерийские начальники во главе с прибывшим новым командующим артиллерией И. С. Весниным. Вощел Швыдкой и остановился, отирая рукавом взмокший лоб. Мокрые полы шинели обвисли. Увидел командарма, привычно подтянулся:
- Разрешите доложить...