Что ни пуля - смерть фашисту,
Что ни пуля - фрицу гроб{3}.
Политрук Селютин, страстно любивший поэзию, на привалах с пафосом декламировал нам стихи армейских поэтов. Особенно ему удавалось стихотворение К. М. Симонова "Убей его!".
Мороз по коже пробирал каждого, кто слушал в те дни эти стихи. Они звучали для бойцов набатом. Декламировал политрук и стихи, которые мы никогда до этого не слыхали. Впоследствии выяснилось, что он сочинял их сам. Я тоже попробовал писать стихи. Помню, одно из стихотворений понравилось политруку. Вот последнее четверостишие из него:
Бойцы! Бейтесь без страха, бейтесь жестоко!
Вперед на врага! Страна нас зовет!
Умрем - так геройски, чтоб слава далеко
О нас прогремела. Вперед и вперед!
- Здесь, - говорил Селютин, - выражена главная идея времени - вперед и вперед. Сейчас нет ничего важнее, чем идти вперед. Бить врага беспощадно. Гнать его с нашей территории, не давая передышки.
Мой снайперский лицевой счет не был открыт. Я искренне завидовал снайперу-калмыку У. Могойлову.
"Вот, - думал я, - он убил уже шесть врагов, а я еще ни одного. Когда же наступит мой день?"
И он, этот день, вскоре наступил.
В преследовании
28-я армия продолжала наступать. 22 ноября 1942 года враг с боем оставил населенный пункт Утта, а 25 ноября - Олинг. К 2 часам ночи 26 ноября части армии перерезали дорогу Яшкуль - Элиста. Бои в калмыцкой степи ожесточились.
В начале декабря нашу бригаду перевели в первый эшелон. Ее ближайшей задачей стало: к исходу 1 января 1943 года выйти южнее Элисты, а затем наступать на Лолу.
Зима вступила в свои права. Сурова она в калмыцкой степи! Колючий ветер пронизывает насквозь, гонит над землей снег, смешанный с песком и пылью. Гудит от мороза земля. Гудят от усталости ноги. А рядом то и дело раздается команда: "Шире шаг!"
Привалы коротки. Не успеешь как следует отдохнуть, как слышишь голос командира: "Шагом марш!" Поднимаешься, превозмогая страшную усталость. Надо непременно идти, чтобы не дать отступающему врагу оторваться.
Марши! Бесконечные марши! Мы идем, как нам объяснил политрук, тем самым путем, по которому с боями к Астрахани прорывалась измученная голодом и тифом 11-я армия в годы гражданской войны. Идем и идем!
Обессиленные непрерывными маршами, мы, конечно, уставали. Порой еле-еле передвигали ноги, с нетерпением ожидали команды "Привал!" и на привале засыпали мертвецким сном. Но, каким бы глубоким ни был сон, властная команда "Подъем!" пробуждала бойцов, и они снова становились в строй, чтобы идти дальше. И так изо дня в день, из ночи в ночь. Постелью на привале была земля, а подушкой - приклад винтовки или автомата.
Ветер уныло скулит в стволах винтовок и минометов. Он дует нам в лицо, набегает тугой морозной волной, словно задается целью свалить на землю движущиеся роты. Но роты упорно продвигаются вперед по бездорожью, по буграм и лощинам, мимо темных от пыли сугробов, подминая сухие и ломкие степные травы. Идут на врага!..
- Шире шаг!..
Яшкуль... Улан-Эрге... Впереди Элиста. Потяжелели солдатские вещевые мешки. А в них ни много ни мало - двести патронов, неприкосновенный запас продуктов, сменное белье, ботинки и обмотки к ним. Без этого нельзя воевать. А в пути и иголка тяжела. А еще винтовка или пулемет, гранаты: противотанковая да две ручные. Ого! Какую же ношу несет на себе боец-пехотинец?
Вездесущий Ваня Гуров сообщает, что встретился со знакомыми по разведке, которые рассказывали о боях 248-й стрелковой дивизии с 6-м румынским армейским корпусом.
Павлик Дронов кривит губы:
- Сам Антонеску небось зад греет на солнце, а своих солдат на смерть посылает.
- Привал!.. Привал!.. - проносится по колонне. Мы не садимся - падаем на землю.
Но вот силы восстановились, и минометчик Медведев затянул грустную песню:
Степь да степь кругом, Путь далек лежит...
И на серые задумчивые глаза бойца навернулись слезы. Чувствителен этот юноша Медведев. Его настроение передалось другим.
- Калмыцкая степь! Что в ней хорошего, в этой степи? - вздыхает Володя Спесивцев. - Мертвое поле.
- Верблюжья колючка, песок да бурьян, - добавляет Медведев. - Никакой жизни.
- Неверно это! - протестует боец-калмык Саранов, учитель из Элисты. Сейчас - да. Мертвое поле. А весной! Все зеленеет... Алые тюльпаны... Цветы... Голова кружится от радости. Хороша калмыцкая степь весной! Хороша!
- Живности никакой, - не унимается Спесивцев.
- Неверно, - опять опровергает его Саранов, - а верблюды, а кони, а стада баранов?.. Разве это не живность?!
- А сайгаки? Забыл о сайгаках? - поддерживает Саранова политрук. Тимофей Селютин хорошо знает животный мир, природу и всегда с любовью говорит об этом. - Сайгаки в этой степи водятся. Быстры как стрелы. Осенью охотиться на них разрешено. Охотиться на сайгаков - одно удовольствие! Особенно лунной ночью. Глаза у этих антилоп горят, как звезды. А сайгаков, как и звезд, много. Вся степь в фосфорических огоньках, будто кто небо опрокинул. Он, сайгак, такой. Первым вожак бежит, а за ним все стадо сайгачье... А вкусно сайгачье мясо. Вкусно!
- Ну, убедили, - соглашается Володя Спесивцев.
- Побьем врага - приезжай в гости, - приглашает Саранов. - Хорошо отдохнешь. Здоровья наберешься. Рад будешь.
Дует ветер. Холодный, пронизывающий. Катит по земле сырые шары перекати-поля. А в воздух взлетает команда:
- Шагом марш!
Недалеко Элиста! Политрук Селютин знакомит нас с жизнью легендарных героев гражданской войны Ивана Кочубея и Оки Городовикова, сражавшихся в этих местах, рассказывает, что собой представляет столица Калмыкии Элиста, какие предстоят трудности при штурме ее.
Слышится вопрос:
- Говорят, в городе есть предатели?
- Возможно. В семье не без урода.
К разговору подключается боец Саранов, он с гневом рассказывает об одном предателе, которого фашисты назначили старостой.
- Этот тип в прошлом белогвардеец, заядлый враг! Руки его в людской крови...
- Вот бы поймать его, подлеца, живым, - слышатся голоса, - поймать и повесить!
Мы снова идем, полные ненависти к тем, кто предал интересы народа. Идем, позвякивая оружием. Идем - как сама кара врагам и предателям.
Лейтенант Туз использует меня как наблюдателя. То и дело получаю от него приказания: "Следить за тем-то и тем-то", "Наблюдать в таком-то направлении". В сущности, становлюсь у него третьим глазом - веду наблюдение через оптический прицел. К этой роли я уже привык: докладываю обо всем замеченном впереди роты, не ожидая команды.
К вечеру 31 декабря бригада останавливается недалеко от южной окраины Элисты, охваченной огнем.