Максимальный размер пенсии:
для I и II групп — 120 руб., для III — 60 руб.
Пенсии военнослужащим рядового состава срочной службы, ставшим инвалидами при прохождении службы в Армии[3].
Минимальный размер пенсии:
для I группы — 70 руб., для II — 45 руб., для III — 21 руб.
Максимальный размер пенсии:
для I и II групп — 120 руб., для III — 60 руб.
Средняя зарплата в СССР в настоящее время равняется 177 руб. в месяц. Разница, как видим, весьма существенная, особенно по сравнению с положением инвалидов детства, пенсионные пособия которых составляют 25–30 рублей в месяц. Как можно прожить на эти деньги? Хорошо, когда есть родственники, а если их нет, остается одно — идти в дом инвалидов. Из приведенной выше схемы пенсий видно, что даже инвалиды труда находятся в постоянной материальной зависимости. Для сравнения приведем стоимость некоторых продуктов питания и предметов первой необходимости: 1 кг сливочного масла стоит 3 руб. 50 коп.; 1 литр молока — 30 коп.; 1 кг мяса — 2 руб.; 1 кг колбасы — от 2 руб. до 4–5 руб. Причем надо отметить, что в большинстве случаев, особенно в провинции, эти продукты отсутствуют. Но часть их имеется в кооперативных магазинах, где стоимость продуктов в 2 и более раз дороже. Мужская рубашка стоит 10–15 руб., примерно столько же стоят дешевые брюки и ботинки. Женское и мужское пальто стоят соответственно 250 и 150 рублей.
Не лучше положение с обеспечением инвалидов протезами и ортопедической обувью. Выглядит это просто: протезно-ортопедические предприятия в СССР представляют собой плохо оснащенные технически, полукустарные предприятия. Поэтому советские протезы малофункциональны, громоздки и тяжелы. Например, вес парных протезов для ног составляет, вместе с корсетом, 9 и более килограмм. Протезирование верхних конечностей имеет, в основном, чисто косметическое значение. Плохо отлажено (длительные сроки, брак) производство ортопедической обуви. Ассортимент моделей, особенно женской, безнадежно устаревший.
Советская печать любит выдавать желаемое за действительное. Поэтому если даже она вынуждена освещать вопрос о том, как плохо обстоит дело с обеспечением инвалидов протезами и ортопедической обувью, причем даже инвалидов войны, то выходит — что-то неладно в стране, где «НИКТО НЕ ЗАБЫТ». Например, читаем горькие сетования инвалида войны из Москвы Соколова в газете «Советская Россия» от 6 августа 1981 года:
«На коровинском шоссе построено новое протезно-ортопедическое предприятие. А наши заказы не всегда выполняются и через полгода. На дому ветеранов также обслуживают с большими задержками. Инвалиду войны Харчеву, например, протез делали более полутора лет. А инвалиду войны Фомину к тому времени, как ему исправили дефект на ботинках, впору было заказывать новые…»
«Помимо волокиты и длинных сроков в обеспечении заказов инвалидов протезами, — пишет дальше газета, — в 1980 г. фабрика недодала 1,5 тысячи пар сложной обуви».
Это происходит, как видим, на московском заводе, считающемся, по словам газеты, самым крупным в стране. Нетрудно себе представить, как выполняются заказы на периферии. Но об этом советские газеты еще не рассказывали.
В СССР до сих пор не организовано производство «механических помощников», — приспособлений, помогающих инвалидам в их повседневной бытовой жизни. На Западе существует множество таких приспособлений, в СССР же даже не знают, что такое возможно. Да и откуда узнать? Как колючей проволокой окружены инвалиды в СССР «заботой» своих «родителей» (работников отделов социального обеспечения и т. д.). «Забота» эта, однако, выражается лишь больше на словах и в сравнениях, что СССР — рай для инвалидов, а Запад — это что-то наподобие разлагающегося трупа, где нет места простым людям. «Инвалиды на Западе умирают от голода и холода», — заявил мне однажды «знаток» западной жизни полковник А. Шибаев, уже упомянутый нами выше. В представлении Шибаева инвалиды там «спят на тротуаре, подстелив под себя газету, укрывшись другой…». Поэтому, не представляя для себя другой ситуации, инвалиды в СССР как должное воспринимают свое настоящее положение и свою изоляцию от внешнего мира. Видел ли кто-нибудь из западных туристов на улицах Москвы или Ленинграда, не говоря уже о других городах, инвалида на коляске? А в СССР таких инвалидов не один миллион.
Рассматривая вопрос адаптации парализованных инвалидов в обществе, необходимо коснуться их права на передвижение. А это, пожалуй, одна из главных тем в жизни всех, кто не может передвигаться самостоятельно. Если говорить об общественном транспорте — а это относится к железнодорожному, трамвайному, троллейбусному, автобусному, речному транспорту, метрополитену и аэрофлоту — то инвалиды с поражением двигательных функций не могут воспользоваться их услугами. Только в центральных городах, и то не везде, платформы вокзалов сделаны на уровне пола вагонов, в остальных местах инвалид не может без посторонней помощи двух, а иногда и трех здоровых мужчин оказаться в вагоне. Подъезды к поезду чрезвычайно затруднены. Даже при проектировании новых станций инвалидные нужды были игнорированы, например, на Московском вокзале в Риге, на Курском вокзале в Москве и т. д. Инвалидов приходится переносить на носилках при всеобщем любопытстве, что лишний раз подчеркивает полную беспомощность инвалидов и травмирует их психику.
Отношение советской администрации к проблеме передвижения инвалидов можно видеть на небольшом примере. Однажды я обратился в отдел социального обеспечения по месту своего жительства — возможна ли моя поездка по туристической путевке в какую-нибудь из социалистических стран. Последовал официальный ответ заведующего отделом Глущенко: «Туристические поездки Вам противопоказаны, и специальных средств для Вашего переезда не предусмотрено».
Поэтому, естественное право каждого, кто по независящим от него обстоятельствам — будь это врожденное уродство или тяжелая травма — стал инвалидом, есть право на свой личный транспорт как на средство своего передвижения (креслоколяску, малогабаритный автомобиль и т. п.). Попробуем детально рассмотреть, как решили этот вопрос советские власти:
Креслоколяска — советские инвалиды имеют право на ее получение бесплатно на 5 лет. В некоторых областях страны она выдается на 7 лет. Что представляет собой эта коляска — достойно отдельного описания. Прежде всего, советские коляски тяжелы (вес их достигает 37 кг), громоздки и неудобны в пользовании. Они не складываются, поэтому их нельзя взять с собой в дорогу. Они не пролезают в лифт, дверные проемы для них узки, а обязательные несколько ступенек, а то и лестница, в подъезде каждого дома для них — непреодолимая преграда. Однажды я разговорился с мастером Днепропетровского завода по изготовлению колясок:
«Мне было стыдно за продукцию, которую мы гнали, — сказал он, — мы выпускали по 700 колясок в месяц, качество их было такое, что они ломались уже при транспортировке. Но что мы могли сделать? Наши рационализаторские предложения в конструкцию колясок не принимались, т. к. это потребовало бы менять поточную линию всего конвейера…»
В стране сейчас нет ни одной организации, которая отвечала бы за технический уровень выпускаемых колясок. Нет и конструкторских бюро. Вот, например, какое отношение к производству колясок имеет Главное Управление протезной промышленности при Министерстве Социального Обеспечения РСФСР:
«Главное Управление протезной промышленности не занимается производством инвалидных колясок…»
Годами позже в статье «Забытая коляска», эта же газета от 1 ноября 1984 г. пишет:
«Коляски остались вне технического прогресса. На них не существует общесоюзных стандартов и технических условий. Нет „головы“, которая бы следила за их техническим уровнем, вела бы конструкторские работы по их совершенствованию».
Примерно то же самое писали и продолжают писать другие советские газеты. А вот что пишут сами инвалиды:
«Пользоваться выпускаемой ныне коляской практически невозможно. Она громоздка и неуклюжа, не проходит ни в одну дверь. Чтобы сесть или слезать с нее, необходим помощник, который бы держал коляску сзади, иначе она отъезжает и инвалид оказывается на полу».
Колясками какого качества вынуждены пользоваться инвалиды, показывается и на примере инвалида войны Клавдии Агафоновой в очерке, опубликованном в газете «Известия» от 6 июля 1983 г.:
«Видел я этот чудо-аппарат, — пишет корреспондент газеты, — вместе с племянником Клавдии и его женой пробовали в новой коляске несколько раз повернуть рычаг поворота — и пришли к выводу, что это под силу лишь чемпиону-тяжеловесу…»
Что может чувствовать человек, оказавшийся в подобной ситуации? Известны случаи, когда инвалиды отказываются от советских колясок и передвигаются на самодельных колясках, переделанных из стула.
Не лучшим образом обстоит дело и с обеспечением инвалидов мотоколясками. Это небольшая двухместная машина с мотоциклетным двигателем, работающим в режиме постоянного перегрева, что, естественно, сразу говорит о низкой культуре технической мысли конструкторов этой мотоколяски. Мотоколяска ненадежна и дорога в эксплуатации (например, в городских условиях она потребляет от 11 до 13 литров бензина на 100 км). Шум, вибрация, а в зимнее время холод внутри машины приводят к расстройству и без того плохую работу разных органов инвалидов. Воспаление суставов, простуды, хронические гаймориты — можно часто встретить у тех, кто пользуется мотоколяской. Как правило, в среднем через год, а то и раньше, они начинают ломаться и инвалиды задумываются над тем, как дальше жить и передвигаться, так как запасных деталей в свободной продаже нет, их нужно заказывать и ждать несколько месяцев. «Мотоурод!» — так прозвали инвалиды это средство передвижения.
Несмотря на это, за мотоколясками всегда очередь, так как их постоянно не хватает, а передвигаться больше не на чем. Бесплатно или по льготной цене мотоколяски выдаются сроком на 5 лет. В виде дополнения скажем: всем категориям инвалидов, за исключением инвалидов войны и труда, мотоколяски продаются за 20 % от ее стоимости 1030 рублей. 4 апреля 1983 года вышло постановление Совета министров СССР, по которому вопрос о бесплатной выдаче мотоколяски может решаться только Советом министров союзных республик.
Почему инвалидов не видно на улицах советских городов? Мне думается, мы уже пришли к этому ответу. Уместно будет лишь добавить, что в СССР практически не принимается никаких мер по созданию специальных жилищ для инвалидов с нарушением двигательных функций. До сих пор им не уделяется внимания при градостроительстве: улицы, общественные или административные здания — кинотеатры, библиотеки, музеи, магазины и т. д. — не приспособлены для проезда в них инвалидов на колясках. Порою диву даешься, какую выучку прошли советские служащие в своем отношении к данной ситуации, готовые в любую минуту дать отпор проискам западной пропаганды, — на вопрос одного западного корреспондента официальному советскому лицу почему в СССР инвалидов не видно на улицах, тот, недолго думая, ответил: «Здоровые люди не привыкли к виду инвалидов…». Ответ в комментариях не нуждается. А одно авторитетное лицо с трибуны Всесоюзной конференции медиков в Евпатории выразилось по этому поводу более откровенно и определенно: «Травма шейного отдела позвоночника — это уже социальная смерть личности». Уж если медики дошли до таких «выводов», что можно ожидать от казенных советских бюрократов, переполняющих все советские учреждения!?. Им только руки потирать остается от подобной «научной обоснованности». Как эта «обоснованность» претворяется в жизнь, можно видеть на небольшом, но достаточно выразительном примере:
Надежда Облицова из г. Богданович Свердловской области. Ей около 30-ти лет, она инвалид с детства, передвигается с трудом на костылях. Познакомилась с молодым человеком из своего города, они решили пожениться. Но так как в этом случае у них сразу возникла проблема где жить, они обратились к властям своего города с просьбой дать им хотя бы относительное по удобствам жилье. Все их просьбы были напрасны. Тогда Н. Облицова пошла на прием к 1-му секретарю райкома партии, но тот не захотел даже выслушать ее, а наговорил ей всяких оскорблений, связанных с ее здоровьем. Надя восприняла это хамство крайне болезненно. Была вызвана «скорая помощь» и ее увезли домой. Через несколько дней она написала письмо кремлевскому руководству, описав в нем всю трагедию своего положения, а копию направила в редакцию газеты «Правда». Спустя некоторое время к ней в дом пришли представители местной власти с угрозами, что если она будет продолжать писать жалобы, то ей будет хуже…
Если обратиться в органы социального обеспечения с вопросом, какие права имеют инвалиды в СССР, то чего только не услышишь?!. И все ответы настолько похожи один на другой, что невольно возникает сомнение, писали их разные люди или один человек? Вот стандартная формулировка ответов, с которыми советская администрация подходит к проблеме инвалидов: — «в нашей стране постоянно уделяется большое внимание нуждам инвалидов…», «… им предоставлены большие льготы…», «систематически совершенствуются формы и методы социального обеспечения инвалидов», «только за последние годы советское правительство приняло важные постановления о мерах по дальнейшему обслуживанию инвалидов» и т. д. и т. п. И ни за одним из этих ответов нет конкретного действия. Как в действительности решена социальная помощь инвалидам я расскажу еще на одном примере члена нашей Инициативной Группы Ф. Хусаинова (о нем мы читали в начале этой книги). Его судьба тоже не исключение, она является только дополнением к тысячам и тысячам таких же судеб и является красочной иллюстрацией «заботы» советского государства об инвалидах в СССР.
Ф. Хусаинов — сын фронтовика, погибшего в 1943 году. После того, как Ф. Хусаинов получил тяжелую травму позвоночника, ему и его престарелой матери наконец-то дали однокомнатную квартиру на 3-м этаже в доме без лифта. До этого они жили в небольшом разваливающемся доме. Но и сейчас при его состоянии — это тюремная камера. Весь его мир — это пространство от окна до двери. Да и передвижение затруднено из-за тесноты единственной комнаты, в которой живут двое. Телефона нет, выйти невозможно, так и сидят они с матерью в этой пожалованной им квартире. 14 лет они безуспешно добиваются, чтобы ям дали жилье на 1-м этаже. Однако организации, от городских властей г. Чистополя до Президиума Верховного совета СССР, куда обращался Хусаинов со своими просьбами, отказывают им в этом. Хусаинов несколько раз ездил в Москву с надеждой там решить этот вопрос. Можно представите себе, насколько трудна и сложна была для него каждая эта поездка. О результатах их, в частности об одной из них, он рассказывает сам:
«Первый раз в Приемной Президиума Верховного совета СССР меня принимала служащая Приемной Ковалева; она подтвердила законность и обоснованность моих требований и обещала на другой же день направить письмо в Чистополь. „Ваш вопрос будет решен незамедлительно“, — сказала она.
Прошло два года, но ничего в моей судьбе не изменилось. Через некоторое время выяснилось, что никакого письма от Ковалевой в г. Чистополь направлено не было. Местные власти (например, заместитель председателя горисполкома Шалимов, инструктор горкома Ялюхов и др.), узнав о моем „путешествии“ в Москву, стали открыто издеваться надо мной:
„Пиши, пиши, хоть каждый день пиши, толку от твоих жалоб не будет, никто из Москвы сюда не приедет. Наоборот, если ты будешь продолжать писать, только хуже будет…“
Наконец, я снова решился поехать в Москву. Снова попросил людей, которые снесли меня с третьего этажа, довезли до вокзала, посадили в поезд. Поехал я один, без сопровождающего. 2 июня 1980 года я был принят той же Ковалевой. На этот раз разговаривать со мной она уже категорически отказалась.
— Ты все законы знаешь, вот и добивайся их исполнения у себя в Чистополе, а сюда нечего ездить, — заявила Ковалева.
На мои бумаги — просьбы, жалобы, отказы — она даже не взглянула.
— Я же совсем беспомощный человек, — начал я, — вы не можете себе представить, чего мне стоило приехать в такую даль одному…
— Ну, если сам добираешься до Москвы, значит, ты и не инвалид вовсе, — бесстыдно заявила Ковалева, — значит, можешь вполне и с третьего этажа спускаться… И вообще, разбирайся-ка ты с местными властями сам, а нас в это дело не впутывай и к нам больше не езди. Разговаривать нам с тобой не о чем.
Я попытался записаться на прием к заведующему Приемной, но оказалось, что сделать это можно только по рекомендации той же Ковалевой. Ковалева сказала, что передала заведующему нашу беседу и что он отказался принимать меня, заявив при этом, что разговаривать ему со мной не о чем.
Я попросил Ковалеву принять заранее написанное мною письмо Л. Брежневу. Она отмахнулась: „Еще чего захотел!..“
— Что же, над вами и начальства никакого нет?! — удивился я.
— Нет!
Видя всю тщетность своих просьб и полное пренебрежение работников Приемной Президиума ко мне и к моим бедам, я решил оставить это заведение и попросил Ковалеву вызвать мне такси. Откровенно говоря, я намеревался попасть на прием еще в Прокуратуру СССР и Министерство здравоохранения СССР. Ковалева ответила:
— Ничего, как сюда добирался, так и отсюда выберешься. Никакого такси тебе вызывать не будем!
— Но как же мне быть, без посторонней помощи я отсюда уехать не могу? — Никакого ответа не последовало.