— Я думаю сейчас, с провозглашением ООН Международного года инвалидов не только можно, но даже нужно хоть что-нибудь сделать для наших инвалидов. В конце концов некоторые инвалиды могли бы сами купить коляски, если бы им разрешили обменять советские рубли на конвертируемую валюту.
— Зачем?
— Чтобы затем перевести эти деньги на счет западных фирм. Например, западногерманская фирма «Меир» давно готова продать любое количество колясок. Ведь советские рубли никто там не возьмет…
— Что Вы говорите, советский рубль — самая устойчивая валюта в мире. И потом, мы этим не занимаемся.
— А кто этим занимается?
— Министерство Внешней Торговли.
— По этому вопросу я уже обращался туда, и там мне посоветовали обратиться к вам.
— А почему Вы беспокоитесь за других? — вдруг спросила Н. Кодол.
— Потому что для многих других практически невозможно приехать в Москву. И потом, это мой моральный долг — видя страдания других, стараться по возможности помочь им. Даже в советской печати очень часто встречается такое упоминание: один за всех — все за одного.
— Нас эти лозунги не интересуют! — перебивает меня Н. Кодол. — Пусть каждый думает о себе сам…
— Извините, я правильно понял, что разговариваю именно с Приемной Совета министров СССР! — спрашиваю я.
— Да, правильно!
— Но Вы же мне навязываете логику блатных.
— ?!!
— Хорошо, я могу Вам пояснить мои слова: как у Вас, так и у блатных точно такой же принцип отношения к людям: умри ты сегодня, а я — завтра.
— Если Вы хотите сами получить коляску, напишите заявление, и мы его рассмотрим, — снова перебивает меня старший референт Приемной Совета министров СССР Нина Ивановна Кодол, давая понять, что разговор окончен и настаивать на чем-либо больше бесполезно.
— Спасибо за приятную беседу, — сказал я в телефонную трубку, из которой донеслось в ответ металлическим голосом: «Пожалуйста!»
Это лишь краткий диалог, но что за ним скрывается не поддается пониманию хоть сколько-нибудь нормально мыслящего человека, а некоторым и вообще это трудно себе вообразить. Между тем в этой ситуации «пусть каждый думает о себе сам» живут миллионы людей и в каждом из этих миллионов видна своя особенность и индивидуальность, душа, наконец. Для некоторых, может быть, не всегда первостепенную роль играют материальные запросы (хотя инвалиды, прежде всего, и зависимы от них), но отношение тех, кто внешне казалось бы является носителем идеалов морали и нравственности, на деле же оказывается проходимцем и спекулянтом этих идеалов. Однажды в КГБ вызвали мою знакомую, где ей учинили жестокий и грубый допрос. Расстроенная, со слезами на глазах она затем пришла ко мне и рассказала всю беседу с сотрудниками КГБ. Она плакала не от их грубости, а от досады за то, что ее вера в «идеал КГБ», который у нее возник с детства из книг и кинофильмов, разрушилась только при одном соприкосновении с действительностью. Была досада за свою наивность.
Примерно то же самое происходит и с инвалидами. Вначале они внутренне еще надеются найти положительный для себя исход. Надежда эта живет годами. Затем, не видя для себя просвета, кто-то из них разуверяется в «самой совершенной в мире системе социального обеспечения», другой ожесточается, третьи, а их большинство, — смиряются по принципу «плетью обуха не перешибешь». Не спит и государственная администрация, как это может показаться. С завидной точностью соответствующие ведомства государственного аппарата определяют время, когда и какой минимум-подачку нужно выкинуть инвалидам, будь это полутора — или пятирублевая прибавка к пенсии, путевка в санаторий, «в виде исключения» выдача другой коляски до истечения 5-летнего срока и т. д. Например, чтобы не вызвать массового недовольства инвалидов труда на Украине, в г. Славянок Донецкой области для инвалидов-шахтеров, преимущественно с травмами позвоночника, построен специальный санаторий, факт которого, однако, был преподнесен как новый жест «гуманности» советского руководства. Вначале санаторий и был построен на средства Министерства угольной промышленности. Но чтобы это все-таки не выглядело столь показно, впоследствии его передали в ВЦСПС (Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов). Для инвалидов труда в республике также введены дополнительные транспортные льготы. Выглядит это так: когда я летом 1980 года ехал на своем «Запорожце» из Крыма по территории Украины, буквально все автозаправочные станции были запружены автомашинами: — нет бензина. Для инвалидов войны и труда выдавали по 10 литров. Так я и ехал от одной бензозаправки до другой. Стоило мне выехать за пределы Украины, служащий очередной бензозаправки даже не посмотрел на мою справку инвалида труда.
Равнодушное отношение к инвалидам в СССР, их чувство собственной ненужности, бессилие и беспомощность перед обстоятельствами заставляет некоторых инвалидов задумываться над тем, чтобы просто покинуть эту страну. И действительно, каждый человек вправе выбирать себе место проживания. Это оговорено Заключительным Актом Хельсинкского совещания, подписанным и советским правительством. Более того, из материалистического-то государства, человека, бесполезного для общества, почему бы и не вытолкнуть за границу? Однако и здесь есть опасения у советского руководства, боязнь нежелательной реакции мирового общественного мнения: — даже инвалиды бегут из страны, где «все — во имя человека, все — для блага человека!» Например, за свое желание эмигрировать вот уже несколько лет подвергается постоянным преследованиям Владимир Прокопчук из г. Каменец Брестской области. Прокопчук, по образованию математик, долго работал инженером-программистом в одном из институтов г. Бреста. В детстве, во время занятий по физкультуре в школе, он получил травму головы. Впоследствии, во время операции врачи вмешались в кору головного мозга, и сейчас у В. Прокопчука случаются частые приладки эпилепсии. На работу его больше нигде не берут, а за свое желание эмигрировать он несколько раз был избит работниками милиции и несколько месяцев провел в психбольнице. Вот всего лишь один из эпизодов его жизни сейчас, о котором он рассказывает в своем заявлении на имя министра МВД СССР:
«26 октября 1981 года я приехал в Москву. Приблизительно в 15 часов я хотел зайти к одному из пригласивших меня знакомых, надеясь у него переночевать. Отыскав указанный адрес, я зашел в подъезд дома. У женщины, вышедшей из квартиры напротив входа, я спросил, где находится нужная мне квартира. Она ответила, но почему-то она была настроена ко мне предвзято, как мне показалось. В искомой квартире никого не оказалось, и мне пришлось уйти ни с чем. Через некоторое время я снова зашел туда, и из той же квартиры опять вышла женщина, но другая — помоложе. Она не хотела впускать меня в подъезд, но я все-таки поднялся на нужный мне этаж. Женщина заявила мне вслед, что вызовет милицию. Нужная мне квартира вновь оказалась запертой. Я спустился вниз, но выйти не смог: дверь подъезда была заперта на замок. Вскоре явились пожилой майор в очках и рядовой юнец. Меня отвезли в милицию.
Там капитан милиции потребовал мой паспорт и, ознакомившись, отдал команду: „Обыскать!“ Ко мне подскочил юнец, расстегнул все пуговицы на одежде и начал опустошать мои карманы, прощупывать „подозрительные“ места. Эту сыскную операцию он проводил с таким рвением, что порвал мои брюки и заслужил одобрительную реплику капитана: „Трещат!“ Затем началась сортировка всего, что нашли в моем портфеле и в карманах. Потом меня посадили за решетку и стали проводить со мной идеологическую работу. Позже пришел какой-то человек в штатском, рослый и широкоплечий. Поведением и культурой он от милиции не отличался. Стал задавать мне вопросы с намерением установить цель моего приезда в Москву. Перед тем, как отвечать на его вопросы, я осведомился, кто он, на каком основании имеет право допрашивать меня и вести себя со мной настолько вызывающе. В этом он мне категорически отказал, ответив, что это — его дело. Тогда я отказался вести с ним какую-либо беседу и, так как был уже неимоверно измучен, лег на скамейку. Тогда по его указанию несколько милиционеров дали волю своим рукам и ногам. Меня стащили со скамейки, начали трясти, бить по почкам и по голове, а когда сбили мою шляпу, один из присутствующих стал футболить ею как мячом. Это бесовское гуляние окончилось тем, что человек-инкогнито ударил меня по лицу со словами: „По-до-нок, вижу, что инвалидностью прикрываешься, а сам все понимаешь; вот напишу, пусть 6 месяцев в психбольнице подержат“. И начал писать какой-то протокол. Вскоре приехала медмашина с санитарами, и меня отвезли в психбольницу.
В больнице мне заявили, что я госпитализирован потому, что два дня бродил возле одного и того же дома, там же раздевался догола и пугал людей. Выйти из больницы мне помогла объявленная мною голодовка и то, что о моем существовании знали члены Инициативной Группы защиты прав инвалидов».
Трагична судьба многолетних отказников матери и сына Максимовых из г. Ужгорода. Галина Максимова — инвалид по зрению. У нее туберкулезный процесс глаз, ей грозит полная потеря зрения. Единственное, на что она еще надеется — это вылечить свою болезнь на Западе, так как в СССР отказались по-настоящему ее лечить. Но власти не только не разрешили им выехать из страны, по попросту постарались от них избавиться. 18 мая 1982 года против них было возбуждено уголовное дело по обвинению в «тунеядстве». Суд приговорил Галину Максимову к 1 году лишения свободы, ее сына Александра — к 2 годам. Уже в лагере, против Г. Максимовой было возбуждено новое дело, на этот раз за «клевету на советский государственный и общественный строй», и ей было добавлено еще 3 года лагерей. За что? Можно только предположить за что, — только за то, наверное, что она рассказала своим солагерницам о нелегкой участи инвалида… Незадолго до своего ареста Г. Максимов написала в Инициативную Группу:
«…У меня уже не только хориоретинит, но и дегенерация сетчатки, и молекулярная дистрофия, и астенизация обоих глаз. Я сейчас уже смотрю на мир сквозь черную сетку, а впереди — полная темнота, что для меня равносильно смерти. Год назад я лежала (по собственному настоянию) в областной больнице на кафедре глазных болезней и была выписана без улучшений. Зрение падает с ужасающей быстротой, я не могу найти выхода. Кроме болезни глаз, у меня появился порок сердца, истощение нервной системы и другие заболевания. Кроме этого обстановка постоянной угрозы арестом меня органами КГБ и другие обстоятельства с каждым днем подтачивают мое здоровье, усугубляют процесс заболевания глаз.
Помогите мне найти выход из создавшейся ситуации».
Приводимые примеры очень типичны для такой страны, как СССР. Отношение к инвалидам продиктовано самой системой общества. Лозунг «кто не работает — тот не ест» незримо существует в каждой советской семье. Если, например, в какой-нибудь семье никто не будет работать месяц или два, последствия сразу дадут о себе знать: придется перейти на хлеб и картошку. А ведь инвалиду, нигде не работающему, пенсию платят' Это понятие постепенно впитывается в мозг, кожу и кости каждого советского человека. И человек, тем более инвалид, обязан чувствовать себя виноватым, что своей хоть и нищенской пенсией, но «обкрадывает» государство. Постепенно складывается такая характерная психология, как покорность, которая вполне устраивает государство. Любые попытки инвалидов выйти за эти устоявшиеся рамки чреваты для них последствиями, начиная, как мы видим, с преследований и кончая уголовным лагерем…
На официальном же уровне, а точнее с государственной точки зрения, все выглядит совершенно иначе. Взять, к примеру, 1981 год, который был объявлен ООН Международным годом инвалидов. В связи с этим во многих странах мира разрабатывались программы по улучшению социальной помощи инвалидам. Множество специальных организаций — государственных, частных и добровольных — занимались этим вопросом. Доктор Клаес, международный деятель помощи инвалидам, обратился к советскому правительству с письмом, в котором интересовался какие мероприятия намечаются в СССР в связи с Международным годом инвалидов Вскоре он получил ответ начальника отдела международных связей Государственного комитета СССР по труду и социальным вопросам А. Бордадына. Выписывая на полутора страницах совершенно голословные фразы, Бордадын не привел ничего конкретного. Например, как понять выражение — «…международный год инвалидов будет для нас важным мероприятием», или «…систематически совершенствуются формы и методы». И, наконец, «широкое использование средств массовой информации». Вам долго придется просматривать подшивки советских газет и журналов, но вряд ли вы найдете что-нибудь об этой «надлежащей работе в этой области». Советское правительство решило инициативу проведения Международного года инвалидов не поддерживать и по возможности замолчать, что и было сделано. Даже сами инвалиды в СССР на протяжении всего 1981 года не знали, что тот год был объявлен Международным годом инвалидов. А если и узнавали с большим опозданием, то долго не могли в это поверить.
Обычно в СССР принято награждать правительственными наградами высокопоставленных лиц по случаю того или иного торжественного юбилея или даты. Была не забыта и министр социального обеспечения РСФСР Д. П. Комарова. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17.10.1980 года она была награждена одним из высших советских орденов — Орденом Трудового Красного Знамени. По мнению самих инвалидов она удостоилась этой награды за экономию на инвалидах и пропагандный камуфляж о «достижениях» в этой области… Думается, что этой наградой Д. П. Комарова больше обязана существованию в настоящее время в СССР двух инвалидных обществ — Всероссийского Общества слепых (ВОС) и Всероссийского Общества глухонемых (ВОГ). Используя эти общества в своих пропагандистских целях, государство старается убедить население СССР и международную общественность в своем «гуманном» подходе к инвалидам вообще. Официальная и главная установка такова: эти общества доказывают их жизненность и прогрессивность, то есть, позволяя им за счет выпускаемой ими продукции отказаться от государственной дотации. Например, по утверждению советских пропагандистов, только в Российской Федерации на специально созданных 200 учебно-производственных предприятиях работают 58 тысяч инвалидов-слепых. Эти предприятия ежегодно выпускают продукции в среднем на 540 млн. рублей. (Таким образом каждый член этого общества выпускает продукции почти на 10 тысяч рублей в год.) Продукцию эту составляют изделия, производство которых предусмотрено народнохозяйственным планом. Предприятия Всероссийского Общества слепых кооперируют с такими индустриальными производствами, как московский завод им. Лихачева и автозавод в Горьком, тракторный завод в Челябинске и «Ростсельмаш». Общество ведет большое капитальное строительство: примерно каждые 10 лет на деньги Общества вводится в эксплуатацию более 1,5 млн. кубических метров производственных зданий и около полумиллиона квадратных метров жилья.
«Где, в какой стране возможна такая помощь людям, потерявшим зрение, — постоянно читаем мы в официальных советских публикациях: — высокое пенсионное обеспечение, сокращенный рабочий день, месячный отпуск, бесплатное санаторно-курортное лечение» и т. д. и т. д.
Что ж, желание советских руководителей выдать желаемое за действительное вполне понятно, они хотят сказать со страниц советской печати, что «СССР — рай для инвалидов». При ближайшем же рассмотрении оказывается, что Всероссийское Общество слепых — это лишь выгодная государству рабочая сила, так как продукция и миллионы, а может быть миллиарды рублей, заработанные инвалидами-слепыми, как мы видим, затем идут в доход государства.
Видел ли кто-нибудь из вас слепых инвалидов на улицах советских городов? Лично я за всю свою жизнь не видел их ни разу, но постоянно приходилось и приходится только слышать о них по радио, читать в газетах и представлять, что существует где-то эта невидимая категория людей, способная изготовлять «высоковольтную и низковольтную аппаратуру, светотехническое оборудование, радиотехнические изделия». Не зря же для них и созданы 200 учебно-производственных предприятий, где их обучают работе автомата-робота.
О достижениях в использовании этой дешевой рабочей силы можно легко убедиться на утверждениях самих же советских пропагандистов, которые пишут, что «в настоящее время практически полностью решена проблема трудоустройства незрячих». В одном из номеров газеты «Труд» промелькнула даже такая цифра: 78 тысяч инвалидов-слепых сейчас работают только в одной Российской Федерации[7]. Похоже, за этот дешевый труд, за что же еще. Всероссийское Общество слепых и было «по достоинству отмечено высокой правительственной наградой — орденом Трудового Красного Знамени».
Но как бы ни считалось, что эта конвейерная работа, являющаяся монополией государства — лишь использование даровой рабочей силы, в ней угадывается все-таки какой-то смысл жизни. Это лучше, чем ничего. Лучше заброшенности, одиночества, окончательной нищеты. ВОС и ВОГ — это прежде всего объединения людей одной судьбы, хотя мало кто знает историю их создания. А история их такова:
Всероссийское Общество слепых (ВОС) начало функционировать в 1923 году. Министерство Социального обеспечения РСФСР считает, что оно действует с 1925 года. И вот почему. Во второй половине 1922 года в Наркомат социального обеспечения пришли несколько слепых с просьбой организовать их общество. Им сказали: «Вот еще! Будем создавать общество слепых, потом глухих, а потом еще БЕЗНОГИХ захотите!» Но в 1923 году Общество было создано при… Наркомате Внутренних дел. Было выработано «Положение» Общества, но вскоре Наркомат посчитал такое «родство» несколько странным, и Общество перешло в ведение социальных органов. В 1925 году был избран Совет и Президиум Общества. Тогда же, в 1925 году, было создано и общество глухонемых, но отношение государства к созданию Общества инвалидов с нарушением двигательных функций — «безногих» — осталось прежним.
Когда я заканчивал эту книгу и дал ее на просмотр своим друзьям, меня упрекнули в том, что я ничего не рассказал в ней о положении инвалидов в странах свободного мира. Извиняясь перед читателем, я постараюсь восполнить этот пробел и опишу то, что я сам видел, слышал и наблюдал, не вдаваясь в подробности всей социальной помощи инвалидам.
Как мы уже все знаем, в СССР официально распространяется утверждение о все увеличивающейся на Западе нищете, безработице, инфляции и т. д. и т. п. — с годами люди начинают действительно этому верить. А об инвалидах уж и говорить нечего. Такой «знаток» западной жизни как полковник УКГБ г. Владимира А. И. Шибаев не один раз заявлял, что инвалидов на Западе нет, так как «они умирают от голода и холода», что у них нет собственного дома, им не платят пенсий, у них нет будущего, что в условиях Запада инвалид может выжить, только если он родственник состоятельного чиновника или сын миллионера.
Как на самом деле обстоит положение инвалидов на Западе? Первое, о чем я могу сказать, это то, что советская пропаганда как всегда лжива. Начнем с пенсионного обеспечения, которое для инвалидов на Западе несоизмеримо выше, чем в СССР, как по официальному курсу, так и по покупательной способности. Например, в Австрии, считающейся относительно бедной страной по сравнению с Германией, минимальная пенсия инвалида, передвигающегося на коляске (по советскому пониманию инвалида 1-й группы), составляет 4.000 шиллингов, что означает около 240 руб. Самое высокое пенсионное обеспечение распространено там, как и в Советском Союзе, на инвалидов войны. Например, инвалид без рук или ног, слепой, получает пенсию до 29-ти тысяч шиллингов в месяц, что по официальному курсу равняется 1700 рублям. Эти цифры взяты мною из беседы с президентом Австрийского Союза инвалидов войны Карером.
На Западе существует общепринятая система, по которой, например, инвалид труда как я, в Советском Союзе получавший пенсию 75 руб. в месяц, здесь сразу после несчастного случая получает огромное единовременное пособие для переустройства жизни уже во вновь сложившихся для него обстоятельствах, — например, чтобы открыть свое небольшое частное заведение: магазин, мастерскую и т. д. В дальнейшем инвалиды труда получают две пенсии — от государства и от предприятия, в котором он получил увечье. Необходимо отметить, что помимо выплат пенсий, на инвалидов распространено бесчисленное количество льгот: бесплатный проезд на общественном транспорте, бесплатные коляски, на все времена года такая же бесплатная выдача одежды и обуви, разумеется новой. В Англии, к тому же, выплачиваются большие пособия на бензин, причем независимо от того, имеет инвалид автомобиль или нет. В год это пособие составляет 600 английских фунтов, что в перевод по официальному курсу около 900 рублей.
Обычно инвалиды на эти деньги покупают в кредит автомобиль, в счет погашения стоимости которого выплачивают половину пособия. Другую половину они тратят на бензин. Однажды я разговорился с членом Королевской Ассоциации инвалидов Великобритании Томасом Борджесом. Он сказал, что если бы я жил в Англии, то по медицинским показаниям я имел бы автомобиль не хуже, чем «Форд». В Италии в некоторых районах для инвалидов распространено бесплатное питание в ресторанах. Тем, кто не может ходить или стесняется обедать бесплатно, завтраки, обеды и ужины приносят на дом.
В Советском Союзе, чтобы чего-то добиться (путевки в санаторий, коляски и т. п.) постоянно приходится ловчить, писать массу писем в различные инстанции, вплоть до Президиума Верховного Совета СССР, и нередко безрезультатно. Вспоминаю, когда я однажды добивался коляски, я был вынужден написать даже в Политбюро ЦК КПСС, что в случае отказа в выдаче мне коляски, я откажусь от обязательств, налагаемых на меня Конституцией СССР, так как государственный орган в лице облсобеса, отказываясь дать мне коляску, тем самым санкционирует нарушение моего права на передвижение, гарантированное той же Конституцией. И действительно, что только ни придумаешь, а «голь на выдумки хитра»… Здесь этого нет. Социальная помощь инвалидам на таком уровне, что все необходимое всегда можно получить, только нужно знать, куда обратиться.
Мне приходилось бывать уже во многих странах Европы. На своем «фольксвагене» я объехал половину Швеции, был в Голландии, Франции, Италии, Швейцарии, Англии и т. д. И везде видишь всевозможного рода удобства и приспособления для таких инвалидов, как я сам, — инвалидов на колясках, т. е. тех удобств, отсутствие которых могло бы существенно осложнить их жизнь. Особенно это видно в ФРГ, где я живу. Например, на всех тротуарах есть съезды, почти везде вдоль дороги проложены асфальтовые дорожки для велосипедистов, очень удобные и для езды по ним колясочников; метро оборудовано лифтами, если где-то их нет, есть обязательные эскалаторы или пандусы Там же, в метро, нередко можно встретить указатели с инвалидной эмблемой — человек на коляске — указывающие направление наиболее удобного и короткого пути для такого человека. Такие же знаки с человеком на коляске всегда видишь на автострадах, например, перед автозаправкой, кафе, отелем и т. д. То есть этот знак означает, что там предусмотрен доступ инвалида.
Встретить инвалида на коляске, будь то в магазине, театре, кино и т. д. — это закономерность повседневной жизни здесь. Например, в городском парке в воскресенье можно всегда насчитать более десяти колясочников, прогуливающихся в одиночку и группами, нередко на колясках с электрическим приводом. Их внешний вид — одежда, обувь — выглядят нисколько не хуже того, что носят обыкновенные здоровые люди. По всему видно, что инвалиды здесь, — равноправные члены общества.
В Советском Союзе я всегда стеснялся своего вида, ощущал скованность в своих просьбах перед людьми, здесь наоборот, чувствуешь какую-то неловкость перед людьми, желающими всегда что-то для тебя сделать. Вспоминаю, как в феврале 1982 года, в Юрьев-Польском, где я жил, мне понадобилось попасть в зал судебного заседания, в котором было намечено рассмотрение моего искового заявления к предприятию, отказавшемуся выплатить мне пособие по уходу и предоставить санаторную путевку на лечение. Перед зданием суда было около 10-ти ступенек, и никто не захотел мне помочь подняться по ним. Не помогли и никакие уговоры моей жены, не разжалобили они ни судью Зимину, ни сидевших рядом с нею нескольких мужчин. «В наши обязанности это не входит», — таков был их ответ. Поэтому мне ничего не оставалось, как просто ползти по этим обледенелым ступеням. У нас был с собою фотоаппарат, и жена сделала несколько снимков меня, ползущего к зданию народного суда. Долго потом мы с женой сидели в пустом зале, ожидая судью и народных заседателей. Вместо них зашли 2 милиционера и стали вырывать из наших рук фотоаппарат, чтобы засветить пленку. «Эти фотографии вы хотите использовать в целях пропаганды» — вот такими страшными людьми мы вдруг оказались. К счастью, в происшедшей потасовке фотоаппарат удалось отстоять, и эти фотографии теперь — лучшее свидетельство того «внимания и заботы», с какими подходят советские власти к своим увечным.
Лекарства и медицинское обслуживание. В СССР бытует мнение, что на Западе это чрезмерно дорого и не по карману даже среднему жителю. Для начала отметим, что при разнообразном и доброкачественном питании больных здесь намного меньше, чем в Советском Союзе, где больницы переполнены и в них всегда не хватает мест. Однажды я навестил одного своего знакомого в городской больнице г. Мюнхена. Это громадная территория на окраине города, где стоят несколько многоэтажных корпусов. В каждом из них по несколько лифтов, широкие коридоры, достаточные даже для того, чтобы в них были расположены небольшие магазинчики. Я не встретил там ни толпящихся посетителей с авоськами и сумками с продуктами для своих больных знакомых и родственников, ни хамского отношения медперсонала. Единственное, что приносят посетители, так это цветы, которые продаются в любое время года тут же, в павильоне у входа на территорию больницы. Медицинский персонал вежлив и услужлив, всюду тишина и чистота. Ни беготни, ни суеты не видно.
Что касается инвалидов, то услугами этой больницы может воспользоваться каждый из них. Просто в случае необходимости обращаешься к понравившемуся тебе врачу, объясняешь ему свою болезнь, и он занимается твоим лечением. Если вам требуется стационарное лечение, он дает вам направление в больницу. Все связанные с этим расходы потом оплачивает или страховая касса (если инвалид работает), или социаламт (социаламт по советскому пониманию это что-то наподобие собеса).
Продолжая говорить на тему о положении инвалидов на Западе, главное, о чем почти ничего не знают или даже не подозревают советские люди — это спортивные игры для инвалидов. Именно этой теме мне хотелось бы уделить особенное внимание, тем более что сам я — непосредственный свидетель VII Международных Олимпийских игр для инвалидов, которые проходили в июле 1984 г в небольшом английском городке Сток-Мандевиль, недалеко от Лондона 1650 спортсменов-инвалидов из 41 страны принимали участие в этих играх. В числе участников Олимпиады было 145 спортсменов из Великобритании, 100 — из ФРГ, 99 — из США, 88 — из Франции, 82 — из Канады, 76 — из Австралии и т. д. От стран коммунистического блока были представлены только спортсмены из Польши (17 человек) и Югославии (20 человек). Впервые приняли участие в Международных Олимпийских играх спортсмены из Папуа-Новой Гвинеи (5 человек) и из Зимбабве (8 человек). Участники Олимпиады соревновались в таких видах спорта, как баскетбол, стрельба из лука, метание копья, диска и ядра, гонки на специально сконструированных инвалидных колясках и т. д.
Открытие Олимпийских инвалидных игр выглядело очень ярко и празднично. Торжественно были подняты флаги стран-участниц Олимпиады и флаги самой Олимпиады. Все команды в алфавитном порядке со своими национальными флагами проехали на инвалидных колясках по кругу стадиона. В честь участников Олимпиады был проведен праздничный физкультурный парад, играл оркестр, был зажжен Олимпийский огонь над главным стадионом.
На открытие Олимпиады прибьет принц Уэльский Чарльз, который от имени гостеприимного британского народа приветствовал собравшихся на стадионе спортсменов-инвалидов из разных стран мира. По окончании торжественной церемонии принц Чарльз вышел на поле стадиона, прошел вдоль рядов спортсменов, беседуя со многими из них и обмениваясь рукопожатиями.