Круговерть бытия - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 12

Кажется, мысли у казака возобладали правильные, но вдруг, не удержавшись, как взбесились, Шевелев быстро вскинул пистоль, прицелился; еще один миг, зловеще грянул бы выстрел, нарушив торжественное безмолвие ночи, и одному из всадников наверняка бы несдобровать.

Но в ту минуту, когда палец казака уже осторожно нащупывал спуск курка, в нескольких шагах от него, где-то сбоку послышалось унылое монотонное пение. Шевелев быстро отдернул пальцы и замер.

Пение приближалось, и вскоре из темноты, из которой только что появились всадники, выскользнули четыре человека пеших татар в бурках, с накинутыми на папахи башлыками, с болтающимися за спиной в косматых чехлах ружьями.

Неслышно ступая легкими кожаными чувяками, все четверо быстро продвигались вперед, следуя, очевидно, за всадниками и составляя с ними одну шайку. Татары хитры и упрямы, как все степняки, и если бы они не вздумали развлекать себя в ночи пением, дело могло бы повернуться совсем плохо.

— Иль-Алла-иль-Алла Магомет-Рассул-Алла, — вполголоса тянул один из них уныло монотонную ноту, и когда он замолкал, чтобы перевести дух, его унылый напев подхватывал другой, за ним третий, и так далее, все в одном и том же ритме и тональности.

"Ишь ты, воют, ровно волки", — подумал Шевелев.

Действительно, это пение очень напоминало волчий вой, когда старые хищники, собравшись в кружок и вздернув морды кверху, начинают выть на луну, сначала поодиночке, потом все вместе, без перерыва и передышки.

Когда всадники, а за ними пешие татары скрылись из виду, Шевелев облегченно перевел дух.

"Ах, подстрели вас нечистая сила, вот чуть было не влопался… Куражу излишек вышел, немного-немного не выстрелил, тогда всем бы нам яман был. Вот оно как иногда бывает, не сообразишь всего… больно уж у меня сердце распалилось, на лошадей-то ихних глядючи. Добрые кони, провалиться мне на этом месте, ежели вру. Тьфу ты, анафемство!"

Шевелев плюнул, тихо выругался и побрел будить товарища себе на смену.

Таковы были треволнения первого дня на вражеской территории. Второй день прошел аналогично первому, так же полный страхов и тревог. Но бог миловал и казаки проскользнули серыми мышками и все же добрались до "Разоренного села", где и заночевали. Это уже была граница "пояса отчуждения".

С рассветом мы добрались до заветного урочища, где я встретился с важным болгарином. Ничего не хочу говорить об этой встрече, так как я уже угадал каждое слово и каждое обещание. Все вздор! И нас принимают за полных лохов и мы делаем все, чтобы утвердить других в этом мнении.

От этого на меня накатывала звериная тоска, что вся наша самоубийственная миссия - глупость. Все впустую. И чья это вина, сейчас разбирать смысла нет. Понятно, что здешние "великие умы" нам подгадили. И пардону не спросили. Лучше бы, чем в большую политику лезть, продолжали в носу ковыряться!

Я молча выслушал болгарского эмиссара из Софии, взял с собой письма к нашему руководству и поспешил откланяться. Про себя подумал, что если не письма и не свидетели из казаков, то я мог бы просто четыре дня прятаться на нашем берегу Дуная, а потом доложить о виртуальной встрече командованию. Информацию я принес бы ту же самую. И зачем тогда все это геройство?

Позавтракав зачерствелыми чуреками, мы сразу отправились в обратный путь. Поскольку мы были конными, то передвигаться в ночное время не могли, из-за опасения, что наши лошади могут повредить ноги или вовсе, оступившись, свернуть шею. Тогда и сам пропадешь и дела не сделаешь. Кроме того, для скрытности мы не взяли с собой запасных лошадей.

А лошадь не человек, ей отдыхать нужно. Ты можешь либо проделывать в день пятьдесят километров, или сделать сразу сто, но потом остановиться на дневку, дав животным отдохнуть. Нам же приходилось петляя, в день проезжать процентов на 20% больше дневной нормы. Пока наши лошади не утратили свежесть, но уже начинали уставать. Чем дальше - тем больше. И в случае погони такое обстоятельство должно было сказаться.

Обратной дорогой мы выбрали другой маршрут, чтобы не встретить на своем пути идущих по нашим следам татарских следопытов. Мало ли? Но риск присутствовал в любом случае.

Как говорит народная мудрость: "Мы делаем все, чтобы избежать встречи с судьбой, но судьба все равно ждет нас на новом выбранном пути."

Но, казалось и в этот день фортуна нам ворожит, мы уже проделали путь в девять верст, то есть около десяти километров. Если считать по прямой, то до берега Дуная оставалось где-то 55 км. Дремучей провинции. Можно было рассчитывать, что даже в случае погони у нас хорошие шансы рвануть напрямки, не разбирая дороги, выскочить к реке и переплыть ее.

Причем, с каждым оставленным за спиной километром, наши шансы на благополучный исход все возрастали. Невольно казаки заторопились, стали менее осторожными, да и постоянное везение нас расслабило. Мы считали, что издалека татары все равно нас не опознают и примут за своих.

Вроде бы все шло как надо.

И тут мы вляпались всеми четырьмя лапами в большие неприятности....

Глава 9

Выскочив на рысях из небольшой рощицы, перед выходом из которой тропка делала поворот, я остолбенел и зло выругался. Вляпались! По самые не балуй!

В километрах полторах по правую руку виднелся далекий аул «моджахедов». Это я прикинул это по тому обстоятельству, что людей отсюда было не разглядеть, даже на уровне мелких мурашей.

Но не аул был сейчас нашей главной проблемой. Шагах в ста от нас паслась большая отара овец. Да при пастухах. А это же полный пердимонокль! Заварухи не избежать!

Впереди у нас авангардом был выдвинут Бирюков, как самый опытный разведчик. Задачу у него была избегать селений и отрядов «борцов за веру». Сама жизнь не позволяла дремать. И тут такой афронт. Воистину акбар!

Зоркий глаз у урядника, разве только степной орел может поспорить с ним в дальнозоркости, но и орлу случается добычу прошляпить. Наметит он себе с вышины куропатку, нацелится, ударит камнем вниз, но вовремя заметившая опасность осторожная птица ловко юркнет в кусты или бурьян и притаится там, дрожа от страха.

Опустится озадаченный хищник наземь, оглянется кругом сердитым круглым взглядом и, убедясь, что добыча ускользнула от его острых когтей, тяжело взмахнет широко распластанными крыльями, стремительно взовьется на ближайший курган и усядется там, нахохлившись и негодуя на свою досадную неудачу.

Не сумев заранее выследить неприятеля и пустить нас в обход, урядник уже несся вперед во весь опор, чтобы исправить опасное положение. Вихрем налетел казак, словно орел пару раз кроваво клюнул и через пару мгновений все было кончено.

Пастухов было двое. Старик старый-престарый, годов, должно быть, под сотню ему будет, а подле него вертелся смышленый мальчонка лет десяти или и того меньше. Увидев Бирюкова и моментально опознав в нем казака, они вскинулись, да как припустятся бежать, должно быть, к аулу утечь норовили. Ну, мальчонка-то помоложе, шустрей, впереди бежал, а дед едва ногами ворочал, спотыкался… Да со страху голову в плечи прятал.

Урядник увидев, что дело плохо, не стал долго раздумывать, выхватил шашку, да за ними. Кота Леопольда со словами: "Давайте жить дружно" тут разыгрывать бессмысленно. Первый ему старик подвернулся; полоснул казак его по голове, упал тот, даже и не вскрикнул, потому стар уж больно был, душа не крепко сидела.

Свалив аксакала, казак за мальчиком припустился; тот бежит, шельмец, только пятками сверкает, ровно пуля несется, и такой смышленый волчонок — не прямо бежит, а с увертками, по-заячьи: туда метнется, сюда кинется, никак казаку подъехать к нему.

Однако крутился-крутился — понял, что ему не уйти, и что значит кровь-то разбойничья, другой бы верещать начал, пощады просить, а он, звереныш, кинжал выхватил, замахнулся и стоит. Глаза как у волчонка, и зубы ощерил. Кинжал как бы не больше него… И смех, и грех…

Жалко мальчишку, но видно судьба у него такая. Противно. Но надо. Делать нечего, подъехал урядник к нему ближе, поднял шашку, а звереныш, верите ли, хоть бы бровью моргнул, такой отчаянный, только губы побелели, стоит, смотрит казаку прямо в глаза…

Сомнения прочь, или мы их или они нас. Третьего не дано. Мы тут не в бирюльки играем. И они нас пряниками кормить не собираются. Нам нечего больше терять, а своя рубашка ближе к телу. Блеснул молнией клинок и вот маленькое тело лежит у ног коня урядника, руками и ногами дрыгает, а голова на сажень в сторону откатилась… Так и сбрили ее ему, как будто она у татарчонка никогда на плечах не сидела.

Что же, дело сделано, поздно горе горевать, теперь надо тела от дороги в бурьян убрать, спрятать, время выиграть.

Казаки рысью тронулись вперед и, проехав с полсотни метров, увидели распростертый на тропинке труп старика, одетого в жалкие рубища, едва прикрывавшие его полуобнаженное, бронзовое от загара тело. Он лежал, вытянув руки, уткнувшись лицом в землю; его голый, блестящий череп был рассечен пополам, кровь вместе с выступившим мозгом широкой струей заливала затылок и шею старика, образуя вокруг его головы большую лужу крови.

— Ловко полоснул, — проворчал сквозь зубы я, склоняясь над убитым.

А что тут скажешь? Мы не сплошь Айвенго, рыцари без страха и упрека, грешные по земле ходим и ведем себя соответственно. Как к нам, так и мы в ответ.

— У Бирюкова рука ласковая, погладит, доглаживать не придется, — зубоскалил, по своему обыкновению, Шевелев. — Вы тут приберитесь а мы с урядником мальчонкой займемся.

— Давай, дальше, — с неудовольствием ткнул пальцем Бирюков, — вон, тот у камня лежит.

Татарчонок лежал с судорожно сведенными руками, поджав ноги и неестественно выгнув худощавую грудь. Тут же, около, валялась облитая кровью, запачканная землей, гладко выбритая голова с оскаленными зубами и большими, широко открытыми, остекленевшими глазами.

Казаки молча объехали труп; заметно было, что никому из них первому не хотелось браться за него. В конце концов, по обыкновению, принялся за дело Шевелев. Соскочив с лошади и передав поводья Бирюкову, он одной рукой взял труп за ногу, другою поднял голову и потащил то и другое к небольшому канаве, густо поросшей бурьяном. Следуя его примеру, два других казака приволокли туда же тело старика.

Торопливо сбросив оба трупа в канаву, казаки наскоро набросали на них травы, вскочили на лошадей и крупной рысью поехали прочь. Теперь ходу отсюда. На горячем нас захватят - нам такая смерть за счастье покажется. Километра три шли казаки полной рысью, лошади начали уже сильно нагреваться, дорога пошла круто на подъем, и волей-неволей пришлось перевести в шаг.

— А кони-то наши притомились за эти три дня, — озабоченно заметил Бирюков, — не дай Бог, уходить придется, долго не потянут.

— Авось, Бог даст, не придется, — возразил Шевелев, — а шагом они еще сотню верст пройдут.

— Теперь петлять нам некогда. Пропащих хватятся, сотня татар на коней сядет. Напрямки надо идти. Нам бы только сегодня к вечеру до Дуная добраться, а там и заботушки не будет никакой, — принял решение Бирюков.

— Так и поступим, авось, доберемся.— поддержал я урядника.

Я и так нервничал, но если бы знал настоящее положение вещей, то впал бы в настоящую панику. Так как Бирюков решил поиграть в "достоевщину". Там у пастухов, была еще и маленькая девочка, лет шести. Мы ее не заметили, так как она сразу юркнула в траву и попыталась уползти. А старый урядник решил не брать греха на душу. Хоть он и заметил малышку, но нам не сказал. А в нашем положении даже такое маленькое существо становилось смертельно опасным.