Поэтому, стараясь не шуметь, стал изображать из себя резинового гимнаста. Скорчился в три погибели и протолкнул связанные позади руки себе под задницу. Безрезультатно.
Еще одна попытка. Есть! Потом долго и нудно пропихивал кончики ступней. Наконец, мне удалось извернуться и теперь связанные руки находились впереди меня. Значит, я мог ими пользоваться. Приметив печку, я осторожно, стараясь не производить никакого шума, стал перекатываться в том направлении. Скоро в своих руках я держал здоровенную острую щепку. Ну что, начнем?
Что же, как аукнется - так и откликнется. Вы к нам со злом - от зла и погибнете. Иван меня поставил на край гибели, значит свалится в пропасть самолично. И с профессиональной точки зрения это будет правильный поступок. Я намерен вершить закон по-своему.
Я подкатился к Ивану, приподнялся и вонзил острую щепку прямо в ухо дезертира. Да еще и ударил ладонью изо всех сил, стараясь, чтобы деревянное острие проникло прямо в мозг. Ладонь я разодрал до мяса, но утешался тем, что Ивану еще больнее. Из горла дезертира, словно из поврежденных кузнечных мехов, вышли пару тихих, но судорожных вздохов. И какой-то слабый всхлип. Это из легких выходил воздух
Тут же я выхватил у Ивана из-за пояса кинжал и перекувыркнулся через плечо ( а заодно и через тело бывшего русского солдата), пружинисто, как молодой леопард в прыжке, оттолкнулся ногами и, вытянув руки, обрушил трофейный кинжал на грудь татарина. Как военный, я отличался экономными и точными движениями. Татарин от шума проснулся, автоматически всплеснул руками, но я сумел продавить кинжал так, чтобы лезвие вонзилось в грудь Мураду. Окровавленное клинок, выйдя наружу, уперся острием в пол.
Не теряя времени, я подполз ближе и перехватил злобному татарину горло, чтобы он не закричал. Есть! Старый должок этому чернозадому я вернул! Теперь контроль Ивана, у которого задние ноги все еще слабо дергались. И ему я тоже перерезал горло, чтобы не мучился. И этот готов! Великолепная работа!
Теперь я снял путы с рук и с ног. Немного нашумел я, кончая охранников, но это не важно. Село Петково сейчас - филиал ада на земле. Кричат от избытка чувств некоторые помаки, насилуя женщин, в ответ им кричат от боли болгарские женщины, лают до хрипоты за околицей собаки.
Так что я могу не торопиться. Я, нащупав у бывшего солдата огниво, зажег светильник, плошку с фитилем, наполненную жиром. Поплевал на израненную щепкой ладонь. Теперь надо переодеться и вооружиться. Подготовиться к рывку. У татарина я нашел легкую саблю, напоминавшую по весу привычную мне шашку. У Ивана обнаружил кремневый пистолет. Тщательно зарядил это оружие. Осмотрев два кинжала, выбрал лучший. Чувствуется, что здесь кинжальные заводы без дела не стоят. Ножик мне тоже пригодится. Выбрал сапоги, переобулся и переоделся. Нож заложил за голенище.
Часа два ночи, пора идти. Село успокоилось. Через три-четыре часа уже начнет светать.
Я осторожно открыл дверь, стал всматриваться в ночь, стараясь, чтобы глаза привыкли к темноте. Пешком убираться - дохлое дело. Нагонят и обнаружат. Чингачгуки хреновы. К чему рисковать? Мне отчаянно нужна лошадь.
Мои зоркие глаза вбирали каждую деталь. Теперь Петково выглядело сонным или даже мертвым. Только в центре села горел костерок, возле которого ходил часовой-помак. Рядом с постом находился дом, где расположился Ак-Хасан с подручными, конюшня, где находятся лучшие лошади. Нам туда.
Воспользовавшись тем, что высокий кустарник часто скрывал меня от любопытных взглядов, по пути, в тех домах, где я предполагал наличие помаков, подпер двери какими-то граблями или тяпками. Впрочем, таких домов было всего два.
Я передвигался неясной тенью, скользил летучей мышью, как опытный диверсант. Очередной тяпкой я, с солдатской тщательностью, подпер дверь дома, где квартировал самолично Ак-Хасан. Все прошло без сучка без задоринки.
Мой план может показаться простым и даже глупым, но в этом и заключается его сила. Человеческие существа на деле до противного предсказуемы. Помаки в этом не отличаются в лучшую сторону.
К этому времени часовой, словно Будда, присел к костру ко мне спиной и не обернулся. Тупая башка, которая по прошествии ночного времени стала еще тупее. Но все же площадь довольно велика, к нему незаметно не приблизиться, а мне надо в конюшню. По любому каратель меня заметит. Свет от костра был предательским, разоблачающим...
На попятную идти уже поздно. Придется уходить с шумом. Я, ощущая себя асом до кончиков ногтей, подполз к плетенной оградке, прицелился и с силой метнул кинжал в спину часового. Тот вскрикнул. Я спешно побежал к конюшне, развивая поистине спринтерскую скорость. Когда я приближался туда, из проема вышел заспанный конюх. Увидел меня, он вытаращил глаза и ловко схватился за ручку своего кинжала. Глаза конюха вот-вот выскочат из орбит, круглое лицо раскраснелось, подбородок, украшенный короткой бородкой, трясется от волнения.
Начался танец смерти. Укол. Я распластался и достал врага кончиком шашки. Продолжая двигаться, я нанизал помака на лезвие, а потом со всей дури ударил плечом, стараясь отбросить пораженного врага с дороги.
Мусульманин вскрикнул, отлетел и попал под горячую руку своего товарища, который размахнулся шашкой и угодил в тело коллеги. Еще один укол, под немыслимым углом, поразивший темный силуэт. Короткий крик, что сразу оборвался. Ух! Сердце стучало в горле.
Сразу возле входа, куда еще падали отблески костра, я приметил лошадь. Вроде нормальная. На вид зверь молодой, здоровый. Конским бракеражем мне сейчас заниматься некогда, каждое мгновение на счету.
Не теряя времени, я рубанул шашкой по коновязи, освобождая поводок. Потом свяжу его узлом. Открыл загородку, схватил коня за гриву и махом взлетел ему на спину. Слава богу, что в этом теле я, как цирковой джигит, могу ездить без седла. Тут же взлетающей птицей выскочил из конюшни.
Из домика на другой стороны площади, напротив, вышел один из помаков, которому сильно не понравились крики на улице. Увидев меня, он ошпарил мою фигуру бешеным взглядом, и заорал как резанный. Сейчас все село сюда выскочит.
Я вытащил заряженный пистолет, мигом добавил щепоть свежего пороха на полку, неуловимым движением вытянул руку и молниеносно выстрелил. Кремневый пистолет не подвел, из дула вырвался сноп огня и дыма, а орущий мусульманин тут же упал, как подрубленное дерево. Это называется урок менеджмента.
Я развернул коня на север и помчался в ночь. Вру, не помчался.
Некоторое время, пока еще отблески костра разгоняли темноту, поехал на рысях, а потом вынужден был перейти на шаг. Не хватало еще сломать в темноте себе шею. Это был бы номер.
На выезде из села, превратившегося в дикий муравейник, я наткнулся на часового.
- Что там у вас творится? - спросил он, приняв меня за одного из своих.
Я же переоделся, а ночью все кошки серы. Я молча подъехал к нему и с быстротой молнии рубанул шашкой, снеся помаку половину головы. Обезглавленное тело рухнуло на землю. Стремясь двигаться в направлении Полярной звезды, я пустил коня шагом, понадеявшись на чутье и звериные инстинкты животного.
Так мы миновали один из скрытых пикетов помаков. Из темноты раздалось два выстрела, пуля дернула меня за рукав. Больно, но терпимо. Большая царапина, не более того. Я поспешил миновать пикет, пока они не перезарядили свои ружья. Свобода! А всем кому я был что-то должен - всем прощаю!
Глава 16
Весь остаток ночи я ехал шагом на север. Затем, как только горизонт стал светлеть, пустил коня в галоп. Мой скакун помчался как стрела, выпущенная из лука. Мне надо было как можно дальше убраться от помаков. Оставить между нами безопасную дистанцию, так как в ночь они меня преследовать не будут.
Так начался мой второй дубль броска к Дунаю, с последующим форсированием реки.
Когда мой конь окончательно выбился из сил, солнце стояло уже высоко. От реки я был в километрах в 40-45. Найдя маленький ручеек, протекающий в лощинке, я спустился в нее. Выводил коня, пучками пожухлой травы вытер пот с лошадиной шкуры. Затем напоил лошадь, отпустил ее пастись минут на десять, а в это время напился сам и погрыз сухой сухарь, который я позаимствовал у покойного дезертира.
После чего занялся своими ранами. Собрал паутины, набрал несколько листов подорожника. Промыл свою разодранную до мяса ладонь, пожевал один из листьев до кашицы, смешал зеленую слизь с паутиной и наложил этот состав на рану. Сверху приспособил цельный лист подорожника и завязал все полоской ткани, которую оторвал от полы своей рубахи. Так же я обработал и раненую пулей руку. Порядок!
Времени терять не хотелось, так как по моим следам утром выехала погоня. Помаки вышли на тропу войны. Так что, вновь сев на трофейного коня, я снова отправил его шагом к северу. Держась глухих мест.
Почти до вечера мне счастливо удавалась избегать опасности. Раций же у помаков нет. И известить всех о беглеце они не могут. А дистанция между нами приличная. Это же не татары, которые так ловко на ходу меняют под собой лошадей. Горцы с лошадьми дело имеют реже, чем степняки.
Что касается встречных-поперечных, то я на первый взгляд не сильно отличался от турецких иррегуляров. Одет так же, темная борода отросла, но здесь хватает всяких странных личностей. К тому же я не блондин, в глаза иноверцам не бросаюсь. Рожа моя немытая давно утратила всякое отличие от местных дикарей.
Посадка у меня татарская, на спине лошади сижу как влитой. По следу за мной не бросятся, подковы трофейной лошади азиатского образца, так что никакой сторонний человек за мной не поедет. Нужно знать, кого искать.
Так что я ничего не имел против турецкой военной активности. Я даже приветствовал ее: в таком муравейнике на тебя не обратят особого внимания. Была только одна проблема, по-турецки я не очень. На уровне "Гитлер капут".
«Поэтому, если будешь мямлить да озираться, тут тебя и засекут, приятель», - горестно подумал я.
Так что я уверенно разыгрывал роль здешнего завсегдатая.
Все бы было хорошо, но мой конь выбился из сил, а я не знал безопасного пути, хотя и заехал в приграничную полосу, где кишели турецкие отряды. Вот я и налетел на посты аскеров. Или "милиции Исламие". Мне что-то закричали по-турецки, но я резко двинул в обход.
Зачем дразнить гусей? Будучи беглецом от шариатского закона, я справедливо считал теперь каждого встречного своим врагом и преследователем. Но турки без раздумий начали стрелять. Пуля зацепила моего коня в заднюю ляжку, животное захромало. Хуже всего, что при этом отряде нашлось несколько всадников, которые тут же азартно ринулись за мной в погоню.
За первым же холмом, так как лошадь моя совсем выдохлась, и не могла развить мало-мальски приличную скорость, я свернул с дороги и забился в гущу кустарника. Положил лошадь и сам лег на землю.
Всадники быстро приближались. Вскоре они очутились на одном уровне с моим укрытием, и так близко, что мне слышны были скрип седел и позвякивание шпор.
— Гыр-тыр-быр-хыр, — что-то произнес один из преследователей.
— Гар-тар-бар-пар, — ответил другой.
Турецкие конники, или отряд местных жителей в погоне за беглецом! Это неожиданное открытие заставило меня вздрогнуть. Я затаил дыхание, сцепил зубы и успокаивающим жестом положил ладонь на шею коня.
Внезапно я заметил, что всадники остановились и, понизив голоса, переговариваются между собой. Сквозь кусты я даже различал их темные силуэты, собравшиеся в тесную группу. Этакие персонажи семейки Адамс. Что могло их заставить так подозрительно остановиться?
Игра нервов, похожая на кошмарный сон: такие вещи в обычной жизни не случаются.