Он заснул лишь под утро.
Палатки стояли всё ещё сдвинутыми, как в прошлый вечер. Сидели, сбившись в кучу, склонившись над картой. Рассуждали вслух, на каком участке шоссе Голдап — Бане Мазурске — Венгожево устроить засаду — то ли между деревнями Глувка и Бочвинка, то ли между Бочвинкой и Сурминами. Опасность тут и там была одинаковой. Пришли к выводу, что до леса ближе всего от деревни Глувка и что лучше всего организовать охоту в её окрестностях.
Восемь разведчиков с наступлением вечера отправились в путь. Вышли на опушку леса, кустарником вдоль небольшого ручейка добрались почти до самой Глувки и свернули влево. В стороне фронта на небе были видны вспышки от снарядов зенитной артиллерии и лучи прожекторов. Откуда-то сверху доносился гул моторов советских бомбардировщиков. Они шли волна за волной на запад, сопровождаемые прожекторами и огнём артиллерии. От этого притаившимся в кустах разведчикам стало как-то теплее на душе. Они почувствовали себя на вражеской земле менее одинокими. Там, в небе, были их боевые товарищи — с той лишь разницей, что, выполнив задание, они уже сегодня пересекут линию фронта и вернутся на базу, домой, а разведчики после выполнения задания останутся в тылу врага. Не вернутся к своим ни сегодня, ни завтра. А когда же?… Об этом они не хотели думать. Только Андрей, толкнув локтем Генрика, спросил полушутя, не хотел бы он полететь с лётчиками к своим? Генрик невольно вздохнул. Они подползли к самому шоссе. Уже видны были силуэты столбов и деревьев. То ли из-за появления советских бомбардировщиков, то ли по другим причинам движение на нём было небольшим. Время от времени мимо них проезжали грузовики, бесшумно промчалось несколько легковых автомашин — и всё. Более оживлённым было движение на железной дороге. С грохотом один за другим непрерывно шли эшелоны. Не составляло особого труда подложить под рельсы мину, но партизан удерживал строгий запрет совершать диверсии.
После полуночи поднялся ветер и начал порошить снег. Серп луны, который время от времени бросал из-за туч скупой свет, скрылся, наступила полная темнота. Отгоняя сон, разведчики шептались между собой, поджимая и вытягивая онемевшие ноги. Примерно в два часа ночи услышали гул самолётов. Это возвращались с ночной бомбёжки советские бомбардировщики. Шли легко, освободившись от смертоносного груза. Тони приложил пальцы к губам, посылая, как девушка, лётчикам воздушный поцелуй.
Прошёл ещё час. От холода, вынужденной неподвижности, долгого ожидания и нервного напряжения пришла страшная усталость, а в голову лезли мрачные мысли. И вот, когда они уже было усомнились в успехе операции, со стороны Голдапа вначале неясно, а затем всё более отчётливо донеслось тарахтение мотоцикла. Сергей, который мог безошибочно определить по звуку марку любого мотоцикла, шепнул Генрику, что это двухцилиндровый «БМВ», а значит, наверняка с коляской. Поскольку до рассвета оставалось недолго и вскоре им надо было возвращаться на базу, решили воспользоваться этой последней возможностью.
Тони и Максим бросились с тросом на другую сторону шоссе и прикрепили его к столбу. Тарахтение мотоцикла нарастало. Спустя минуту со стороны Глувки замелькал тусклый огонёк фары. Проводили его взглядом. Ещё немного… Ещё секунда… Удар!
Раздался скрежет и грохот железа о камни. Мотоцикл тёмным силуэтом перевернулся несколько раз в воздухе и упал на левую сторону шоссе. Трос выдержал удар. Из-под опрокинутого мотоцикла доносились стоны.
В коляске оказался укутавшийся в полушубок офицер. Мёртвый солдат-водитель лежал на земле. Генрик осветил фонариком лицо немца и расстегнул его полушубок, под которым виднелись погоны майора. Заткнув немцу рот, Максим поставил его на ноги. Из коляски вынули набитый документами портфель, опрокинули на тело водителя мотоцикл, взяли майора под руки, и спустя минуту вся группа скрылась во мраке пущи.
Тёмная морозная декабрьская ночь стояла над Гижицко. Недалеко от вокзала, в парке, где в голых ветвях деревьев пронзительно завывал ветер, расположился двухэтажный особняк, отрезанный от внешнего мира иглами высокой железной ограды. Закутавшись в полушубок, с переброшенным через плечо автоматом вокруг особняка мерно расхаживал часовой, посматривая на бурую немецкую овчарку, бегавшую от дерева к дереву. Из одинокого особняка не долетало ни единого звука, окна его были наглухо зашторены. Лишь стоявшие у входа автомашины указывали на то, что в нём кто-то есть.
Небольшой зал на втором этаже, обитый дубовыми панелями, был обставлен стильной мебелью, привезённой сюда из далёкой Франции. Красивый письменный стол, книжные шкафы, два сейфа, огромная карта Восточной Пруссии, мягкие кожаные кресла и даже электрическая кофеварка. Писк одного из многочисленных телефонов оторвал на минуту от бумаг писавшего что-то офицера. Нахмурив брови, он снял телефонную трубку и, взглянув на часы, произнёс:
— Пусть заходят!
Дверь бесшумно отворилась, и в кабинет вошли несколько мужчин. Часы показывали 23.00.
Особняк, о котором идёт речь, служил резиденцией разведки СД. До лета 1944 года в нём помещалось одно из отделений абвера. Однако после ликвидации Канариса и его службы место абвера заняла зарубежная разведка СД. Руководитель её отделения в Гижицко майор Оскар Шиммель, получивший за заслуги в абвере звание штурмбанфюрера СС, остался фактически на прежнем посту. Изменилось лишь название организации, а цели были те же. Отделение СД в Гижицко продолжало заниматься разведкой, диверсиями и контрразведкой. Помимо разведки СД, круг обязанностей которой был довольно широким, в Гижицко действовала ещё одна организация, занимавшаяся исключительно военной разведкой на фронте. Она носила название «Иностранные армии Востока». Эти разведки тесно сотрудничали друг с другом.
В ту декабрьскую ночь в кабинете Шиммеля собрались на совещание шеф гестапо в Гижицко гауптштурмфюрер СС Цюпфельберг, руководитель отделения «Иностранные армии Востока» капитан Хайнерт, начальник станции радиоперехвата и пеленгации на Восточную Пруссию капитан Шиффер и заместитель Шиммеля капитан Грундманн. Шиммель открыл дверцу сейфа, вынул одну из папок и начал посвящать собравшихся в курс операции, которая носила невинное название «Лотта». Рассказал вначале об убийстве двух жандармов в Круклянках. Потом подробно описал случай на шоссе Мерунишки — Гижицко с курьером, который бесследно исчез вместе с мотоциклом. Тщательно проведённое следствие исключало возможность дезертирства.
Капитан Грундманн наливал из кофеварки кофе. Шиммель прочитал далее докладную об исчезновении в окрестностях Бане Мазурске шести самокатчиков, которых тоже до сих пор не обнаружили. Последнее донесение касалось происшествия на шоссе Голдап — Венгожево, где были найдены разбитый вдребезги мотоцикл и труп водителя, но не удалось найти трупа майора, работавшего в интендантстве 4-й армии генерала Госбаха. Шиммель, подливая себе кофе, начал связывать все эти факты в единое целое, приводя одновременно данные радиоперехвата со станции в Кранце и из других мест. В итоге он сделал вывод, что в Борецкой пуще либо в её окрестностях действуют разведчики противника, с которыми немецкая контрразведка уже не раз имела дело. Развернулась дискуссия. Никто не сомневался в том, что за линией фронта работают советские парашютисты-разведчики и что таинственное исчезновение людей на шоссе является делом их рук. Выдвигались даже предположения, что захваченных курьера и майора разведчики могли переправить через линию фронта.
Взяв слово, капитан Шиффер подробно ознакомил собравшихся с данными радиоперехвата со своей станции. Произведённые пеленг и подсчёты указывали на то, что на территории Восточной Пруссии действует немало вражеских радиостанций, в том числе наверняка в Борецкой пуще, Пиской пуще и в лесах возле Инстербурга. Это подтверждал также капитан Хайнерт, руководитель отделения «Иностранные армии Востока». Участники совещания знали последнее распоряжение из Кенигсберга по поводу усилившейся деятельности советской разведки. Под угрозой самого сурового наказания всем предписывалось принять необходимые меры для ликвидации советских десантно-разведывательных групп и недопущения расшифровки обороны отдельных районов. Взгляды собравшихся устремились к зелёным пятнам на штабной карте, обозначавшим леса. Где-то в них и скрывались разведчики.
Каждый выдвигал своё предложение, которое затем обсуждалось. Долгая декабрьская ночь близилась к концу. В кабинете Шиммеля висело густое облако табачного дыма. Пахло кофе. Заканчивалась разработка плана операции против советских разведывательных групп. Во внимание принималось три лесных массива.
План операции в Борецкой пуще выглядел следующим образом: в тот же день капитан Шиффер должен был выделить из подчинённой ему спецчасти три группы, оснащённые аппаратурой для радиоперехвата и пеленгации, которые должны были направиться в населённые пункты Гасево, Орлово и Дунайки. Этим группам вменялось в обязанность день и ночь прослушивать эфир и, в случае обнаружения вражеской радиостанции, немедленно засечь её местоположение в данном треугольнике. Независимо от этих групп два подвижных гониометра должны были разъезжать по ночам по Борецкой пуще. Из Кенигсберга был вызван также самолёт «физелершторх», оснащённый пеленгационной аппаратурой. В его обязанности входило патрулирование в воздушном пространстве над лесами. Это были меры, так сказать, технического порядка. Оперативные же меры, предусматриваемые планом, выглядели ещё более грозно. Шефу гестапо Цюпфельбергу предписывалось в тот же день провести совещание с лесниками Борецкой пущи и обязать их удвоить бдительность и о всём подозрительном сообщать немедленно в гестапо. Кроме того, гестапо должно было создать на базе жандармерии, СС и СА несколько оперативных групп, которые, взяв собак, должны были прочесать пущу. Были учтены мельчайшие детали, выделены резервы на случай расширения операции, продуманы способы использования бродячей агентуры и десятки других мелочей, которые должны были в конечном счёте гарантировать успех.
Аналогичные оперативные меры были приняты также в отношении Пиской пущи и леса возле Инстербурга. С копией плана специальный курьер отправился утром в Кенигсберг. Рассвет уже окрасил небо в розовый цвет, когда Шиммель закрыл сейф и покинул прокуренный кабинет. Он мысленно пробежал ещё раз весь план предстоящей операции: этот план казался настолько логичным в своей основе, что его реализация, несомненно, должна была в течение ближайших дней привести к уничтожению советских разведчиков. Но Шиммель был старым, опытным шпионом. И хотя всё свидетельствовало о том, что разработанный им план безупречен, всё же некое подсознательное ощущение злорадно нашёптывало, что не исключена ошибка. А может быть, советские разведчики действуют в каком-то селе? Имеют там свою агентуру? Хотя ночь и прошла в напряжённой работе, Шиммель долго не мог заснуть. Его всё больше терзали сомнения.
Вот уже несколько часов Генрик, Андрей и Сергей сидели в палатке, листая записанные показания майора Грюнфельда, одного из интендантов штаба 4-й армии генерала Госбаха. Допрос длился почти целый день. Записи заняли толстый блокнот. Просматривая их, а также захваченные документы, разведчики выбирали наиболее интересные сведения, из которых затем Сергей составлял донесения в Центр. Остальные разведчики свёртывали палатки. Генрик решил перебраться на несколько дней на юг от шоссе в леса между озёрами Волиско и Лазьно. Радиограмму должны были передать с того места, где находилась база, а затем двумя группами уйти на юг.
В полночь Тамара вызвала радиостанцию в Каунасе и быстро отстучала в эфир длинную радиограмму. С первой группой шёл Генрик, со второй — Андрей. Шоссе должны были пересечь возле озера Лазьно. Генрик со своей группой уже приближался к шоссе, когда над их головами низко пролетел самолёт. По звукам мотора узнали «шторх». Самолёт продолжал кружить над лесом. Небо покрывали редкие тучи. Ветер раскачивал верхушки деревьев. Движение на шоссе было небольшим. Переходить должны были, как всегда, поодиночке. Генрик двинулся первым, за ним — Тони, Тамара и другие.
Три взлетевшие одновременно ракеты очертили на небе полукруг и, оставляя за собой снопы искр, упали на лес. В ту же минуту со стороны Червонного Двора застрочил ручной пулемёт и загрохотали одиночные выстрелы. Было слышно, как с запада по шоссе мчатся автомашины. Ракеты взлетали теперь одна за другой, а эхо выстрелов, крики и лай собак доносились уже слева и справа, постепенно приближаясь к ним. Разведчики успели перебежать шоссе. Никто из них не был ранен. В нескольких километрах от шоссе тянулись болота и густой кустарник. Тони, который прикрывал отход группы, посыпал следы специальным порошком. Собаки не могли взять след. Облава, по всем признакам, была широко организована и тщательно продумана.
Запыхавшись, остановились на минуту. С севера отчётливо доносилась стрельба. Они различали длинные очереди ручного пулемёта и короткие автоматные очереди разведчиком. Группа Андрея вела бой. Пуща наполнялась всё большим гамом. Очевидно, немцам удалось засечь место работы радиостанции, результатом чего и явилась эта облава. Генрика беспокоила судьба товарищей из группы Андрея.
Шли осторожно, как умеют ходить по лесу только разведчики. Дорогу внезапно преградила широкая вырубка. Начали обходить её стороной. Прошли уже половину, как вдруг где-то рядом послышался лай собак и в небо взвились ракеты. В их свете разведчики увидели бегущих со стороны леса вооружённых людей в штатском с овчарками. Это были люди из боевых отрядов СА. Сергей, не дожидаясь приказа, дал по ним очередь из ручного пулемёта. Его поддержали: Пётр — вторым пулемётом, остальные — автоматами. Встреченные огнём гитлеровцы, громко перекликаясь, отступили в лес. Оттуда они пускали попеременно жёлтые и красные ракеты, требуя помощи. Обстановка для разведчиков становилась всё более угрожающей.
После нескольких часов утомительного марша, обходя стороной вырубки, дороги и просеки, группа Генрика добралась наконец до болота. Начали всё чаще попадаться кусты. Разведчики углублялись в них всё дальше и дальше, ища место для отдыха. Ждали Андрея и товарищей, не зная, живы ли они и сумеют ли найти отряд в этих непроходимых дебрях. Темнота сменилась рассветом, а группа Андрея не появлялась.
И только на следующую ночь Андрей и его разведчики нашлись, вернее, их нашёл дозор, когда они брели среди болот невдалеке от места, где остановилась группа Генрика. Все были целы и невредимы. Группа Андрея нарвалась на сильную засаду возле самого шоссе. Ответили огнём, с трудом прорвав кольцо окружения, в которое эсэсовцы хотели их загнать. Теперь уже не было никаких сомнений и том, что их разведывательная деятельность в Борецкой пуще раскрыта. Немцы, бесспорно, примут все меры к тому, чтобы ликвидировать группу. Создавшаяся обстановка требовала правильной оценки и принятия необходимых решений.
Разведчики сидели в кустах, обдумывая, как действовать дальше. К тому, что гитлеровцы рано или поздно их обнаружат, они были готовы ещё до отлёта в пущу. Схватки с врагом, к которым они привыкли, не страшили. Их беспокоило лишь одно: чтобы в Центр регулярно поступала информация о движении на близлежащих шоссе и о местах концентрации немецких войск, а об этом пока не могло быть и речи.
Долго раздумывали над сложившейся обстановкой, пока не пришли к выводу, что действовать надо по-новому. Они знали, что облава будет продолжаться минимум несколько дней. Решили на это время тщательно соблюдать осторожность и не мозолить немцам глаза. Группу разделили на две части. Андрей со своими разведчиками должен был отойти дальше на восток. Если немцам удастся уничтожить одну из групп, вторая сможет продолжать свою деятельность. Генрик со своими людьми остался на прежнем месте, чтобы, как только немцы успокоятся, снова приступить к выполнению задания.
Время тянулось страшно медленно. Спали по очереди, навёрстывая упущенное в предыдущие дни. Низко над лесом кружил ненавистный «шторх», высматривая сверху огонь или дым костра и чутко вслушиваясь в эфир. Уже третий день разведчики не имели связи со штабом и не покидали своей базы. Необходимо было отправиться в разведку.
Двинулись втроём — Генрик, Тони и Сергеи. Захватили ручной пулемёт, винтовку с глушителем и гранаты. Болотами дошли до озера Волиско. Местами передвигались ползком. В лесу стояла такая тишина, что был слышен даже малейший шорох. Они беспрепятственно добрались до шоссе, залегли и стали ждать. Как всегда, ночью шло много машин. Темнота ограничивала видимость. Обратили лишь внимание на автомашину специальной конструкции с круглой антенной на крыше, которая дважды в течение ночи проехала по шоссе. Это была автомашина с гониометром, она выслеживала радиостанцию, действовавшую в пуще.
Едва только растаяла темнота, разведчики начали различать опознавательные знаки на автомашинах, следующих по шоссе. Благодаря сведениям, полученным от пленных немцев, многие знаки знали уже на память. Тони, лёжа рядом с Генриком, провожал взглядом каждый мотоцикл. Он уже не владел собой. Генрик пытался сдержать его порывы, но Тони не сдавался, умоляя разрешить ему подстрелить из винтовки с глушителем хотя бы одного фрица и забрать документы, которые тот везёт. Пришлось позволить Тони поохотиться за курьерами.
Как назло, автомашины шли в этот день одна за другой, так что проезжавшие мотоциклисты не были в одиночестве. Поскольку уже наступали сумерки, Тони решил уложить из винтовки первого попавшегося курьера.
Он протёр перчаткой линзу оптического прицела, установленного на винтовке, проверил глушитель и улёгся поудобнее под свисающими над ним ветками. Вскоре с запада донеслось тарахтение мотоцикла. Тони повернул в его направлении винтовку. Генрик и Сергей следили в бинокли, как по шоссе нёсся мотоциклист. Его очертания росли в оптическом прицеле винтовки. Тони медленно навёл точку, где перекрещивались линии в прицеле, на прыгающий силуэт, отпустил предохранитель, выждал секунду— две, чтобы мотоциклист приблизился ещё немного. Генрик и Сергей затаили дыхание.
Глухо хлопнул выстрел. Мотоцикл полетел в кювет, а водитель покатился по шоссе. За руки и ноги его уволокли в кусты. Сергей вытащил из кювета мотоцикл. Отойдя на несколько сот метров от шоссе, они замаскировали в кустах труп водителя и мотоцикл, забрали трофеи — туго набитую сумку, оружие, документы и обмундирование — и, не скрывая своей радости, быстро двинулись на базу. Там их уже ждал связной Пётр, прибывший от Андрея с информацией, добытой его группой.
День оказался удачным. К сожалению, пока нельзя было передать полученные сведения. Генрик знал, что немцы, как правило, особенно внимательно следят за эфиром ночью, поэтому днём шансы на безопасную передачу радиограммы были большими. Они с Сергеем составили её ночью и долго раздумывали, откуда удобнее вести передачу. Выбор пал на место, расположенное в нескольких километрах от шоссе, откуда, в случае чего, можно было скрыться в глубь пущи. Охрану Тамары и радиостанции составляли четверо разведчиков.
Радиограмма была короткой и содержала лишь самую необходимую информацию. Разведчики встали в охранение. Тамара начала передавать донесение…
Эдвард Мерецкий, изучая радиодело, постоянно находился в деревне Мурава, под Каунасом. В те дни, когда тоска по брату становилась невыносимой, он отправлялся в Каунас, к знакомому дому, где располагался разведотдел, и пытался узнать, нет ли новостей о Генрике. Ему отвечали немногословно. Он, однако, не отступал и доходил до самого полковника, настойчиво добиваясь у него ответа. Добытая им информация зачастую ограничивалась тем, что брат здоров и бьёт фрицев. Однажды Эдек поймал в коридоре разведотдела полковника и спросил:
— Товарищ полковник, а что с Генриком?
Тот взял его под руку и провёл в свой кабинет. Эдек понял, что ему должны сообщить какое-то важное известие. Хорошее или нет? Предчувствие подсказывало, что известие должно быть плохим, однако выражение лица полковника, казалось, говорило о другом. Он предложил Эдеку сигарету, закурил сам, спросил, как жизнь, учёба, а затем, как бы подбирая слова, стал говорить о Генрике. О том, что он здоров, как и все в его группе, что они сообщили в последнее время много интересных сведений о враге. Эдек старался не проронить ни слова, а когда полковник замолчал, стал просить его, чтобы тот хоть как-то подсказал, где сейчас находится Генрик со своей группой и когда можно ожидать его возвращения.
Полковник встал и отодвинул занавеску с висящей на стене карты Восточной Пруссии, на которой наряду с детально вычерченной линией фронта виднелись л какие-то другие таинственные обозначения. Секунду поколебавшись, полковник указал на район Борецкой пущи. Так, значит, там? Там, где-то в лесных дебрях, находится в эту минуту его брат? Эдеку хотелось спросить ещё о многом, но полковник задёрнул занавеску и приложил палец к губам, как бы предупреждая, что теперь необходимо забыть то, о чём только что шёл разговор. На вопрос, обнаружили ли немцы существование группы, полковник ответил утвердительно, сказав, однако, что разведчики знают, как вести себя, чтобы не попасться.
В заключение этой доверительной беседы Эдеку было сказано, что его брат геройский парень, из чего Эдек сделал вывод, что брат выполняет действительно какое-то очень важное задание. Весь день после этого разговора он ходил в приподнятом настроении.
Полковник и другие офицеры разведки фронта знали, вероятно, о группе разведчиков и Генрике значительно больше. Радисты день и ночь прослушивали эфир, принимая сообщения не только от группы Генрика. На основании получаемых шифровок, а также данных из других источников штаб обобщал сведения о противнике, обороняющем подступы к Восточной Пруссии. Каждое, пусть самое незначительное, известие, содержавшееся в скупых строчках радиограмм, имело для разведотдела огромную ценность. Знаки и номера на автомашинах и других видах транспорта, например, говорили о том, где размещаются те или иные дивизии, проясняли пути и источники их снабжения, свидетельствовали о перемещении частей. Однако самые ценные данные заключались в показаниях перехваченных курьеров и захваченной при этом документации. Весь разведотдел штаба фронта буквально жил деятельностью разведывательных групп. Любое известие ожидалось с нетерпением. И когда случалось, что позывные группы Генрика не появлялись в эфире в положенное время, отдел охватывало беспокойство. А если… Впрочем, никто в таких случаях не допускал никаких предположений вслух о том, с чем могли столкнуться члены группы там, в борецких лесах. Большое беспокойство вызвало у полковника донесение о том, что группа обнаружена, что произошло несколько вооружённых столкновений с противником и по этой причине выход в эфир затруднён. Все прекрасно знали, что леса Восточной Пруссии невелики. Если немцы начнут прочёсывать местность, разведчикам придётся туго. А поскольку всё говорило о готовящемся наступлении наших войск, потребность в разведданных о положении противника в том районе возрастала с каждой минутой. Разведчики должны были действовать невзирая на любые обстоятельства.
Место, выбранное для нового лагеря в лесном урочище, выглядело безопасным. Палатки с трудом разместились в густых зарослях. С декабрём пришли морозы, превратившие землю в камень, а воду в лёд. Стужа приносила всё больше беспокойства. Несмотря на тёплую одежду, мороз по ночам пробирал до костей, немилосердно терзал уставшие тела. Огонь разжигать опасались и днём, и ночью. Давно не знавшая бани, обмороженная кожа покрывалась струпьями. Простуда, повышенная температура были нормальными явлениями их повседневной жизни. И только сила воли, вера в необходимость своего дела поддерживали настроение партизан. Ни одной жалобы не слышалось в разговорах. Они считали, что добытые ими сведения всё ещё недостаточны и необходимо любой ценой сделать что-то более значительное. Хотя было решено в течение следующей недели соблюдать строжайшую осторожность и ни в коем случае не попадаться фрицам на глаза, каждый день регулярно на шоссе выходила патрульная группа из двух человек, проводившая тщательное наблюдение. В результате этого поступали сообщения не только о количестве транспорта, проследовавшего по шоссе, но и другая информация. На автомагистралях, пересекавших леса, немцы начали строительство противотанковых заграждений. Всюду устанавливали мины, выкапывали рвы, минировали мосты. Эти приготовления, конечно, не ускользнули от внимания разведчиков.
Внимательные глаза, наблюдавшие за шоссе целый день, подмечали всё новые и новые детали, связанные с положением на линии фронта, его оборонительными рубежами, а также то, что касалось живой силы противника. В последнее время внимание разведчиков приковывал один факт, на первый взгляд совсем обычный: с некоторого времени по оживлённой фронтовой автостраде проезжал то в одну, то в другую сторону штабной «мерседес» защитного цвета. Это повторялось регулярно, с интервалами в несколько дней. Его окраска, отличительные знаки и прежде всего изображение быка, нарисованное на его кузове, позволяли сделать предположение, что машина принадлежит штабу танкового соединения, размещавшегося на участке к югу от Голдапа. В бинокль удалось рассмотреть, что в «мерседесе» всегда сидят три— четыре офицера. Интуиция разведчика, как и логическое сопоставление фактов, подсказывала, что в этом автомобиле ездит на совещание куда-то в штаб армии или корпуса командный состав ближайшей танковой части.
«Мерседес», а точнее говоря, его груз начинал возбуждать у разведчиков всё больший интерес, и вечерами в палатках всё чаще шли разговоры о нём. Хотя риск, связанный с захватом машины и находящихся в ней офицеров, был велик, но хорошо продуманный план нападения давал немалые шансы на успех.
Генрик, Андрей и Сергей, дымя сигаретами, целыми часами обсуждали вопрос о загадочном «мерседесе». Одни планы его захвата казались чересчур рискованными и фантастическими, другие как будто имели более реальную основу. В процессе обсуждения предстоящая операция постепенно начала приобретать более чёткие очертания. Генрик нанёс на лист бумаги план шоссе, крестиками обозначил отдельных разведчиков, радиопередатчик, большой крест означал место проведения атаки на штабную машину. Каждая деталь вызывала оживлённую дискуссию, и в окончательный план выносились только те элементы, которые получали единодушное одобрение.
В результате нескольких бессонных ночей схема операции была готова. Юношеский запал его авторов не оставлял в ней места для возможных опасностей, смерти пли провала группы. Дело выглядело простым и обычным.
Вечером, когда Максим, Ян и Пётр вернулись с пункта наблюдения за шоссе, а Тамара и Наташа накормили всех, собрался экстренный совет. Генрик ещё раз доложил группе составленный план.
Сон был забыт. От этой операции ждали многого. Только бы машина показалась на дороге в назначенный день, только бы в ней были действительно ценные документы! Операция должна была состояться через два дня, то есть в субботу. Предварительные наблюдения подсказывали, что всегда в этот день штабной «мерседес» мчался в сторону Гижицко. Теперь оставалось только тщательно проверить оружие.