Я шокирован ее небольшой речью. И отсутствием нетрезвого бормотания в голосе. Она играла со мной. Не настолько уж она и пьяна. И точно знает, чего хочет.
И хочет она меня.
Когда я ничего не говорю, она сверкает самодовольной улыбкой и начинает скользить вниз по всему моему телу, ее пальцы тянутся к ремню моих шорт.
— А теперь давай начнем вечеринку, и для начала я отсосу тебе.
Воу. Эта девушка невероятна. Я совершенно неправильно ее оценил.
— Может, не прямо сейчас…
Она приходит в ярость, раздражение превращает ее лицо в уродливую маску.
— Почему нет? Ты гей или что?
— Что? — Я сажусь и почти скидываю Одри с колен. Она падает, но, как кошка, приземляется на ноги. — Я отказался от минета, и сразу же я — гей?
— Почему еще тогда ты не захотел, чтобы я сделала тебе минет? Я думала, между нами пробежала искра.
Я резко и громко выдыхаю, трясу головой, отчего она еще сильнее кружится. Чертова водка. Она меня в могилу сведет.
— Прости, Одри. Просто у меня… иногда от виски не стоит.
Такого никогда не случалось. Но то, чего она не знает, не ранит ее.
Одри упирает руки в бедра и закатывает глаза.
— Мужчины. Вы все одинаковые. Даже не верится, что ты отказываешься от добровольного минета. — Она толкает меня в плечо, и я падаю обратно на шезлонг, словно неустойчивый недоумок. Со смехом она разворачивается на своих каблуках и уходит, покидая бассейн и, не сомневаюсь, направляясь обратно в бар.
Мне стоит последовать ее примеру. Не буквально, но пойти и еще выпить. Утопить свои печали в бутылке, чтобы стереть воспоминания. Чтобы не вспоминать, как выглядела Люси два дня назад. Запах ее кожи, ее волос, как она ощущалась в моих руках, вкус ее губ, очень нежную кожу груди чуть выше кружева бюстгальтера. Черт.
Черт.
Мой член оживает от одной только мысли о ней. И никакого пьяного нестояка. Скорее похоже на стояк от Люси.
Я точно сошел с ума.
Неуверенно поднимаюсь на ноги, мысленно убеждаю взять себя в руки и вернуться назад в клуб. В вестибюле застаю родителей, они уже готовы уйти.
— Вот ты где! — восклицает мама, несясь мне навстречу, ее розовые губы искривлены в неодобрении. Ее недовольство ударяет меня, словно пощечина, меня ждет выговор.
Боже, сколько мне? Десять?
Мама посылает мне взгляд, прежде чем подходит ближе и шепчет мне на ухо:
— Куда подевалась Одри?
Пожимаю плечами и отодвигаюсь от нее. Мне не нужно, чтобы она учуяла от меня запах. Она как ищейка.
— Откуда мне знать?
Мама излучает неодобрение, хотя не говорит ни слова. Ей и не надо. Когда она злится, она внушает ужас. Просто спросите у Сид.
Просто спросите у меня.
Я следую за мамой, словно меня только что подловили за нарушением правил, и теперь у меня большие неприятности. Вплоть до домашнего ареста. Отец разговаривает со своим приятелем, оба громко смеются и похлопывают друг друга по спине. Мы ждем на улице, когда будет подана машина, и когда ее подают, забираюсь на заднее сиденье и собираюсь с духом перед лекцией.
Которая скоро начинается. Мы даже еще не выехали за пределы загородного клуба.
— Ты пьян.
— Не так сильно, как хотелось бы, — бормочу сквозь зубы.
— Ты слишком много пьешь, — ледяным голосом парирует мама.
Пожимаю плечами.
— Как и вы с отцом.
— Мы взрослые. Кроме того, мы пьем только за компанию.
— Эй, знаете что? Я тоже взрослый и мне нравится выпивать, общаясь с людьми. Полагаю, я такой же привилегированный, как и вы, — я возражаю, даже не задумываясь, разозлю ее или нет. Я такой пьяный.
Такой глупый.
Она поворачивается и испепеляет меня взглядом.
— Во время ужина ты был довольно груб с Одри.
Это смешно. Если кто и был груб, то это Одри, учитывая, что она постоянно пыталась схватить меня за промежность. У девушки все мысли только о сексе. В этом нет ничего плохого. Обычно я только за. Но не в этот раз. Не тогда, когда у меня все мысли только о Люси.
— Каким образом я был груб? На протяжении всего ужина я был рядом с ней. — Откидываю голову на сиденье, уставившись в потолок машины. Не знаю, сколько раз мне читали такие лекции. Вы подумаете, что уже должен бы привыкнуть к ним.
Но не привык. Просто меня бесит, что она обращается со мной, как с ребенком. Они оба. Ненавижу. Они так же обращаются и с Сидни, но, черт возьми, она, во всяком случае, все еще живет с ними. Бедняге придется еще один год потерпеть, учитывая, что она будет учиться два семестра в местном колледже. Мне жаль ее.
Мне жаль нас обоих.
— Ты исчез вместе с ней, а когда я нашла тебя, ты был уже без нее. Что произошло, ты потерял ее? Ты вообще знаешь, в безопасности ли она? Что ты за джентльмен?
От ее непрекращающихся вопросов у меня болит голова. Как будто ей не наплевать на Одри. Скорее она боится, что Одри расскажет своим родителям, какой я — кусок дерьма, и это плохо отразится на них.
— Я видел ее в баре, прежде чем мы уехали из клуба, мама. — Поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, но, слава Богу, она смотрит прямо перед собой, а не на меня. — Так что не пытайся заставить меня почувствовать себя плохо из-за того, что я ее бросил. С ней все в порядке.
— Хм. — Мама замолкает на мгновение, тишина похожа на благословение. Я закрываю глаза, наслаждаюсь наступившей тишиной, пока отец давит на газ или жмет тормоз, как она опять заговаривает. — Одри — не та самая для тебя.
Даже не спорю с ней. Никто из них не для меня. Никто из них никогда не будет для меня. Я лучше буду жить один и никогда не подарю маме внуков, чем соглашусь с ее выбором. Она хочет распланировать все мое будущее, вплоть до девушки, на которой я женюсь.