- Веселая перспектива, нечего сказать. Отсюда и к первому мая не выберешься, - вторит ему в тон Василий Мельников. Он сравнительно недавно прибыл на фронт и стремился наверстать упущенное: как можно чаще вылетать на боевые задания. Если не удавалось, то недовольно ворчал по поводу зажима патриотизма молодежи.
Настроением Васи Буслая заразились и остальные летчики. Очень уж не хотелось стоять в стороне от решающих событий войны. И мы стали нажимать на Власова, чувствуя, что и он недоволен таким оборотом дела.
- Транспортные самолеты здесь, и я предлагаю завтра возвратиться на них в Морин, - высказал общее мнение Анкудинов. - А сегодня вечером телеграфировать об этом в дивизию.
Власов так и поступил. А утром получил нагоняй по телефону от командира дивизии. Нам предписывалось ждать, а транспортные самолеты отправить на завод за запасными частями. Мы окончательно потеряли надежду принять участие в штурме Берлина. Угнетало и то, что делать было нечего. В Малашевичах, находившихся на польской территории, не оказалось ни клуба, ни библиотеки.
- А что, если поехать в Брест на экскурсию? - предложил кто-то из летчиков.
Предложение поддержали все.
Мы сходили в кино, в баню, побродили по городу. Побывали в Брестской крепости. Правда, тогда мы еще не знали о мужестве и героизме ее защитников, о которых много лет спустя взволнованно рассказал писатель Сергей Смирнов. Но мы видели следы боев в крепости, гарнизон которой одним из первых вступил в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками.
Поступление новых самолетов задерживалось, и я попросил командира полка отпустить меня на несколько дней в Умань, к семье. Он разрешил. Когда я вернулся, Давид Джабидзе обрадовал меня новостью:
- А мы, Сандро, уже летаем на новых, - он теперь всех нас называл по-грузински: Сандро, Вано, Васо. Только Машенкина звал по-русски - Леша.
- Вот здорово! Ну, как они?
- Картинка, Сандро, - и Джабидзе поднял над головой большой палец руки. - Таких еще не было.
- И много получили самолетов?
- Пока пять. Остальные обещают на следующей неделе.
- Повезло нашему полку...
- Не сглазь, Сандро, - предостерег Джабидзе. - Говорят, генерал Савицкий поднажал насчет самолетов...
- Живем на прежнем месте?
- На прежнем. Только малость потеснили...
В общежитии я обратил внимание на группу иностранных летчиков, игравших в карты. Они громко разговаривали, резко жестикулировали.
- Кто это? - спросил я Джабидзе.
- Американцы, союзники, - ответил он. - Позавчера прилетели. Целая история с ними...
- Расскажи.
- Вон Вано идет. Он все видел и лучше расскажет.
Подошел Федоров, поздоровался. Потом начал рассказывать:
- Перед обедом над аэродромом появился четырехмоторный самолет. С американскими опознавательными знаками, с черными звездами, значит. Пригляделись: бомбардировщик "Либерейтор". Покружил немного и решил садиться. А аэродром - как тарелка с киселем. Ноги из грязи не вытащишь. Гостю, конечно, выложили белый крест вместо "Т". Пытались связаться с экипажем по радио - не получилось. А "Либерейтор" уже выпустил шасси, потом закрылки и планирует в центр аэродрома.
- Расстреляли две коробки красных ракет, - вставил Джабидзе.
- Да. Только тогда американцы, видимо, поняли, что нельзя садиться из-за грязи, - продолжает Федоров. - Думаем, сейчас уйдут на другой аэродром. Дудки! Убрали шасси, отошли километра на четыре, сбросили бомбы на "невзрыв" и опять к нам. Несмотря на предупреждения, стали садиться. Плюхнулись в самую грязь. "Либерейтор" прополз на животе метров двести и остановился. Совсем целехонький!
- Если не считать погнутых винтов и щитков-закрылков, - уточнил Джабидзе.
- А эти чудаки, - ухмыльнулся Федоров, - выбрались на крыло "Либерейтора" и давай отплясывать и фотографироваться. Чему обрадовались непонятно. Загнали в грязь такую дорогую машину...
- Как непонятно? - не утерпел Джабидзе. - Обрадовались, что войну закончили. Союзнички...
- А зачем они садились здесь?
- Кто их разберет? - Федоров махнул рукой в сторону американцев. Говорят, бомбили Берлин, да мотор забарахлил. Вот и решили подремонтировать его у нас.
- А бомбы почему не сбросили в Берлине?
- Спрашивали их - не отвечают, только руками размахивают, - говорит Федоров. - Вообще, люди какие-то непонятные. Одни шутки да смех на уме. Первое, о чем нас спросили после посадки, где достать русской водки.
...На следующий день я начал знакомиться с новым истребителем. Як-9у выгодно отличался от своих предшественников. Он развивал скорость до семисот километров в час, имел высокую скороподъемность, более мощное вооружение. Немецким истребителям было трудно соперничать с ним. Каждый из нас, осваивая новый самолет, испытывал чувство гордости за советских конструкторов, инженеров, техников и рабочих, создавших такое грозное оружие.
* * *
В начале апреля 1945 года летчики полка закончили освоение истребителей Як-9у и вернулись на них в Морин.
Оснащение истребительных полков новыми самолетами внесло известные коррективы в воздушную обстановку. Фашистские летчики стали реже вступать с нами в бой, предпочитая действовать методом внезапных наскоков. Господство нашей авиации в воздухе было бесспорным.
Такие условия благоприятствовали вводу в строй пополнения. Молодежь стала чаще вылетать на боевые задания.
Как-то мне довелось с группой молодых летчиков патрулировать над кюстринским плацдармом.
- Под нами пара "фоккеров"! - доложил Андрей Кузнецов.
Взглянув вниз, я увидел два грязно-бурых вражеских истребителя, направлявшихся в сторону Берлина. Они, очевидно, уже успели сбросить бомбы и спешили налегке уйти на свой аэродром. Что ж, неплохая возможность испытать новые истребители, подумал я и скомандовал:
- Кузнецов и Шувалов, атакуйте! Прикрываю!
"Яки" рванулись вниз. Фашисты заметались. У наших истребителей преимущество в высоте и скорости. Вот ведомый Шувалова, лейтенант Иванов, недавно прибывший из училища, прижал "фокке-вульфа" к земле и первой же очередью отрубил ему почти половину хвостового оперения. Пытаясь уйти, фашист сманеврировал, но не рассчитал и задел плоскостью за дерево. Другой "фокке-вульф" стал набирать высоту, намереваясь скрыться в облаках. Но не успел: от меткой очереди Шувалова самолет задымился и штопором пошел к земле.
* * *
Вечером было много разговоров об этом воздушном бое. Мы поздравляли молодых летчиков с победой, и особенно лейтенанта Иванова. На фронте - без году неделю, а уже открыл боевой счет. Счастливец! - решили его одногодки. А мы, "старички", радовались, что молодежь готова к боям и не прочь посоперничать с опытными летчиками.
Но наше радостное настроение омрачило невероятное событие. По аэродрому нанесли штурмовой удар американские истребители "мустанги". Несколько самолетов оказались выведенными из строя. Более того, американцы сбили наш истребитель, совершавший тренировочный полет. Летчик погиб, не успев выброситься с парашютом.
Возмущению нашему не было предела. Особенно негодовал Федоров. Увидев Пасынка, он бросился к нему:
- Товарищ комиссар, разрешите приложить парочку их "крепостей". Проучить надо сволочей...
- Нельзя, Иван, - сказал Пасынок. - Командующий запретил что-либо предпринимать. Не к лицу нам, советским летчикам, так поступать.