И снова объятия, радостные возгласы, счастливый смех.
Но до океана, до походов было пока далеко. Буксир отвел лодку к заводскому причалу в другом районе бухты. Недели через две рядом со Щ-11 встала спущенная на воду Щ-12. Сбоку поставили несколько барж с мачтообразными стойками, на которые натянули маскирующий лодки брезент.
На лодках предстояло установить еще мною механизмов, а все смонтированное раньше отрегулировать, наладить, испытать. Между тем экипажам пора было всерьез заняться изучением наших щук - для всех незнакомых и значительно более сложных по устройству, чем барсы. Однако не могло быть и речи о том, чтобы выключить моряков из дальнейшего производственного процесса
Решили распределить время так: работе - день, учебе - вечер. Ввели жесткий, уплотненный распорядок.
Вернутся люди с заводского причала в казарму, поужинают, чуть-чуть отдохнут, и уже появляется в кубрике инженер-механик Щ-11 Владимир Владимирович Филиппов с рулоном схем и чертежей.
Как заведено у подводников, устройство лодки изучалось и по чертежам, и в натуре. Каждый член экипажа должен был все на корабле ощупать собственными руками, зарисовать расположение всех цистерн, все изгибы водяных, воздушных и прочих магистралей, зрительно запомнить место любого кингстона, клапана. Увлекались этим так, что готовы были хоть всю ночь ползать по отсекам, выясняя, что к чему в корабельном хозяйстве.
Иногда, видя, как утомлены люди, хотя и стараются не показать этого, я объявлял:
- Сегодня учебу кончим досрочно. И немедленно спать! Боцману считать всех арестованными при кубрике до утра.
Шутка ведь тоже способна снять частицу усталости.
В дивизионе я был командиром и комиссаром. На лодках эти должности уже не совмещались, и на каждую из четырех щук назначили военкома. На Щ-11 им стал Василий Осипович Филиппов, однофамилец инженера-механика, мобилизованный на фронт парторганизацией Путиловского (ныне Кировского) завода.
Василий Осипович был типичным рабочим-большевиком, сформировавшимся в первые послеоктябрьские годы. Он твердо знал, что партия может в любой момент поручить ему любое дело и он обязан с ним справиться. Простой и скромный, бесконечно далекий от того, чтобы искать в службе какую-либо личную выгоду, Филиппов меньше всего интересовался такими вещами, как, например, повышение в должности, и прослужил на лодке много лет (впоследствии он был секретарем парткомиссии Кронштадтской крепости).
Комиссар Щ-11 не любил излишней официальности в отношениях, не в его правилах было также опекать или в чем-то подменять партийного секретаря, комсорга. Но Филиппов удивительно тонко чувствовал, когда ему необходимо самому заняться каким-нибудь членом экипажа. Причем умел и вразумить и предостеречь кого следует без специальных вызовов к себе, поговорив о серьезном будто невзначай и порой в самом неожиданном месте.
Бывало, делится потом:
- Припек я нынче этого парня... Думаю, теперь все понял.
- Когда же ты успел, Василий Осипович, с ним потолковать?
- Да в курилке. Никого там больше не было, не мешали...
Доходить до души и сердца каждого важно было не только потому, что совмещение работы и учебы требовало от всех огромного напряжения сил. Следовало помнить и об обстановке за стенами казарм - совсем не такой, как в Ленинграде.
В 1932 году страна отметила 15-летие Октября. Но из Приморья лишь десять лет назад выгнали интервентов и белых, и эта разница в сроках утверждения нового строя давала о себе знать.
Мы застали Владивосток каким-то двуликим: наше, советское, соседствовало здесь с наследием азиатского порта далекой российской окраины, где осело немало всякой грязи и дряни. Город не успел еще очиститься от трущоб с подпольными притонами. В частных парикмахерских посетителям запросто предлагали контрабандные наркотики. Вечером человек мог бесследно исчезнуть где-нибудь за несколько кварталов от центральной улицы. Случались нападения на патрули, на часовых. Было достаточно оснований полагать, что Владивосток засорен не только уголовными элементами, но и шпионами, агентами империалистических разведок.
Все это заставляло быть начеку, добиваться, чтобы бдительность, настороженность вошли у людей в привычку.
Месяцы ударной работы и учебы спаяли личный состав. Краснофлотцы и старшины с разных морей знакомились в обстановке, когда они быстро могли по-настоящему узнать друг друга, приобрести ту уверенность в товарище, которая так нужна в море, но иногда появляется лишь после того, как люди долго вместе послужат.
Убежден, что уже тогда, во время достройки первых лодок, закладывались основы тех признанных успехов в боевой подготовке, которых достигли подводники Тихого океана в недалеком будущем
К весне лодки дивизиона, особенно две первые, имели экипажи, сплоченные настолько, насколько это вообще возможно на кораблях, еще не начавших плавать.
Стоит закрыть глаза, и опять вижу береговой кубрик нашей Щ-11...
Койки моряков одной специальности - по соседству. Вот уголок торпедистов. Старшиной группы у них балтиец Константин Рычков. Это веселый, улыбчивый человек, который, правда, может и вспылить, но уж никакие служебные неприятности на подчиненных не переложит - считает, что они касаются только его. А горячий темперамент старшины как бы уравновешивается неизменным спокойствием его ближайшего помощника - командира отделения Петра Третьякова, тоже приехавшего с Балтики, а вообще потомственного моряка из Архангельска.
Рычков с Третьяковым усердно обучали молодых торпедистов - застенчивого деревенского паренька Михаила Липилина и москвича Александра Вьюгина, рабочего-лакировщика по гражданской специальности. Что оба отлично освоят торпедное дело, сомневаться не приходилось. А вот угадать, что Вьюгин станет после службы ученым-физиком, было, пожалуй, трудно. Теперь он в Дубне, в институте ядерных исследований.
Кроме торпедиста Петра Третьякова был в команде еще Николай Третьяков, моторист, кудрявый волжанин из семьи сормовских судостроителей. Кто-кто, а уж он сразу почувствовал себя у стапелей словно дома! С ним, как и со старшиной Бакановым, нередко советовались заводские рабочие, особенно когда устанавливали и регулировали дизели и компрессоры.
Но не каждый краснофлотец имел дело с техникой до военной службы. Другой наш моторист - Николай Пузырев пришел на флот совсем без специальности. На бирже труда (в двадцатые годы в стране еще была безработица) он говорил, что мечтает стать слесарем, а посылали чернорабочим... Однако с Балтики Пузырев приехал на Дальний Восток, уже умея управлять дизелями. Новые, более совершенные двигатели, которые он увидел на щуке, приводили его в восхищение. Увлеченность машинами определила его жизненный путь, привела потом в научно-исследовательский институт.
А еще увлекался тогда Пузырев боксом. Выступал даже на городских соревнованиях во владивостокском цирке. В дивизионе у него появились ученики, возникла спортивная секция боксеров.
Казалось бы, какие уж там секции! Люди очень уставали, совсем мало оставалось времени после дел совершенно обязательных. Но время на спорт все же выкраивали. И окупалось это с лихвой - прибавлялось сил, бодрости духа.
Когда обжились, возникла идея оборудовать собственный стадион, поскольку готового поблизости не было. Подходящее место нашлось на пустыре у Мальцевского базара. Член Реввоенсовета МСДВ А. А. Булыжкин договорился в горисполкоме о передаче этого пустыря подводникам. В свободные часы там трудилась вся бригада, выходили на субботники и наши друзья рабочие-судостроители, и весной стадион открыли. Несколько месяцев спустя футбольная команда подводников, возглавляемая старшиной Александром Рожновым со Щ-11, уже имела лестную репутацию в гарнизоне.
Какие только не открывались таланты! У моториста Гречаного обнаружилось актерское дарование. Сдвинет бескозырку на лоб или на затылок, изменит походку, интонацию - и всем уже ясно, кто будет действующим лицом пародийной сценки, навеянной событиями дня.
- А это что за бухта? - строго спрашивает Гречаный голосом штурмана, тыча пальцем в воображаемую карту. И отвечает голосом кого-то из рулевых:
- Бухта Извозчик, товарищ командир!
- Не Извозчик, а Наездник! - в голосе штурмана, отлично переданном, звучит досада.
Все хохочут, узнав эпизод из сегодняшнего занятия.
Выступления Гречаного сделались обязательным номером вечеров художественной самодеятельности. А когда при владивостокском Доме Красной Армии и Флота создавался ансамбль, пришлось отпустить Гречаного туда.
- Шут его знает, может, в нем новый Черкасов сидит. Так пусть растет! сказал комиссар Филиппов, когда мы с ним обсуждали этот вопрос.
Теперь Александр Гречаный - киноактер, лауреат Государственной премии.
Флаг в море
Новая техника, которой были оснащены щуки, потребовала внесения существенных коррективов в прежнюю, сложившуюся еще в дореволюционное время организацию службы на подводных лодках. На барсах, например, инженер-механик отвечал лишь за двигатели для надводного хода - дизели и систему гребных валов. Корпус же лодки, устройства, обеспечивающие погружение и всплытие, а также электрическое хозяйство, включая аккумуляторную батарею и главные электромоторы, находились в непосредственном ведении старшего помощника командира. На лодках, погружавшихся не особенно надолго, такое распределение заведовании до поры до времени устраивало. Но на щуках представлялось уже неудобным, чтобы подводной энергетикой ведало одно лицо, а надводной - другое. Усложнившейся лодочной технике, все звенья которой тесно связаны и взаимозависимы, нужен был один хозяин. Им и становился по новой организации инженер-механик, превращавшийся фактически в помощника командира корабля по технической части. На него возлагалась ответственность за живучесть и непотопляемость лодки, за систему погружения и всплытия (погружаться или дифферентоваться на глазок, без инженерных расчетов, как иной раз делали на старых лодках, стало уже немыслимо). В соответствии со всем этим изменилось и место механика по боевому расписанию: теперь оно находилось в центральном посту, рядом с командиром, а не у дизелей, как раньше.
Лодки нашего дивизиона были первыми, на которых проверялась новая организация. И кое-что в ней приходилось на ходу поправлять. Долго спорили, кому целесообразнее быть старшим в каждом из отсеков. Настойчиво искали наилучшие решения и по другим практическим вопросам. В разработке корабельной организационной документации участвовал весь командный состав и многие старшины. Огромный труд вложили во все это наши инженеры - флагманский механик бригады Е. А. Веселовский и командиры электромеханических подразделений лодок, особенно В. В. Филиппов и Г. В. Дробышев (оба стали потом флагманскими инженерами-механиками новых подводных бригад).
Специальная комиссия начала принимать от всего личного состава экзамены по устройству лодки и правилам эксплуатации техники. Каждый член экипажа должен был сдать пять программ: мы вспомнили опыт освоения L-55 и перенесли его на щуки. Программы, конечно, были другие, но охватывали, применительно к лодкам иного типа, тот же круг сведений и навыков - вое самое главное, что надо знать и уметь подводнику любой специальности.
Пять программ по освоению щук, разработанные сперва для нашего дивизиона, были распространены на всю бригаду, а затем и на новые соединения дальневосточного подплава. Нашли применение эти учебные программы и на других флотах.
Экзаменовала комиссия строю. Если кто-нибудь получал тройку, не говоря уже о двойке, сразу назначался срок пересдачи. Мы считали, что знать свой корабль посредственно подводник не имеет права. Четверка же предполагала, в частности, умение по памяти вычертить любую лодочную магистраль при теоретическом экзамене, а при практическом - найти в отсеке любой клапан, произвести все возможные манипуляции и переключения с завязанными глазами.
Находились люди, способные и на большее. На лодке Заостровцева непревзойденным знатоком устройства щуки зарекомендовал себя старшина трюмных машинистов Александр Бердников. Однажды он демонстрировал свои познания даже на вечере самодеятельности.
На сцену вынесли классную доску, и ведущий объявил:
- Сейчас трюмный Бердников с завязанными глазами начертит одну из важнейших магистралей подводной лодки. Какую именно - вы сами увидите!
Старшине завязали глаза, подвели к доске. Он ощупал ее, взял мел и начал вслепую чертить схему главной осушительной магистрали со всеми ответвлениями и клапанами. Не прошло и пяти минут, как Бердников, изобразив последний клапан, сорвал с глаз повязку. Приглашенный на сцену инженер-механик Филиппов внимательно просмотрел чертеж и вывел мелом в углу доски оценку - пять с плюсом. Придраться действительно было не к чему. Подводники, вскочив с мест, аплодировали товарищу.