Тот спотыкается, кто учится ходьбе,
Тот заикается, кто говорит - и стекол
Стекольщик никогда ужели не раскокал?
Нет! Буду уважать скорее палача,
Что рубит яблоки, суть ремесла уча,
Что изрубить в щепу немало должен чучел,
Удар излишний чтоб казнимого не мучил,
И не был смертный миг сверх меры омрачен:
Бог милостив к тому, кто вправду обречен!
ПАЛАЧ
Он - мастер-смертедел; он - исполнитель права;
Последней горечи острейшая приправа;
Державного хлыста свинцовый налиток;
Живых колосьев жнец; головоруб-знаток;
В портных не числится, хоть виртуоз-раскройщик;
Он конопляных струй блистательный настройщик;
Возница ревностный к Хароновой ладье;
Коллега лекарю, а купно и судье;
Он - шеерез мирной: он хлеб свой добывает,
Он лишь по скудости житейской убивает.
Ему в наследный дар велит приять судьба
И ремесло, и щит фамильного герба
Со шлемом и листвой; о таковом символе
Есть предписание старинной княжьей воли.
Он от младых ногтей берется за труды,
С настила головы подъемлет, как плоды,
И смельчаков нагих привязывать к подмосткам
Он приучается почти еще подростком.
Пусть, мастером взойдя на эшафот впервой,
Еще обязан он утишить трепет свой;
Сие обыденно, понятно и знакомо:
На людях действовать совсем не то, что дома,
Порой витийствует в кругу семьи смельчак,
Среди безмолвных стен, но пред толпой зевак,
Стоящих вкруг него, он храбрым быть не смеет,
Теряет речи дар, глупеет и немеет,
Смутнеет взор его, кружится голова
И самая душа в нем держится едва;
(Друг другу мы страшны; недаром же веками
Друг друга звали мы свирепыми волками).
Простительно тому, кто, в зрящих сея страх,
Подобья Божий легко крушит во прах;
Пока немотствует, испуг тая глубокий,
Тысячерукий зверь, Народ тысячеокий.
Судья закон блюдет во всем, до мелочей.
Но недействителен закон для палачей,
Освистан будет он, побит камнями грубо
За лопнувшую вервь, за шею вполразруба;
Во мрак узилища, в железины оков,