Когда народ в пылу бессмысленной отваги
Ждал, что его другой, враждебный, истребит.
Истерлись навсегда минувшей славы знаки,
К былым дворцам идут справлять нужду собаки,
Грязней свинарников чертоги сделал рок,
Что ж, если мрамор столь безжалостно потрепан,
Зачем дивиться мне тому, что мой шлафрок,
Носимый третий год, на рукавах заштопан?
БЕЗЗАБОТНОЙ КЛОРИМЕНЕ
Пусть он любовник ваш, младая Клоримена,
Пусть он бесстыдно лжет в рассказах обо мне,
Пусть якобы за мной и числится измена,
Я, право, посмеюсь - с собой наедине.
Я жил в неведеньи, не по своей вине,
Но рано ль, поздно ли - узнал бы непременно
Благодаря чужой - и вашей - болтовне,
Что он любовник ваш, младая Клоримена.
Что ж, вы поведали об этом откровенно.
Не будь он близок вам - об этаком лгуне
Я пожелал бы, чтоб его взяла гангрена
За столь отвратное злоречье обо мне.
Пусть испытал бы он, обгадясь на войне,
Сто лет турецкого, позорнейшего плена,
В подагре, в коликах, в антоновом огне,
Тот, кто измыслил, что на мне лежит измена.
И вот, когда бы он, переломав колена,
Сгнил заживо в дерьме, в зловонной западне,
Тогда его простить я мог бы несомненно,
И посмеялся бы - с собой наедине.
Пусть с Иксионом он горит одновременно,
И с Прометеем, и с Танталом наравне,
Иль, что ужаснее всех этих кар втройне,
Пускай пожрет его последняя геенна:
Выть вашим суженым, младая Клоримена.
К КЛОРИМЕНЕ
Когда - вы помните - являлась мне охота
Твердить вам, что без вас моя душа мертва,
Когда не ведал я иного божества
Помимо вас одной, да разве что Эрота,
Когда владела мной всего одна забота
Вложить свою любовь в изящные слова,
Когда тончайшие сплетали кружева
Перо прозаика и стилос рифмоплета,
Тогда, толику слез излив из ясных глаз,
Довольно многого я смел просить у вас,
Любовь казалась вам достаточной причиной.
О Клоримен, я вам покаюсь всей душой,
Не смея умолчать, как подлинный мужчина:
Я дурой вас считал, притом весьма большой.