В богатом доме, средь куртин в цвету,
Вблизи холмов, вблизи тенистой рощи,
Жизнь бьет ключом, отринув суету,
Лиясь, как дождь, пока достанет мощи,
Расплескиваясь, рвется в высоту,
Чредует формы посложней, попроще,
Меняясь в них, дабы ценой любой
Не стать машиною, не стать рабой.
Мечты! Но и Гомеру бы, похоже,
Не петь, коль скоро бы не знать ему
Мерцанья черных янтарей, - и все же
Привычно думать нашему уму
О раковинах на прибрежном ложе,
С отливом не вернувшихся во тьму
Глубин, что и они когда-то были
Наследственною мерой изобилий.
Жестокий человек и деловой
Назначил зодчим, столь же деловитым,
Исполнить в камне план заветный свой:
На диво всем потомкам-сибаритам
Воздвигнуть символ чести родовой.
Но от мышей спастись ли даже плитам?
Десятилетья минут - и, глядишь,
Наследник мраморов - всего лишь мышь.
Но что, коль этот парк, где крик павлинов
Ночной порой звучит среди террас,
И где Юнона, склепный свод покинув,
Богам лужаек зрима каждый час,
Где посреди древесных исполинов
Дается нам отдохновенье глаз
Что, если все, что здесь доступно въяве,
Замена нашей гордости и славе?
Что, если герб, взирающий с дверей,
Гнездо традиций, древних и упрямых,
Блуждание вдоль зал и галерей,
Портреты предков в золоченых рамах,
Достоинство семейных алтарей.
Покоящихся в вечных фимиамах
Что, если цели нет у них иной:
Заменой быть для гордости больной?
II
Мой дом
Седая древность башни и моста,
Старинный дом в кругу оград просторном,
Кремнистая земля;
Символика цветущего куста
Меж вязами и одичалым терном;
Ветр зашумит, суля
Часы дождя и хлада,