На какие только ухищрения не шли американцы, чтобы сбивать нас. Вмешивались в управление боем на чистом русском языке, но никак не могли подделаться под воркующий басок Ивана Никитовича. Его неповторимая интонация была на слуху у каждого нашего лётчика. Не вышло у них и с приводными станциями. Мощными передатчиками своих кораблей они пытались подстроиться на наш дальний привод, для того, чтобы вывести «МиГи» к себе. Конечно, наши приборы начинали врать и приходилось брать ориентировку по солнцу, находясь над облаками. Компас и ближний привод спасали нас от ловушек в облачности.
Зная распорядок, американцы приурочивали свои вылеты к нашим завтракам, обедам и ужинам, рассчитывая, что с полным желудком при многократных перегрузках лётчик не боец. В ответ Иван Никитович тоже устраивал радиоигры и очень удачно. Делалось это так. Начальник связи Р. Е. Милюков дополнительно выбрасывал несколько радиоточек для полного радиообмена «земля–воздух». В воздух поднималось всего 3 пары «МиГов» с позывными ведущих больших групп, что создавало иллюзию мощного истребительного заслона. Шестёрка шла на большой высоте, демонстративно ведя радиообмен между собой и одновременно прослушивая все наши наземные радиоточки. После информации с земли, что противник в большом количестве вышел в заданный квадрат, один из ведущих пары (считай, целой группы) не видя противника, передавал по радио: «Противника вижу. Приготовиться к атаке». Затем давал команду другой паре: «Заходить справа, сверху» и так далее. С земли передают, что американцы в панике. «Сейбры» бросают подвесные баки с горючим, то есть готовятся принять бой, хотя противника не видят.
Мы продолжаем переговоры с 3-й парой, которая якобы видит, что «Сейбры» бросают баки и принимает меры по уходу от столкновения с ними, одновременно готовясь для атаки снизу. Противник очень встревожен. Их локаторы на земле ничего не видят. Начинаются метания. По радиообмену выходит, что бой вот-вот начнётся, а мы — всего лишь шестёрка, имитирующая 3 большие группы, находимся далеко в стороне от событий. Планы американцев сорваны без единого выстрела. Выработав последнее горючее, «Сейбры» в великом смятении духа улепётывали на свою базу.
Каждому новому тактическому приёму противника мы противопоставляли контрмеры. Но главным и основным было то, что мы не боялись и за нами была великая страна. Опыт боёв показал, что наши лётчики на МиГ-15 при смелых и слаженных действиях могут прорвать любое истребительное прикрытие и нанести удар по главной цели — тяжёлым стратегическим бомбардировщикам, основным носителям ядерного оружия, а также не допустить абсолютного господства в воздухе численно превосходящего противника.
Был октябрь 1951-го. Медицинская комиссия предложила многим из нас уехать в Союз из-за нервных и физических перегрузок, обозначавшихся болями в области сердца, не прекращавшимися у многих даже в спокойной земной обстановке. Я тоже собрался домой. Но веские доводы Ивана Никитовича в необходимости остаться, что опытных ведущих групп не хватает и вводить пополнение некому, что скоро нас сменят и поедем все вместе, заставили по велению долга и чести изменить решение. Продолжил работу с медицинской «поддержкой». Каждый день — глюкоза внутривенно, кололи и ещё что-то. Вот как нас вымотала эта непарадная реактивная авиация.
В начале 1952-го к нам, наконец, прибыла смена — лётчики дивизии ПВО под командованием Е. Я. Савицкого. Пришлось вводить в строй необстрелянное пополнение. Нас так не «натаскивали». В бой мы вступили с ходу, без всякой опеки.
7 января, только сели завтракать — ракета — по самолётам. Я вылетел ведущим последней пары, прикрывая пару заместителя командира полка Алексея Митусова. Нам предстояло выйти на самый верх и «сбросить» оттуда всех «Сейбров». А было их до 150 единиц. Нас же вылетело 8 пар. На одном из разворотов мой ведомый отстал, а я продолжил прикрывать пару Митусова. На высоте 12000 метров с полупереворота на крыло нас пытаются атаковать 12 «Сейбров». Мы тройкой плавно переходим в набор высоты и оставляем их внизу. Выше на встречном курсе появились ещё 8 «Сейбров», а скорость, потерянная в наборе высоты, ещё не набрана. Обстановка критическая. Сближение с атакующими идёт быстро, скорости недостаточно, маневра нет и во что бы то ни стало надо удержать главное - господство на высоте, над противником. Только это может облегчить положение идущей ниже нашей группе.
Зная обыкновение американцев всем скопом гоняться за лёгкой добычей — одиночками, принимаю решение взять всю восьмёрку на себя, чем обеспечить активные действия паре Митусова. Американцы остаются верными себе, и вся восьмёрка устремляется за мной. В это время пара Митусова набрала спасительную для всех нас высоту, скорость и перешла в атаку, чтобы помочь мне и всем ближним. Но оказалось, что ещё выше у противника шла 3-я группа из 4-х «Сейбров». Теряя драгоценные в отношении меня секунды, Алексей Митусов и его ведомый Миша Боровков сбили одного «Сейбра», сбросив остальных вниз. Свою «сверхзадачу» они выполнили. Выше нас стал только Бог.
Только теперь они получили возможность помочь мне, но было уже поздно. Слишком долго я оставался один против восьмёрки. В первые секунды мне удалось «сбросить с хвоста» одну пару и перейти в атаку на её ведущего. Из-за многократной перегрузки при выходе из атаки на мгновение теряю ясность сознания и зрение. Не успеваю прийти в себя, как по левой плоскости забарабанили пули, кисть левой руки на секторе газа получает хлесткий удар и становится очень тяжёлой. Серая пелена встала перед глазами. Даю резко на выход из-под огня. Но вслед к этим, по резкому удару в барабанные перепонки чувствую, что кабина разгерметизировалась.
Сделав маневр, атакую пару, из-под огня которой выскочил, но тут же получаю порядочную порцию крупнокалиберных пуль от других, поджидавших меня на выходе, «Сейбров». От бронебойно-зажигательных пуль загорается приборная панель, самолёт не слушается. Следующая пулемётная очередь перебивает плечевую кость уже раненой левой руки. Тупой удар, и «сахарные» обломки кости мелькают из раны в плече.
Из туманного далёка, как будто кому-то другому, доносится команда: «Уходи вверх!» Но выше уже некуда. Здоровой правой рукой снимаю левую с сектора газа и кладу себе на колени изуродованную кисть с болтающимся на лоскутах кожи указательным пальцем. Той же правой рукой ставлю обессилившие ноги на подножку катапультного кресла и сбрасываю предохранительную скобу с правого бока сиденья. В этот момент огонь по мне неожиданно прекращается. Видимо, сброшенный фонарь угодил по стрелявшему, или отпугнул его. Из последних сил группируюсь, как положено инструкцией, и нажимаю пуск катапульты. Мне здорово повезло, что для всех необходимых манипуляций хватило одной правой руки.
Слева слышится скрежет движущегося кресла по повреждённому направляющему рельсу и 17-кратная перегрузка вдавливает в сиденье. Вместе с тяжёлым катапультным креслом, буквально выдравшим меня из покорёженной кабины «МиГа», с высоты около 14000 метров падаю вниз. Натруженная правая рука нащупывает и срывает чеку, удерживающую привязные ремни. Ноги соскальзывают с подножки, и сделавшее своё дело катапультное кресло отходит в сторону.
Теперь надо открывать парашют, ведь автоматики никакой нет. Сорванная кислородная маска болтается где-то около подбородка. Дергаю за кольцо раскрытия парашюта, и от резкой боли, потери крови и недостатка кислорода, темнеет в глазах. Парашют не раскрыт, падение продолжается. Только откуда-то из глубин стынущего мозга идёт слабейший сигнал: «Спокойно, спокойно». Его хватает, чтобы отпустить бесполезное кольцо с перебитым остатком вытяжного тросика парашюта, лежащего не распакованным в ранце. В падении удаётся нащупать оборванный конец тросика, но надо ещё зацепить и вытянуть его из направляющей трубки. Перекатывая и прижимая его пальцами, удаётся совершить ещё и это чудо. Хлопок, плавный рывок и надо мной спасительный купол.
Потом были счастье мирной жизни, бесконечные госпитали и операции, и многое - многое другое, что составляет жизнь настоящего человека наших дней. Наконец, маленький МиГ-15, выбитый на могильном камне под городом Жуковским. Но честная яркая жизнь, отданная людям и своему любимому делу, авиации, не должна быть отдана забвению. Думается, что воспоминания Бориса Сергеевича, сегодня ходящие в копиях, всё же обретут силу печатного слова и станут частью славной истории отечественной авиации…
Книга «Неизвестная война» (видимо, в сокращенном варианте) была издана в Курске в 1997 г. тиражом 700 экземпляров. — Namenlos.