На следующий день после клуба…
В этот чудный рабочий день ничего не предвещало беды. Мы прекрасно отработали «до звонка», и я даже поставила Марину на коньки. Со скрипом, конечно. Со слезами и заверениями, что «она сейчас все себе поломает».
Но я смогла, сумела! И ликовала, поглядывая на часы, ожидая Влада. После вчерашней сцены в клубе мне хотелось уютного домашнего вечера. Покоя и обнимашек с моим любимым мужчиной. Хватит нам с ним экстрима! Надо снижать обороты…
Пару раз в коридоре мелькнула черноволосая голова и синие джинсы, смутно напомнившие мне про Егора. Но я отмахнулась от этой мысли — мне не хотелось вспоминать сейчас про Егора. Мы с ним так и не помирились.
И я продолжила биться с актерами второго плана, которые «показывали зубки», вопя про «личное видение эпизода», заключавшееся в том, что их партнершам по сцене надо оголить побольше тела.
Но я отчаянно боролась с «молодой горячей кровью» и сообщила наглецам, что с после таких наездов наряжу их партнерш в паранджу. Актеры присмирели. И снова я отправилась утешать Марину после неудачного поворота на льду.
— Нелли, скажите, а вы когда-то катались на коньках? — Мечтательно протянула Марина, пытаясь туже затянуть шнурки.
— Красовская, уломай Панову еще на один дубль! Мы поймали красивый ракурс, пусть она покружится на коньках!
— Парни, Марина устала! — Вяло отговаривалась я, глядя на время. Рабочий день почти закончен. Вот-вот должен был приехать Влад и забрать меня. И мне не улыбалось сидеть и ждать пока Марина «откружится» на льду. Но Панова неожиданно согласилась.
— Да, Марин. Я каталась в юности. И мне очень нравилось. — Ответила я на ее прошлый вопрос. И снова все пошло через пень-колоду. Марина вдруг споткнулась и шмыгнула носом.
— Помогите мне, Нелли, пожалуйста!
— Что? — Мои брови поднялись высоко и встали домиком. Марина захлопала ресницами, пытаясь уломать меня.
— Покажите, как кружиться! Вы же умеете! Давайте вдвоем, за руку, минуту буквально, а потом я одна!
— Ох… — Соблазн встать на коньки был велик. Чего уж там, на минуту, поддержать девочку. А то, что риск… ну, я же хорошо катаюсь. И никуда это мое умение не ушло. Я же беременная, это никак не убирает того, что хорошо катаюсь. А вот и монтажер, весело смеясь, подоспел с коньками моего размера. Ну, как им всем отказать?
— Ладно, на минуту. Только показать и поддержать тебя, Марин.
— Спасибо! — Панова просияла. Ее юность так и просвечивала сквозь огромные наивные глаза. Сколько ей? Восемнадцать? Мне, в свои двадцать пять, я казалась умудренной опытом старухой. И да, я приняла то греховное яблоко из рук Адама. Я встала на коньки… Какой же дурой я была. Не обратила внимания на легкую, чуть змеиную улыбку, появившуюся на губах Марины после моего согласия.
Боже, какое это потрясающее ощущение, снова скользить по льду, так легко и свободно! Подсветка, направленная на меня, имитировала лунный свет, лед светился темным зеркалом, отражая «луну».
И звучала тихая музыка, для создания настроения. Я сделала несложный пируэт и услышала, как восторженно охнули несколько человек. Операторы, монтажеры, наш сценарист… так, а кто там, возле стены? Все-таки Егор?
Откуда он тут взялся, еще и в такой момент во время рабочего процесса? Я же перевела его в другой отдел, подальше от себя. Кто его пустил на съёмочную площадку без моего письменного разрешения? Ладно, потом все выясню. Осталось взять за руку Марину и прокружиться с ней, как она просила. Рука девочки была прохладна и напряжена. Сразу видно, новичок на льду.
И тут я обернулась и увидела Влада, который вошел и остановился неподалёку. Я не успела прочитать эмоций на его лице, только подумала: «он, наверное, был бы против, что я встала на коньки. Это безрассуд…»
Моя мысль оборвалась, так и не успев окончиться. Марина пошатнувшись, инстинктивно схватилась за мою руку и потянула меня на себя. Ей повезло, она удержалась на ногах. А я… по закону подлости, последнее, что увидела я, делая кульбит назад, это слишком яркий софит подсветки. А потом удар и темнота…