А дальше я словно попала в сказку… в параллельную реальность. Мы шли медленно, держась за руки, по пустынному городу. Улицы освещали фонари, над нашими головами ночь раскинуло бриллиантовые сети звезд, усыпая ими все небо. А еще, тихо шел снег.
Он тонким слоем покрывал асфальт, голые ветви деревьев и крыши домов. Робко падал на мою вытянутую ладонь, и тут же таял. Влад не сводил с меня глаз, и я чувствовала, с какой трепетной нежностью он держал мою ладошку в своей сильной руке.
Мы дошли до крохотного парка, почти скрытого между домами, и Влад увлек меня туда. Там стояло всего несколько лавочек, окружавших крохотный пятачок площади. И не было ни единой живой души. Влад достал телефон и включил музыку. Медленная, тягучая как мед, песня полилась из динамика.
Я сходу перевела с английского: «ты — моя душа, мое сердце, жизнь моя…» и растрогалась чуть ли не до слез. Я понимала, что именно это чувствует сейчас Влад, не в силах высказать это словами.
— Потанцуем, моя принцесса? — Я слабо улыбнулась, не веря в свое счастье. Так нежданно свалившееся на меня счастье. Только что было «все плохо». Но Влад умел повернуть обстоятельства на сто восемьдесят градусов.
— Конечно. — И я протянула ему руки. Так мы и кружились под легким вихрем снежинок, прикасаясь, друг к другу лишь кончиками пальцев. Но эти прикосновения на удивление были гораздо более интимны, чем любые касания обнаженных тел. Казалось, танцуем не мы, а наши души, сливаясь воедино.
И я почувствовала, как время для меня замедлило свой ход. А потом и вовсе остановилось. В целом мире для меня существовали лишь голубые глаза Влада, подернутые дымкой любви. Наверное, этот момент один из тех, которые я не забуду до конца жизни. У каждого бывают такие мгновения, которые мы трепетно храним в глубине сердца, и достаем только когда нам холодно и одиноко.
Но тогда я понимала, что я больше никогда не буду одна… мы с Владом вместе. Мы все переживем. Нам подвластно почти все в этом мире… кроме смерти. О которой мне не хотелось думать. В такие моменты она — лишняя. Эта ночь стала торжеством жизни для нас двоих.
И я была очень благодарна Владу за то, что он вот так спонтанно предложил мне погулять «куда глаза глядят».
Когда мы вернулись домой, то долго валялись на кровати, сцепив пальцы. На фоне, почти беззвучно, работал телевизор. Влад включил какую-то старую мелодраму, что-то вроде «сбежавшая невеста», но на экран мы даже не смотрели.
Влад ерошил мои волосы и снова молчал. Я тоже не хотела ни о чем болтать. Мне было так уютно, что словами не передать.
— Тебе скучно, моя принцесса? — Ласково шепнул мне Влад. Я пожала плечами, решив повредничать.
— Нарисуй мне что-нибудь.
— А что хочешь? — Влад не сопротивлялся моему глупому бессмысленному желанию. Он потянулся к моему вечно захламленому столу и стянул оттуда блокнот с белыми листами и простой карандаш.
Я устроилась удобнее, наблюдая за тем, как белый лист заполняется разными картинками. Очень красивыми и реалистичными. Вот смешная собачка — щенок с черными подпалинами и напряженно торчащим ушком. А вот цветок — пышная роза с капельками росы на лепестках. А это — снежинка в ее «макро версии». Влад старался, отрисовывая мельчайшие детали.
А это… я захлопала ресницами, видя очень знакомый рисунок. Руна вечной верности у древнего племени. Я помню, как мы с Егором выбирали такие, когда вернувшись из «ледяного плена», он решил сделать символ того, что я спасла ему жизнь. И себе, и мне.
И мы выбрали парные руны. Мой кулон сейчас лежал в шкатулке, после того, как в Стамбуле порвалась цепочка, я не носила его. Все время забывала починить. Тем более, что Егор потерял свой, около года назад.
Он был очень расстроен, я прекрасно помню то время. Он целую неделю перерывал квартиру, машину, и даже в первый день, когда обнаружил потерю, ходил по подъезду и улице, думая, что и его цепочка порвалась. Но так и не нашел свою руну «вечной верности» мне.
Я посмеялась тогда над ним, и сказала, чтобы он не дурил. Потому что самое главное, это то, что наше отношение друг к другу — в наших сердцах. И никакие приметы, руны нас не разъединят. Со временем я забыла эту историю, зато сейчас пришла в восторг. Вот это совпадение!
— Влад! Что это ты рисуешь?!
— А я думал, ты сама мне скажешь. — Мне бы обратить внимание на льдинки, что зазвучали в его, внешне спокойном голосе. Мне бы заметить, с какой силой он сжал карандаш в чуть побелевших от напряжения пальцах. Но я, как обычно, все прощелкала…
— Смешно, что ты нарисовал не тот кулон, что был на мне в Стамбуле! А угадал и нарисовал его пару. Признавайся, ты тоже читал ту же мифологию и запомнил мой кулон? И нашел к нему пару?
— В точку, милая. — Процедил сквозь зубы Влад. — Значит, этот кулон — Егора?
— Да. — Сказала я тихо, не углубляясь в детали. Как жаль, что мы не умеем читать мысли. Если бы я знала истинную подоплеку рисунка, я бы обязательно обо всем рассказала Владу о потере кулона Егором. Но я — не ясновидящая. И я промолчала, не посчитав это важным.