И снова князь, сам того не ведая, напомнил мне о том, что я находилась не на увеселительной прогулке, а в совершенно другом мире — чужом и отнюдь не безопасном для меня.
С тяжелым вздохом снова раскрутила свернувшийся в исходное положение пергамент и начала читать:
«Сказание о Януше, прибульце из мира Осьмого, Паркинарии…»
Не сдержала смешка. Прибулец? Осьмой мир? Это такой язык, на подобие нашего старославянского, или они так говорят до сих пор? Вспомнив слова князя о пришельцах, покачала головой: нет, говорят они нормальные слова — пришелец, путешественник по мирам. Значит, этот древний свиток был написан на древнем языке, который я каким-то чудом смогла разобрать.
Отхихикав положенное для успокоения расшатавшихся нервов время, я вернулась к свитку. История походила на наши сказания о житии святых — минимум информации, максимум воды и патетики.
Для себя выделила только тот факт, что «прибулец Януш» остался в этом мире и присоединился к правящему княжеству. А вот каким образом это произошло, история умалчивала. Стал ли он вампиром, и если да, то как? Вопросы, вопросы — одни вопросы! И ни одного ответа.
С тяжелым предчувствием открыла следующий свиток, но и там не нашла ничего нового. Отличались только имена пришельцев, да незначительные детали географии.
После тщательного изучения следующий свиток полетел к остальным — в кучку, которую я мысленно нарекла «не вернулся домой».
А потом пришло время книг — и я искренне надеялась, что хоть там найдется побольше информации о том, как путешественники по мирам уживались среди вампиров и почему не вернулись обратно в свой мир. Было ли это их личным выбором, или же возможность возвращения вообще не предусмотрена?
______________________
«Красавица и Чудовище»* (англ. Beauty and the Beast) — тридцатый по счёту полнометражный мультипликационный фильм студии «Walt Disney Pictures» 1991 года.
Глава 8
К сожалению, первая книга не пролила свет на интересующие меня вопросы. Да, там язык уже был попроще, безо всяких «прибульцев», но тем не менее информации о том, каким образом пришельцы вливались в жизнь местныхя я не находила. Везде только общие фразы, полунамеки и недомолвки, словно в этом крылось какое-то таинство, о котором нельзя читать непосвященным.
Когда отчаяние уже полностью завладело мной, я с обреченностью перелистнула последнюю страницу описания жизни пришельца по имени Авитус и замерла. Далее шли выдержки из дневника этого самого пришельца.
«А вот это интересно!» — подумала я, мгновенно концентрируясь на тексте.
«…На десятый день мне выделили небольшой домик, неподалеку от замка Великого Князя Сангинарии, Аристофа Ужасного…»
Я задумалась. Земли остались те же, но князь явно другой. Интересно, а кем приходился этот Аристоф моему Вестару? И тут же себя поправила — не моему, ну что за глупости! Дернув плечами, снова уткнулась в дневник пришельца:
«…Сегодня я узнал о странной особенности высших превращаться в животное. Зная мой исследовательский интерес к природе вампиризма, Аристоф Ужасный любезно согласился продемонстрировать мне весь процесс трансформации, намеренно замедлив его…»
Мамочки! Значит, Вестар еще и в живность может обращаться? Неприятный озноб прошелся по спине, пробежал по плечам и рукам, приподняв тонкие волоски.
Но тут же проснулся странный, нелогичный азарт — узнать, в кого превращается Вестар? В летучую мышь?
С усилием заставила себя вернуться к тексту, идущему сразу после анатомических зарисовок, которые мне напомнили записи Леонардо да Винчи*:
«… как видно, трансформация происходит при участии магии, избавляя высшего вампира от всякой боли, какую на его месте должно испытывать любое живое существо.
…В животной испостаси Аристоф Ужасный имеет все внешние признаки летучей мыши подвида Desmodontinae [вампировые]…»
Далее шло настолько подробное описание мыши князя, что я невольно почувствовала себя на уроке биологии. Определенно этот пришелец был человеком науки — кто еще будет так скрупулезно записывать любые мелочи, вырисовать схемы и тщательно иллюстрировать физиологические процессы?
Интересно, прошлому князю Сангинарии нравилось подобное внимание к его сущности?
Определенно, дневник пришельца был намного интереснее и информативнее, чем все прочитанное мною до него.
От дальнейшего изучения меня отвлек странный шум, доносившийся словно из-за стены. Бережно отложив книгу, я подошла к ближайшему стеллажу и прислушалась.
— Да ты совсем ополоумел, дорогой? Скрывать от всех такую новость! — приглушенный стенами мне все же удалось расслышать неприятный женский голос.
— Молчи! — рявкнули в ответ. И что-то мне подсказывало — говорившим был сам князь. — Пока я не решу, что и кому говорить, никто не должен узнать о человеческой девушке. Ты меня услышала, Эвелин Кроу?!
Я зажала рот ладонью. Это его… сестра? Жена? Мать? С кем еще мог говорить князь в таком тоне?
Сердце неприятно сжалось при мысли о том, что вампир мог быть женат.
— Да какая, к черту, разница! — со злостью на саму себя воскликнула я и тут же замолчала: мой громкий возглас был услышан за стеной. Резко воцарившееся молчание говорило само за себя.
Мамочки, что же я натворила?
Отскочив к диванчику, в растерянности уставилась на колокольчик. Если сейчас позвать служанку, это как-то сможет меня защитить от гнева той женщины?
От мук сомнений меня избавила моя неуклюжесть: толкнув столик бедром, я вызвала маленькое землетрясение, и колокольчик упал на пол, громко зазвенев.
Спустя секунду раздался еле слышный стук в дверь.
— Войдите, — проблеяла я, все еще находясь под впечатлением от подслушанного разговора.
Дверь распахнулась, но вместо Линары на пороге оказались князь и незнакомая мне женщина.
Глядя на застывшего в дверях Вестара и его спутницу, я не знала, что и сказать. Вампир странно смотрел на меня, а в его глазах медленно затухали красные блики: он злился? Женщина, стоявшая по левую руку от князя, смотрела на меня с каким-то вызовом и тенью презрения, словно я была лишь грязью под ее туфельками.
— Эвелин, позволь представить мою гостью, донну Аннику, — первым нарушил гнетущее молчание князь. Его спутница скривилась и хмыкнула.
— А настоящее имя у нашей гостьи какое?
От меня не ускользнуло, что хоть князь назвал меня своей гостьей, а Эвелин подчеркнула свою значимость, присоединив себя к хозяину замка.
— Анна Филимонова, — с гордостью за себя и своих предков сообщила я, выпрямив спину.
— А титул? — прищурившись, наклонила голову Эвелин.
Я открыла рот, чтобы сказать правду, но меня опередил князь. Нахмурившись, он посмотрел на свою спутницу с явным недовольством и сказал:
— Эвелин, ты ведешь себя неподобающе.
— Братец, я тебя не узнаю, — вскинув брови, отозвалась молодая женщина.
«Братец, — мысленно повторила я. — Значит, это и есть сестра князя, в покои которой меня так неудачно забросило. И чего она на меня взъелась-то? Может, то было ее красное платье и она узнала, кто в нем щеголял на балу?»
И вдруг неожиданно для самой себя ощутила волну облегчения: не жена.