На какое-то время я лишилась слуха, да и зрения практически — перед глазами все плыло. Я словно отключилась от реальности, закрылась в неком вакууме. Кажется, ужасный аукцион закончился, меня кто-то взял под руку и повел куда-то. Вглядевшись, понимаю, что это ведущий. Он заводит меня в гостиную поменьше, на втором этаже. Опускаю глаза и смотрю на мягкий пушистый ковер, на котором играла ребенком. Глаза начинает щипать.
— Я вас оставлю, — читаю скорее по губам, потому что в ушах продолжает шуметь слишком сильно.
— Что происходит? — хватаю этого мужчину за запястья, вцепляюсь, видимо, излишне сильно, он морщится от боли.
— Вам все объяснят.
— Это же шутка, да? Розыгрыш? Жестокое представление. Разве можно продать человека? Это ведь противозаконно!
— Простите… Это не я решаю.
— А кто? Валиев? — усмехаюсь горько. — Охранник моего отца? Смешно! Интересно, как он себе представляет, ну заплатил, за дом… Но зачем делать это дикое представление…
— Давно уже не охранник, — раздается глубокий низкий голос, и я вздрагиваю. Отпускаю несчастного ведущего, на котором к этому моменту уже лица нет. Да и сама я не в лучшем состоянии, тошнота подкатывает к горлу, руки дрожат, в глазах темнеет. Боже, что я сейчас наговорила со страху? Охранником Тагира назвала? Идиотка, подлила масла в огонь, это точно. Унизила… Снова.
— Да, я в курсе, — оборачиваюсь резко, наблюдаю как ведущий буквально просачивается в дверь мимо Валиева, выглядя испуганным и скукоженным. — Послушай, извини, за то что я сейчас сказала… Не хотела тебя задеть… Просто… Это все слишком. Я не думала, что попаду на такое дикое представление.
— А чего ты ожидала, приходя сюда? — спрашивает Валиев, проходя в центр комнаты. Он направляется к глубокому кожаному креслу возле электрического камина. Любимое кресло отца. Опускается в него, закидывает ногу на ногу. И снова оглядывает меня с головы до ног тяжелым взглядом. Глаза врага, глаза хищника, холодные, жестокие и грозные. Их взгляд замораживает, они полны презрения, они уничтожают меня, мою гордость, мою личность. В голову вдруг приходит, что мне еще долго эти глаза будут сниться в кошмарах.
— Я не обязана объяснять зачем пришла! Но уж точно не ожидала такой подставы… Это было отвратительно. Ты доволен? Это ты устроил этот фарс?
— Пока еще не доволен.
Холод в голосе Тагира заставляет поежиться.
— Я не хочу продолжать этот разговор! Мне нужно домой…
Как же трудно сдерживать слезы, держаться уверенно, но почему-то я уверена, если сломаюсь — будет только хуже. Хищнику нельзя показывать свою слабость… Нельзя сжиматься от страха под этим острым и тяжелым взглядом.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу… не могу здесь оставаться. Ты знаешь, что у меня маленький ребенок! Я нужна дочери…
Стоит только подумать о Насте, и вся моя решимость, ошметки смелости, начинают рассыпаться. Я выть готова от страха. Как же больно, как же стыдно! Из последних сил сражаюсь с эмоциями, готовыми захлестнуть меня. Нельзя чтобы Валиев увидел их, чтобы понял насколько я слаба и уязвима перед ним…
— Странно, что ты вспомнила о ребенке. Почему не подумала, когда шла сюда в этом платье, с этим хлыщом?
— Тебе правда это нужно? Читать мне нотации, как нерадивому подростку?
— Нет. Ты уже не подросток, Вилена, и я не собираюсь учить тебя жизни. Но меня бесит, когда ты прикрываешься своим плодом, когда удобно.
Он произнес это так презрительно… Назвал Настю плодом, словно моя девочка — неодушевленный предмет! Внутри вспыхивает обида, ярость. Кто он такой, чтобы говорить со мной так?
— Ты ничего обо мне не знаешь, ясно? Я ухожу…
Делаю всего один шаг к двери, но слова Валиева заставляют снова замереть на месте.
— Мне надоел этот разговор, Вилена. Можешь наивно думать, что все не по-настоящему, — Тагир поднимается из кресла и направляется ко мне. Я пячусь назад. — Но правда в том, что я тебя купил. Ты стояла на сцене, на тебя делали ставки. По тебе не было заметно, что это неожиданность или шок для тебя. Что тебя заставили надеть это платье и силой накрасили. Я не планировал покупать тебя. Скажем так, это было спонтанно. Я вдруг вспомнил твою детскую настойчивость. И решил дать тебе наконец то, о чем ты так долго мечтала. Теперь ты совершеннолетняя…
— То есть тебя только это всегда волновало? Не попасть под статью о малолетке? Ты вменяемый вообще? Как насчет того, что торговля людьми тоже противозаконна?
— Я бы никогда не тронул молоденькую. Для меня дело не в законе, а в моих собственных принципах. Они же, мне говорят, что если взрослый человек себя продает, то почему нет. На любой товар найдется покупатель.
— Это не так! Это… меня обманули.
— Избавь меня от жалкого лепета, Вилена. Сними трусы, подойди к креслу, и нагнись…
Моя рука взлетает в воздух, чтобы дать мерзавцу пощечину, прежде чем успеваю сообразить, чем мне это грозит.
Но Валиев оказывается проворнее. Он меня буквально сгребает в охапку, два шага, и мы возле кресла. Я кричу, визжу, вырываюсь, но его хватка стальная.
— Нет, нет! Прекрати, слышишь? Не надо!
Я захлебываюсь слезами. Поверить не могу, что все будет так… Мой первый раз. С тем, кого я так любила когда-то… И кого безумно сейчас ненавижу.
— Не понимаю, зачем ты изображаешь невинность, Вилена. Во сколько ты родила? В шестнадцать? В семнадцать? Ты из трусов выпрыгивала, желая меня. Так чего сейчас сопротивляешься?
Все еще до конца не верю в происходящее, нет, этого просто не может быть! Тагир просто пугает меня, злится, что я здесь появилась, ненавидит за то что из-за меня сделали с ним. Но он не жестокий, не насильник, я в этом уверена… До той секунды, пока не раздается оглушительный треск ткани и я понимаю, что платье соскальзывает с меня. Меня толкают к дивану, грубо, больно бьюсь коленями о его край, продолжаю кричать.
— Повернись ко мне, — голос Валиева резкий, точно рассекающий воздух хлыст.
Обхватываю себя руками, пытаюсь прикрыться. Поворачиваюсь. Смотрю на жалкую красную тряпку на полу — дорогущее платье, которое Вика взяла для меня на прокат.
Еще один долг… Боже, я точно ненормальная. Меня насиловать собираются, а я все про долги думаю. Так привыкла считать каждую копейку… Как же я от этого устала…
— Смотри на меня, — тон еще более опасный, острый, ему невозможно не подчиниться. У меня от страха начинают стучать зубы. Тагир стоит где-то в метре от меня. Взглянув на него, застываю под холодом черных как бездна глаз. Сердце подскакивает к самому горлу. Чувствую себя абсолютно беззащитной, я такая маленькая и хрупкая рядом с ним!
Я не хочу этого. Не желаю быть жертвой. Не хочу близости. Только не сейчас и не так…
Что это вообще такое? В наше современное время, это же полный архаизм! Как вообще можно платить по счетам своим телом?
Тагир вдруг делает шаг ко мне, и я задыхаюсь от паники. Ощущение что мне вогнали литр адреналина в кровь, разом. Прикусываю дрожащую нижнюю губу, не готовая к такой быстрой атаке.
Отступать некуда, и я, сбросив шпильки, заскакиваю на диван. Стою, прижавшись к стенке, чувствуя себя той самой наивной пятнадцатилеткой, которая когда-то решила соблазнить взрослого парня…
Тагир совсем близко. Меня пронзает мысль: к чему в первую минуту прикоснется его рука? Мое тело внезапно охватывает странный жар, горит буквально каждая клеточка кожи…
— Иди сюда, Вилена, я не буду повторять.
— Отпусти меня, слышишь? — перехожу на шепот, потому что говорить больно, сорвала горло криками.
Руки Валиева обхватывают мою талию, спускают меня с дивана. Оказываюсь прижатой к мужчине вплотную. Мои маленькие груди буквально расплющиваются о его каменную грудную клетку. Соски начинают странно болеть, ныть, покалывать. Внезапно возникает желание потереться о Тагира, точно кошке… Ох, что за наваждение? Он — насильник и я должна с ним бороться.
— Если ты попробуешь… Я…
— Попробую что? Попробую тебя? — бросаю на него быстрый взгляд снизу-вверх и вижу легкую улыбку. Он еще и веселится, когда я — едва жива от страха.
— Я себя не продавала.
— Странно. Потому что я тебя — купил.
— Так не бывает… Пожалуйста.
— Я не хочу слышать это слово. Точнее, не надо просить меня о том, что не смогу дать. В постели я просить разрешаю. Пожалуйста, сильнее. Пожалуйста, глубже. Мне хочется услышать это от тебя. Я не отпущу, Вилена. Уже нет.
Его крупная ладонь ложится мне на шею, запрокидывает голову назад, заставляя открыть ему горло. Он задумчиво водит по нему пальцами, чуть сдавливает…
Второй ладонью Тагир резко дергает бюстгальтер, стаскивая его вниз, обнажая мои груди, проводя по ним большим пальцем, стискивает левое полушарие, сильно, до болезненного ощущения…
Задыхаюсь, дергаюсь, отталкиваю его руками, всхлипывая и дыша так рвано, словно только пробежала марафон.
— Ты делаешь мне больно! Отпусти, пожалуйста… Пожалуйста…
— Не надо бороться. Со мной это бесполезно.
— Мне… нужно в туалет. Умоляю тебя, ты же не садист! Пожалуйста, Тагир! Если ты так хочешь, я… хорошо. Я все сделаю, как ты скажешь. Только без боли, прошу тебя… Я понимаю, ты хочешь отомстить… Я знаю свою вину перед тобой, знаю. Мне так жаль… я не могла сказать тогда, но сейчас говорю! Мне безумно жаль, вина разъедала меня все это время…
— Замолчи.
Голос Валиева почти не узнаваем, глаза сузились, он вдруг резко толкает меня к дивану.
— Я не хочу слушать этот бред. Дело не в мести, Вилена. Что за бред? Ты считаешь меня настолько жалким? Я не имею привычки мстить тупым малолеткам. Дело в покупке. Если не хочешь быть товаром — не стоит выходить на подиум, куда выносят лоты.
— Но… ты не даешь объяснить…
— Это не имеет значения. Мне плевать, как богачка докатилась до подобного. Я купил и хочу развлечься. Не придавай себе больше значения, чем есть на самом деле.
Что мне ответить? Валиев как всегда на высоте, сбросил меня вниз и смотрит как пресмыкаюсь. Мне не под силу парировать, в голову лезет лишь жалкий лепет.
Проигнорировав нервные спазмы в желудке и сами собой поджимающиеся пальцы ног, говорю себе, что хуже в любом случае уже не будет.
— Хорошо, — все что могу выдавить из себя. — Только скажи… Что я должна делать?
Нужно просто потерпеть… Говорят, что первый раз очень болезненный… Я почти уверена, что Тагир не станет намеренно причинять мне боль. Возможно, он вообще передумает, если узнает, что я девственница.
Вот только поверит ли, если скажу от этом?
Кажется, он даже не хочет меня по-настоящему. Он явно злится… На то, что хотел купить дом, а пришлось и меня в придачу? Верю, что дом для Валиева некий гештальт… Я ведь даже не нравилась ему все эти годы… И сейчас явно тоже не нравлюсь. Я и раньше об этом знала, так почему же сейчас так больно это осознавать?
Неужели я до сих пор в глубине души надеялась, что произойдет чудо? Надеялась на сказочное волшебство, которое избавит меня от мучений, что появится Валиев, как принц на белом коне и освободит принцессу, защитит от вселенского зла… Сделает настоящей полноценной женщиной…
Как это глупо, мечтать перед сном о мужчине, который никогда не посмотрит на тебя как на равную себе, который будет лишь презирать. Но я мечтала… Изредка, засыпая, все еще позволяла себе окунаться в сладкие грезы. Которые разбиваются на мельчайшие осколки следующими словами Валиева:
— Встань на колени, Вилена.
Смотрю на него ошарашенно, непонимающе, широко распахнув глаза.
— Я сказал что-то странное? Ты спросила, что сделать. Ответ — встань на колени. Уверен, ты знаешь, что такое минет.
В голосе Тагира нет капли эмоций. Более того, выражение его лица говорит лишь об отвращении. Меня снова охватывает безумное искушение наброситься на него, дать пощечину, расцарапать это красивое надменное лицо в кровь.
Останавливает лишь страх за Настю… Я должна выбраться из этой ситуации, ради дочери.
Поэтому, дрожа всем телом, делаю что велел Тагир, опускаюсь на колени. Лицо заливает румянец, оно буквально горит, и не только от стыда. Соски болезненно ноют, меня это пугает, не понимаю, как это возможно? Как я могу быть одновременно так напугана, и в то же время, возбуждена. Как, за пару секунд неистовый гнев может смениться невероятным желанием? Ведь Тагир меня даже не коснулся, не пошевелился….
Просто стоит и наблюдает, как встаю перед ним на колени… Холодный и отстраненный.
Хочется выкрикнуть, что никогда в жизни не делала ничего подобного. Хотя, конечно понимаю, что он хочет от меня, что приказал. Я должна взять его член в рот. Я ни разу в жизни не видела мужской половой орган в живую. Но благодаря подружке Вике, я смотрела не раз порно, и там… Ох, кажется еще сильнее краснею, хотя куда больше. А грудь сдавливает тисками от боли. Вика… Как не хочется верить, что ты предала меня…
Надо это сделать. Зажмуриться… и выполнить что просит.
Кладу ладони на молнию его брюк, веду собачку вниз… Валиев вдруг отталкивает мои руки, и делает остальное сам, гораздо резче и быстрее. Достает свой орган, который кажется мне пугающе крупным. Большая головка, длинный толстый ствол, который обвивают вены. Одной рукой Валиев держит свой член, другой берет меня за подбородок.
Судорожно сглатываю, зажмуриваюсь.
— Открой глаза, — сразу следует неумолимый приказ.
Розовая, похожая на крупную сливу головка касается моих губ, надавливает на них. Машинально открываю рот и принимаю член Валиева. Неглубоко, терпкий вкус не противен, даже наоборот. Это возбуждающе… Боже… Неужели меня возбуждает унижение?
Я словно попала в другое измерение, в котором не было место обычным эмоциям. Ненависть, гнев, стыд, все испарилось. Осталось только… не знаю, как это назвать. Желание подчиняться? Нет… Тогда что это? Почему я не сопротивляюсь насилию?
Меня оглушает и подавляет мощная энергетика Валиева. Протягиваю руки к члену, обхватываю, сжимаю и беру ртом чуть больше. Глубже. Чувствую, как он вздрагивает, по его телу прокатывается крупная дрожь…
Испуганно отдергиваю руки и отшатываюсь. Ладонь Валиева ложится на мою голову, придвигая снова лицо к мужскому паху.
— Ты красиво играешь в невинность, — произносит Тагир низким, словно охрипшим голосом. — Но я не верю, что при твоем образе жизни, ты ни разу не брала в рот.
Вспыхиваю, отталкиваю его, пытаюсь встать. Но Валиев не позволяет. В его руках прядь моих волос, он наматывает их на кулак. Притягивает мое лицо ближе, снова касаясь головкой моих губ. Проводит ею по ним, толкается внутрь.
— Пососи мне, Вилена. И тогда я, возможно, отпущу тебя к дочери. Покажи мне, насколько ты хорошая мать. И насколько хорошая шлюха…
По моим щекам текут слезы. Почему он не мог сделать это без всех этих унизительных слов? В этот момент я безумно ненавижу Валиева. Мелькает даже мысль — как жаль, что он не сдох тогда… что отец не убил его.
Открываю рот, в этот момент рука Тагира больно фиксирует мой затылок, и толкается вперед, глубоко, головка упирается в стенку горла, вызывая панику и рвотный рефлекс.
Начинаю панически вырываться, отталкивать его, судорожно втягиваю воздух, когда Валиев наконец отпускает мой затылок и позволяет отстраниться.
Закрываю лицо руками, меня трясет. Чувствую себя бесполезной, неуклюжей. Я бы хотела уметь делать, то, что он хочет. Но у меня не получилось. Наверное, теперь он презирает меня еще больше. Слышу звук молнии — поворачиваюсь и вижу удаляющуюся спину Валиева.
Он возвращается к креслу, в котором сидел изначально. Наливает себе по дороге полстакана янтарной жидкости, опускается в кресло и смотрит на меня задумчиво.
— Ты насладился, унизил меня, ты доволен?
— Нет. И ты это знаешь, — все еще сильно охрипшим голосом произносит Давид.
— Отпустишь? Пожалуйста, умоляю…
— Я слишком много за тебя заплатил, — кривая усмешка уродует черты красивого лица.
— Я… отдам тебе деньги, — встаю на ноги и забыв о том, что на мне почти нет одежды, бросаюсь к Валиеву. — Я расскажу, зачем пришла сюда… У отца был тайник… Я пришла только поэтому. Мне очень нужны эти деньги, для Насти. Для того чтобы нормально устроиться. Пожалуйста, позволь мне сходить к тайнику. Я все тебе отдам, только отпусти…
— Ты невероятная актриса, Вилена.
— Почему ты мне не веришь? — спрашиваю с отчаянием.
В этот момент раздается стук в дверь. Оборачиваюсь к ней с надеждой, а Тагир — сильно хмурясь. Встает на ноги, и первое что делает — снимает с себя пиджак, накидывает мне на плечи. Я и забыла, что в одном белье… Платье, наверное, не подлежит восстановлению. Как теперь домой доберусь?
— Что? — произносит Валиев. Мне не удается разглядеть, с кем он разговаривает.
— Маргарита Сергеевна ждет…
— Скажи, чтобы не ждала.
— Она сказала, что не уедет…
— Хорошо. Выйду через пару минут.
Отлично. Тагира ждет женщина, пока он тут мучает меня, заставляя…
У меня снова все переворачивается, ломает и болит внутри.
— Мы пойдем к тайнику? — стараюсь, чтобы голос не дрожал, кутаюсь в пиджак. От перепадов температуры измученного тела, когда-то жар, то озноб, чувствую себя больной и измученной.
— Слушай внимательно. Ты едешь со мной, и повторять я не собираюсь. Не заставляй связывать тебя. Не заставляй вставлять кляп. Именно это я сделаю, только пикни.
— Ты не веришь про тайник?
— Мне плевать.
— Но почему? Если у меня есть возможность расплатиться… Почему ты не можешь принять это?