И сам Владимир Георгиевич, возможно, бывал на пороге самоубийства: "Я с неведомой дороги/ Тихо никну на пороге/ И молю: "Прими, введи!/ Дай мне быть преображенным,/ Светлой ризой облаченным,/ Дай мне быть, как Ты, бесстрастным!"/ Слышу голос тихий, ясный:/ "Можешь? Смеешь? -- Сам войди", -писал он в стихотворении 1920 г. "Сыпной тиф".
Так что традиционный для поэзии начала XX в. образ жалящей грудь змейки мог обрести для Ахматовой -- через опыт близкого человека -- особую остроту "прощальной жалости".
Августом 1940 г. датированы стихи:
Соседка -- из жалости -- два квартала,
Старухи, -- как водится, -- до ворот,
А тот, чью руку я держала,
До самой ямы со мной пойдет.
Чуковская писала об этих стихах:"...с каким могуществом она превращает в чистое золото битые черепки, подсовываемые ей жизнью! Вот уж воистину "из какого сора растут стихи, не ведая стыда". Тут и Таня, избивающая Валю, и беспомощный В.Г., но в стихах это уже не помойная яма коммунальной квартиры, а торжественный и трогательный час похорон".{72}
Тот, чью она руку тогда "держала", -- Гаршин. Если бы речь шла здесь о сыне, то -- держала бы за руку, то есть вела. Здесь же "руку" держала того, с кем вместе шла ("В.Г. меня никогда не бросил бы. До самой смерти.").
Стихотворение "Соседка -- из жалости -- два квартала" перекликается и спорит со строками из поэмы "Путем всея земли" ("Китежанка"), написанной несколькими месяцами раньше:
За древней стоянкой
Один переход.
Теперь с китежанкой
Никто не пойдет,
Ни брат, ни соседка,
Ни первый жених, -
Лишь хвойная ветка
Да солнечный стих.
Поэма о странствии души во времени -- в разных исторических временах.
Одно время "Китежанка" была посвящена Гаршину.{73}
Прямо под ноги пулям,
Расталкивая года,
По январям и июлям
Я проберусь туда.
Никто не увидит ранку,
Крик не услышит мой,
Меня, китежанку,
Позвали домой.
"Китежанку позвали домой" -- в ту глубь времен, "когда мы" еще не "вздумали родиться"{74}, а город Китеж, спасаясь от татарского нашествия, погрузился в воды светлого озера.
Ахматова, любившая замечать "странные сближения", может быть, обратила внимание и на такое: в преданиях рода Гаршиных сохранилась память о древнем предке -- каком-то мурзе Горше или Гарше. При Иване Третьем, в период раскола Золотой Орды и свержения татаро-монгольского ига, он вышел из Орды и крестился.{75} То есть ушел от хана Ахмата -- легендарного предка Анны Ахматовой.
Через историю дворянского рода Гаршиных прочитываются страницы российской военной истории {76} и революционного движения {77}.
Это могло быть интересно Ахматовой, ведь и в истории своей семьи она хотела видеть, говоря словами Берлина, "сверкание мечей" {78}: моряки, морские разбойники, пираты, интеллигенты, связанные с революционерами-народовольцами.
Ахматова и Гаршин -- сближение начал и встреча в одном поколении. Из "Прозы о Поэме": "Такой судьбы не было ни у одного поколения, а может быть, не было и такого поколения..."
Судьба поколению была обещана событиями Русско-японской войны.
Непосредственно участвовали в этой войне старшие брат и сестра Гаршина -- Михаил и Вера Гаршины. {79}
Из поэмы "Путем всея земли":
Черемуха мимо
Прокралась, как сон,
И кто-то "Цусима!"
Сказал в телефон.
Ахматова называла Цусиму "первым ужасом" своего поколения. {80}
Определила судьбу поколения Первая мировая:
Окопы, окопы, -
Заблудишься тут!
От старой Европы
Остался лоскут,
Где в облаке дыма
Горят города...
Юность Гаршина, выпавшая на годы Первой мировой и Гражданской войны, -исторический комментарий к этим строкам поэмы "Путем всея земли".{81} Есть основания полагать, что тогда на военных дорогах судьба столкнула Гаршина с М.Булгаковым и М.Волошиным.{82} Гаршина упоминает в своем письме от 13 сентября 1914 г. Блок.{83}