Когда Джулиан Маркхэм впервые увидел Мередит Спенсер — перепачканную глиной, в мешковатом платье с чужого плеча, — она показалась ему удивительно хорошенькой. Через несколько часов, когда она спустилась к обеду, он решил, что она настоящая красавица. Проведя же в обществе Мерри три дня, Джулиан окончательно потерял голову.
Пьяный от любви, он тем не менее осознавал, что его восхищает не только красота золотоволосой Мередит, но и ее ум, доброта и рассудительность. Любовь была для Джулиана новым чувством, и он не торопился признаваться в нем, боясь сказать что-либо такое, что могло бы обидеть девушку. К счастью, молодые люди могли целыми днями быть вместе. Они гуляли и ездили верхом по Стрикленду и его окрестностям. Мерри знакомила молодого Маркхэма с местными достопримечательностями. Подобное времяпрепровождение было бы невозможно в Лондоне, да и в Дорсете стало возможным лишь благодаря тому, что Элис доверяла и своей воспитаннице, и Джулиану.
И Мерри, и Маркхэм полностью оправдывали это доверие. Однако чем дольше они общались, смеясь и болтая обо всем и ни о чем, тем сильнее в Джулиане крепла убежденность в том, что Мерри разделяет его чувство. По этой причине он решил объясниться с ней за день до своего отъезда. Он все же был не настолько самоуверен, чтобы уехать, не убедившись в том, что Мерри тоже к нему неравнодушна.
В тот день, когда Джулиан должен был открыть Мерри свое сердце, молодые люди отправились на фабрику. Джулиану было интересно с Мередит везде и всегда, однако процесс превращения глины в красивую посуду его по-настоящему поразил.
— Когда-то на территории Британии было множество мелких гончарных мастерских, — поясняла Мерри, водя Джулиана по цеху. — Но теперь, когда дороги стали значительно лучше, появилась возможность перевозить посуду на более далекие расстояния. Поэтому производство концентрируется в местах, где имеется необходимое сырье, — например, в Стаффордшире.
— Вы столько всего знаете, — восхищенно заметил Джулиан, с нежностью глядя на профиль Мередит.
— Столько всего, о чем девушки обычно и понятия не имеют, — вы это хотели сказать? — хихикнула Мерри и, взяв со стеллажа одну из форм, показала ее Джулиану. — Видите, вот сюда заливается разжиженная глина. Затем с помощью гипса лишнюю воду удаляют, а глина остается внутри формы. И пожалуйста — мы получаем вазу или кубок. Таким образом можно делать очень красивые вещи.
— Мерри… — положил ладонь на ее руку Джулиан. — Это просто замечательно, что вы совершенно не похожи на других девушек.
Мерри бросила на Джулиана смущенный взгляд и отвернулась, чтобы положить форму на место.
— Так уж меня воспитывали — и моя тетя, и леди Элис. Ну что, хотите посмотреть, как происходит обжиг изделий?
Джулиан последовал за Мерри. Печь была настолько велика, что в ней при желании могли бы поместиться больше двух десятков людей. Она была наполовину заполнена посудой, которой предстояло повторно пройти обжиг. Мерри показала Джулиану изящные чайные чашки, заключенные в специальный защитный контейнер.
— Здесь кое-что из моих опытных образцов, — пояснила она. — Я разрабатываю новые модели и варианты росписи — они пригодятся, когда мы будем расширять производство.
— Замечательно… — пробормотал Джулиан, взгляд которого был прикован к лицу Мередит.
На какой-то миг ему показалось, что в глубине голубых глаз Мерри промелькнула тень печали, но она тут же лукаво улыбнулась:
— Мужчина, владеющий искусством флирта, всегда найдет возможность сказать женщине комплимент. — И продолжила пояснения:
— К завтрашнему дню печь будет заполнена и приведена в действие. После вторичного обжига я смогу заняться росписью опытных образцов. Похоже, все вышло удачно. Формы, во всяком случае, очень хороши.
— Ваши тоже, — брякнул Джулиан, восторженно глядя на силуэт девушки, отчетливо обрисовавшийся на фоне печного зева.
Мерри в ответ лишь тихо рассмеялась.
Выйдя из цеха, Мередит увидела фабричного мастера Джейми Палмера и приветливо помахала ему рукой.
По дороге в усадьбу Джулиан, собравшись с духом, объявил.
— Мерри, я хочу с вами поговорить.
В этот момент они проходили мимо живой изгороди. Словно не расслышав его слов, Мередит сорвала усеянную бледно-розовыми цветами веточку растения, тянувшегося к солнцу из зарослей боярышника.
— Вот это — валериана, — сказала она. — Между прочим, из ее корней приготовляют чай, который обладает успокаивающим действием и укрепляет сон.
— Почему вы уходите от разговора? — спросил Джулиан, глядя, как девушка нюхает розовые цветки.
— Я не хочу, чтобы наша летняя идиллия заканчивалась, — сказала она, стараясь не смотреть на Джулиана. — Но, боюсь, она близится к концу.
Джулиан с величайшей осторожностью взял Мерри за подбородок и, слегка запрокинув ее лицо, заглянул в сапфировые глаза. Он с ужасом увидел, что они наполняются слезами.
— Мерри, что случилось? Вы не хотите, чтобы я сказал вам, что люблю вас, поскольку не разделяете моих чувств? Мередит прикрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам.
— О нет, дело вовсе не в этом.
Повинуясь порыву, Джулиан обнял Мерри и привлек ее к себе. Он знал, что любит девушку, искренне восхищаясь ее добротой и красотой, но в эту минуту на него вдруг нахлынула волна неизъяснимой нежности.
— Тише, моя дорогая, — прошептал он. — Если я люблю тебя, а ты любишь меня, к чему же плакать?
— Я никогда не думала, что любовь может причинять такую боль, — с виноватой улыбкой сказала Мерри, осторожно отстраняясь. — Элис всегда смеялась над тем, как тщательно я распланировала всю свою дальнейшую жизнь. Я решила, что найду себе в меру богатого мужчину, который бы меня обожал и лелеял, а я, в свою очередь, сделаю так, что он никогда не пожалеет о том, что выбрал в жены меня.
Мередит достала из кармана носовой платок и высморкалась, пытаясь успокоиться и привести себя в порядок. Впрочем, Джулиану даже ее покрасневший нос казался очаровательным. Понимая, насколько важен их разговор, он уселся на траву в тени живой изгороди и, потянув Мерри за руку, усадил рядом с собой.
— Почему вам кажется, что любовь способна приносить только горе и неудобства? Я никогда не был таким счастливым, как сейчас.
— Я не могу поверить в наше счастливое будущее, и это причиняет мне боль, — сказала Мерри, грустно глядя на скомканный лоскуток муслина. — Из-за разницы в нашем происхождении и материальном положении между нами лежит пропасть. Почему, ну почему ваш отец — виконт, а не какой-нибудь человек попроще?
— Никогда бы не подумал, что вы не захотите стать виконтессой. Из вас получится замечательная виконтесса. — Джулиан накрыл своей рукой руку Мередит. — И потом, поскольку мой отец — человек здоровый и крепкий, вам предстоит в течение многих лет быть просто уважаемой миссис Маркхэм, прежде чем вы станете леди Маркхэм.
Мерри грустно улыбнулась.
— Джулиан, Джулиан, моя мать была дочерью сельского сквайра, мой отец — городской торговец, он успешно вел дела, но не сумел оставить наследство, достаточное для того, чтобы компенсировать недостатки моего происхождения. Моя часть наследства составит пять тысяч фунтов. По дорсетширским понятиям сумма вполне приличная, но я не поверю, что лорд Маркхэм примирится с подобным выбором своего единственного сына.
После этих слов Джулиан стал уважать Мередит еще больше. Было ясно, что она вполне трезво оценивает ситуацию.
— Я не надеюсь, что моему отцу это понравится, но он не имеет права запретить мне жениться или лишить меня наследства. — Джулиан ободряюще улыбнулся. — По идее, он должен обрадоваться, когда узнает о моем намерении вступить в брак, поскольку в течение последних двух лет не раз советовал мне подыскать супругу. Мне кажется, ему хочется удостовериться в том, что наш род будет продолжаться. — Молодой человек помедлил. — Но я, кажется, забегаю вперед. Мередит, вы согласны стать моей женой?
— Мне бы хотелось этого больше всего на свете, — ответила Мерри и, увидев, как на лице Джулиана засияла счастливая улыбка, тут же добавила; — Но только не ценой вашей ссоры с родными. — Мерри отвела глаза. — Вот почему от любви бывает больно. Оказывается, я больше думаю о вашем счастье, чем о своем собственном. Я… слишком хорошо знаю, что это такое — потерять родителей. Я не хочу быть яблоком раздора между вами и вашей семьей.
Джулиана снова захлестнула волна нежности. Прожив жизнь с Мередит, он, пожалуй, узнает о любви много такого, о чем прежде и понятия не имел. Во всяком случае, это куда более глубокое чувство, чем он себе представлял.
Солнечный луч пробился сквозь живую изгородь и засиял на золотистых волосах Мередит, словно нимб. Красота ее в этот момент показалась Джулиану поистине неземной, и молодой человек, чувствуя, что не в силах больше сдерживаться, наклонился вперед и прикоснулся губами к губам девушки. Сначала едва ощутимый, как касание крыльев мотылька, поцелуй становился все более настойчивым.
Мерри ответила на его поцелуй с такой милой непосредственностью, что у Джулиана защемило сердце от нестерпимого желания заключить ее в объятия и защитить от всех невзгод и напастей, которые только могли выпасть на ее долю. Он привлек Мерри к себе. Джулиан уже познал физическую сторону любви, но бесхитростный поцелуй Мередит потряс его куда глубже, чем страстные поцелуи тех женщин, с которыми ему приходилось иметь дело раньше.
Почувствовав, что ему хочется опрокинуть Мерри на мягкую траву, Джулиан понял, что пришло время остановиться.
— Нам лучше уйти отсюда, иначе я могу не оправдать доверия леди Элис, — сказал он, отстраняясь от девушки.
Мередит с озабоченным лицом поднялась, отряхнула измятую юбку и, взяв Джулиана под руку, прижалась к нему. Молодые люди снова зашагали по тропинке.
— Почему вы так уверены, что моя семья будет возражать против того, чтобы я женился на вас? — спросил Джулиан, овладев собой. — Вы ведь не опереточная танцовщица.
Мерри, как он и ожидал, хихикнула, но затем лицо ее посерьезнело.
— Я пытаюсь рассуждать логически, только и всего. Я не какая-нибудь романтическая особа, витающая в облаках, и понимаю, что вы могли бы найти себе куда более подходящую невесту.
Остановившись, Джулиан положил руки на плечи Мередит и повернул ее лицом к себе.
— Нет, не мог бы, — с нажимом произнес он. — Запомните это.
Потеряв сначала родителей, а затем и родную тетку, вынужденная несколько раз менять место жительства, Мерри привыкла смотреть на жизнь пессимистично, решил молодой человек. Главное, что она его любит. Следовательно, нужно лишь убедить отца в том, что лучшей девушки, чем Мерри, нет во всей Англии. Джулиан неохотно признался себе, что решить эту задачу будет не так-то просто, но у него не было ни малейшего сомнения в успехе.
Изо всех сил стараясь отогнать от себя страхи, Мерри на секунду приложила ладонь к щеке Джулиана. В житейских вопросах Джулиан гораздо наивнее, подумала она. Что ж, следовало благодарить судьбу уже за то, что она даровала им эту летнюю идиллию.
— А как вы познакомились с Реджи? — поинтересовалась Мередит.
Поняв, что Мередит хочет сменить тему разговора, Джулиан выпустил ее из объятий.
— Вообще-то я познакомился с ним в игорном притоне, — признался молодой Маркхэм. — Я только вернулся в Лондон после окончания Оксфордского университета и чувствовал себя этаким светским львом. И представьте, меня угораздило затеять игру в вист с профессиональными картежниками, можно сказать, шулерами. За один вечер я проиграл все свои деньги, в том числе мое содержание и небольшое наследство, доставшееся от двоюродной бабки, и вынужден был оставить на столе долговые расписки, по которым моим партнерам по игре отходило все, что я надеялся получить в будущем.
— Боже правый! — воскликнула практичная Мерри, пораженная до глубины души. — Какой ужас. Вы проиграли все это Реджи?
— Нет, хотя он участвовал в той игре. Но играл он как-то небрежно и в итоге остался более или менее при своих. — Лицо Джулиана болезненно дернулось. — Пытаясь отыграться, я проигрывал все больше и больше, а Реджи наблюдал за мной, словно рассерженный орел, и от этого я чувствовал себя дураком. Вскоре я окончательно погряз в долгах, даже был готов броситься в Темзу. Это была самая ужасная ночь в моей жизни.
Разумеется, я был пьян и вид, наверное, имел жалкий. В конце концов у меня все же хватило ума выйти из игры. Я собирался уходить, но тут Реджи приказал мне сесть на место и следить за тем, как нужно играть. — Джулиан усмехнулся. — Ну а когда Реджи кому-нибудь говорит, чтобы он сел, этот человек обычно так и делает.
Мерри кивнула, прекрасно понимая, что он имеет в виду.
— Никогда в жизни я не видел такой сосредоточенности. За четыре часа он отыграл назад все мои деньги и выиграл еще несколько сот фунтов сверх того. Заявив, что я слишком пьян, чтобы ходить по улицам в одиночестве, он забрал меня к себе домой… Мне не слишком хотелось с ним ехать, но я не стал возражать, в противном случае пришлось бы отправиться в Маркхэм-Хаус, где меня ожидало объяснение с отцом, которого мне хотелось по возможности избежать.
На следующее утро я проснулся в состоянии жуткого похмелья, а Реджи принялся меня отчитывать, — улыбнулся Джулиан. — Мой отец в этом деле большой мастер, но Реджи, мне кажется, даже его заткнул за Пояс. Он назвал меня болваном и вороной и в самых ярких красках объяснил мне, какие глупости я вчера натворил. Затем он взял с меня слово, что я никогда не сяду играть в азартные игры, не научившись делать это как следует, после чего сжег мои долговые расписки.
— И он ничего не попросил у вас взамен? — Мерри была явно заинтригована рассказом молодого человека.
— Он заставил меня угостить его завтраком, — ухмыльнулся Джулиан.
Мерри засмеялась.
— Это совершенно невероятная история, — сказала она, отсмеявшись. — И тем не менее это похоже на Реджи. У меня давно сложилось впечатление, что его репутация повесы и кутилы не совсем соответствует действительности.
— Согласен с вами, — кивнул Джулиан. — Он научил меня играть в азартные игры с умом, не теряя головы, и с тех пор я никогда не ставил на карту больше, чем мог позволить себе проиграть. Лондон — коварный город, и мне очень повезло, что у меня появился друг, знакомый со всеми тонкостями столичной жизни. Самое смешное заключается в том, что мой отец твердо убежден, будто Реджи ведет меня по пути порока и рано или поздно погубит. Как я ни пытался внушить ему, что он не прав, у меня ничего не вышло.
— Значит, ваш отец не прислушивается к доводам разума? — Голос Мередит звучал глухо.
Догадавшись, о чем она думает, Джулиан с нежностью погладил ее руку.
— Не всегда. Но в случае с вами — вернее, с нами — я сумею его убедить.
Мерри очень хотелось в это верить, но в глубине души она была убеждена, что после отъезда, намеченного на следующий день, больше никогда не увидит Джулиана Маркхэма.
В тот же день, когда леди Элис, вернувшись с полей, приняла ванну и переоделась к обеду, Джулиан встретился с ней с глазу на глаз для конфиденциального разговора. Элис была очень рада тому, что он просит руки Мерри, но выдвинула условие, состоявшее в том, что молодые люди не будут считаться официально помолвленными до тех пор, пока Джулиан не переговорит с отцом. Джулиан понял: мисс Уэстон также сомневается, что лорд Маркхэм одобрит его выбор.
Когда обитатели дома Дэвенпорта, вечер напролет распевавшие песни и разгадывавшие шарады, разошлись по своим комнатам, Джулиан рассказал обо всем Реджи. Мужчины расположились в библиотеке. Джулиан прихлебывал из бокала портвейн, а Реджи курил длинную, тонкую сигару. У открытых дверей, ведущих в сад, спала Немезида.
— Ну что же, чудесно, хотя для меня это отнюдь не неожиданность, — с улыбкой заметил Реджи, когда друг поведал ему о своих планах. — Только слепой мог не заметить, что все к тому идет.
Джулиан покрутил головой в притворном отчаянии.
— А я-то думал, что веду дело так, что никто ничего не замечает. — Глаза его заблестели. — Мерри такая красивая…
Следующие полчаса Реджи терпеливо выслушивал поток восторженных панегириков многочисленным достоинствам Мередит, кивая там, где нужно было кивнуть, и время от времени роняя междометия в знак того, что полностью разделяет мнение своего молодого друга. Наконец Джулиан смущенно рассмеялся:
— Должно быть, я несу, как последний идиот, несусветную чушь, Редж?
— Да, но в сложившейся ситуации это совершенно естественно, — отозвался Реджи, хладнокровно стряхивая пепел с кончика сигары.
Джулиан нахмурился, глядя на бокал с портвейном.
— И Мерри, и леди Элис считают, что мой отец будет против этого брака. А ты как думаешь?
— Я думаю, что это вполне вероятно, — признал Реджи, — но все же надеюсь, что, проявив известное упорство и такт, ты сможешь с этим справиться. Конечно, Мередит для тебя не самая лучшая пара, если исходить из общепринятых представлений, но и не самая плохая. Ну а если почувствуешь, что никак не удается убедить отца в твоей правоте, привези Мередит в Лондон и познакомь ее с ним.
— Замечательная идея, Редж! — с энтузиазмом воскликнул Джулиан. — Разве перед ней кто-нибудь сможет устоять? Опасаясь, что приятель снова сядет на любимого конька, Дэвенпорт предостерегающим жестом поднял руку.
— Не надо перечислять мне ее замечательные качества, — попросил он. — Думаю, за последние пять минут они нисколько не изменились.
Смущенно улыбнувшись, Джулиан подошел к буфету и достал оттуда графин с самым лучшим бренди.
— Давай поднимем тост за то, чтобы мне удалось уговорить отца, и за мое будущее счастье, — предложил он. Реджи заколебался.
— Ты, наверное, заметил, что в последнее время я совсем не пью, — сказал он, — Да, верно, — жизнерадостно согласился Джулиан. — Но сегодня особый случай.
Он налил две щедрые порции в бокалы венецианского стекла и протянул один из них Дэвенпорту. Взяв бокал, Реджи взглянул на прозрачную, янтарного цвета жидкость и почувствовал, как рот его наполняется слюной, а сердце начинает биться быстрее. Он поклялся себе не употреблять алкоголя до тех пор, пока не исчезнет болезненное желание выпить. За последние две недели оно стало ослабевать, но время от времени все же мучило его с прежней силой.
И вдруг Реджи словно осенило: поскольку ему всегда доставлял наслаждение вкус спиртного, глупо было ожидать, что у него может совсем исчезнуть желание выпить. Это было все равно, что думать, будто половое воздержание может избавить мужчину от естественного влечения к женщине. Наоборот, оно лишь усиливало влечение — странно, что он не понял этого раньше. Соответственно воздержание от алкоголя должно было усилить его тягу к выпивке.
Дэвенпорт почувствовал огромное облегчение. Он доказал себе, что может бросить пить, пришло время вернуться к обычному образу жизни.
— Да, ты прав, это особый случай, — сказал он и поднял бокал. — Позволь мне первым пожелать тебе и Мерри счастья и долгих лет жизни.
Джулиан просиял. Осушив бренди одним большим глотком, Реджи швырнул бокал в камин, так что осколки брызнули во все стороны, — тем самым давая понять, что тост произнесен от всей души. Дэвенпорт жадно прислушивался к своим ощущениям — ни с чем не сравнимому вкусу бренди, жжению в горле, к теплой волне, прокатившейся по всему телу и принесшей ему неизъяснимую радость и наслаждение, — и думал о том, каким болваном он был, в течение нескольких недель добровольно подвергая себя непрерывной пытке.
Подойдя к буфету, он налил себе еще бокал и, повернувшись к Джулиану, сказал:
— Ну, за что теперь мы выпьем?
Поднявшись наверх довольно рано, Элис и Мередит зашли в комнату Мерри, чтобы побеседовать. Элис ожидала, что воспитанница начнет изливать ей восторг по поводу того, что ей удалось завоевать сердце Джулиана и добиться, чтобы он сделал предложение. Однако Мерри была погружена в глубокую печаль — она нисколько не сомневалась в том, что, уехав, Джулиан не вернется, поскольку отец не позволит ему этого сделать. И Элис не могла ее разубедить.
В конце концов, так ничего и не добившись, Элис ушла к себе. Однако, несмотря на то что позади был длинный день, полный всевозможных хлопот, заснуть ей никак не удавалось. Мысли невольно снова и снова возвращались к Мерри и Джулиану. Элис считала Джулиана Маркхэма честным и порядочным человеком и была уверена, что он не стал бы заводить разговор о женитьбе с Мередит и ее опекуншей, если бы существовала серьезная вероятность того, что его отец воспротивится этому браку. Тревога за судьбу Мерри не давала Элис забыться сном.
Шли часы, а она все ворочалась в постели, не смыкая глаз и думая о том, каковы же должны быть переживания родителей за своих детей, если, будучи приемной матерью Мередит, она буквально не находила себе места от тревоги.
Поскольку из комнаты Элис было отлично слышно все, что происходит на лестнице и в коридоре, она услышала, как Джулиан поднялся в свою комнату.
Наконец Элис решила спуститься и посмотреть, не сидит ли Реджи в библиотеке. Дэвенпорт обладал большим жизненным опытом и наверняка был знаком с отцом Джулиана. Он мог бы высказать свое мнение о будущем влюбленных.
Надев халат и домашние туфли, Элис направилась в библиотеку. Как она и ожидала, из-под двери пробивался лучик света. Однако то, что она увидела, открыв дверь, было для нее сюрпризом, и сюрпризом неприятным. Элис остановилась в дверном проеме, с отвращением озираясь.
Реджи сидел в своем любимом кресле, небрежно развалившись и вытянув скрещенные ноги. Судя по его виду, он был пьян как сапожник. Сюртук и галстук валялись на полу, рубашка и брюки залиты бренди. В воздухе стоял густой запах спиртного. Один графин, пустой, лежал, опрокинутый на бок, на буфете. Второй, почти пустой, стоял на столе рядом с Дэвенпортом.
Ночь была теплая, и потому застекленные двери, ведущие в сад, были открыты. У порога лежала Немезида. При виде Элис колли подбежала к ней, жалобно поскуливая, словно прося ее помочь своему хозяину. Собака на несколько секунд отвлекла внимание женщины, а когда Элис подняла глаза, она увидела на лице Реджи пьяную улыбку.
— Рад… очень рад видеть вас, милая Элли, — пробормотал он заплетающимся языком. — Джулиан уже на… пился и ушел к себе. Хороший парень, но удар держать не умеет. Еще совсем рано, и мне как раз нужен кто-то, с кем можно выпить. Хле… хлебните-ка бренди.
Он с трудом поднялся и выплеснул остатки бренди из графина в чистый бокал, пролив половину на стол. Элис и прежде доводилось видеть его пьяным, но теперь его состояние было куда хуже, чем раньше. Поворачиваясь, чтобы подать ей бокал, он едва не упал.
— Я пришла сюда не для того, чтобы пить, — холодно ответила Элис. — Мне хотелось поговорить с вами об одном важном деле, но, как видно, вы не способны что-либо обсуждать.
Реджи поднял бокал и осушил его, причем бренди тонкой струйкой полилось у него из уголка рта. Уловив лишь часть того, что сказала Элис, он с радостным удивлением пробормотал:
— Вот и хорошо, что вы пришли не затем, чтобы пить. Я и сам хотел предложить вам занятие получше.
Для пьяного он двигался с поразительной быстротой. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, он грубо обхватил Элис руками. Элис была вынуждена попятиться и, натолкнувшись спиной на книжный шкаф, почувствовала, как Дэвенпорт все теснее прижимается к ней, Прикосновение его пахнущих бренди губ к ее губам, как и прежде, разбудило в ней страсть, и Элис, у которой голова шла кругом от всего происходящего, в течение нескольких секунд отвечала на его поцелуй. Затем Реджи, обняв ее еще крепче, прошептал ей на ухо:
— Мне трудно было держать себя в узде и не прикасаться к вам. У вас такая великолепная фигура — это любой вам скажет. Такая фигура может свести мужчину с ума.
Его слова заставили Элис опомниться.
— Отпустите меня, пьяный распутник, — процедила она и, упершись ладонями Дэвенпорту в грудь, резко оттолкнула его. — Вы замечаете мою великолепную фигуру только тогда, когда нарежетесь до чакон степени, что вам становится все равно, кто перед вами, — лишь бы женщина. Если похоть одолела, отправляйтесь к своей горничной.
— Не надо быть такой застенчивой, Элис, — укоризненно пробормотан он. — Я знаю, чего вам хочется, и б… буду рад вам это предоставить.
Реджи попытался нежно погладить ее по волосам и лицу, как он сделал это в саду, когда они ездили на бал.
— Вы пьяны, Реджи. Отправляйтесь в постель. Дэвенпорт принялся покрывать поцелуями ее щеку. Затем осторожно провел кончиком языка по ее уху. Когда Реджи прижал ладонь к ее груди, поглаживая сквозь бархатистую ткань халата сосок, из груди Элис вырвался стон наслаждения. По всему ее телу разливалась предательская слабость. Она с ужасом поняла, что вот-вот отдастся мужчине, который настолько пьян, что ему совершенно все равно, кто перед ним. Отчаяние от осознания того, что нечто подобное с ней уже было, придало ей сил, и она снова оттолкнула Дэвенпорта.
— Отстаньте же от меня, черт бы вас побрал! Пораженный, Реджи отлетел назад и наткнулся на маленький столик, на котором стоял глобус. Столик опрокинулся, рамка глобуса сломалась, и цветной шар запрыгал по ковру. Дэвенпорт едва устоял на ногах. Когда он выпрямился, выражение лица его было угрожающим. Как нередко бывает у пьяных, благодушное настроение сменилось вспышкой ярости.
— Ты со мной не играй, сучка, — зарычал он. — Думаешь, я не знаю, почему ты все время около меня трешься? Ты только с виду такая правильная, а на самом деле хочешь того же самого, что и остальные.
Элис не могла не признать, что Реджи прав, и это было просто невыносимо. Она почувствовала, что вот-вот расплачется. Ей хотелось убить Дэвенпорта — за то, что он слишком многое замечал, за то, что он с такой небрежной легкостью завладел ее душой и сердцем. Гнев сменился страхом, когда она увидела, что Реджи приближается к ней — злобный незнакомец со сверкающими холодным бешенством глазами.
Чтобы добраться до двери, ей нужно было проскользнуть мимо Реджи. Прикинув расстояние, Элис поняла, что это невозможно, она попала в ловушку. Элис медленно попятилась, не сводя глаз с Дэвенпорта и чувствуя, как ее охватывает настоящая паника, заставляющая сердце биться все быстрее и быстрее. Если Реджи захочет ее изнасиловать, у нее не хватит сил оказать ему достойное сопротивление.
Элис отступала назад, пока не оказалась в углу, у книжных полок. Мышцы ее напряглись — она приготовилась к схватке. Немезида, почуяв неладное, принялась сновать между ней и Реджи, нервно поскуливая. Дэвенпорт споткнулся о нее и чуть не упал.
— Проклятая псина! — Он что есть силы пнул овчарку ногой по ребрам. Взвизгнув не только от боли, но и от страха, колли метнулась через всю комнату к застекленной двери и исчезла в саду. Она на несколько секунд отвлекла Дэвенпорта, и Элис хватило этого времени для того, чтобы подготовиться к отражению нападения. Она стащила с полки тяжелый том французских пьес и, стоило Реджи снова шагнуть вперед, занесла фолиант над головой:
— Не подходите!
Не обращая внимания на предупреждение, Дэвенпорт бросился к ней. Элис ударила его книгой в живот и снова замахнулась. Новый удар пришелся Реджи в висок, после чего увесистый том, падая, задел Дэвенпорта по колену.
— О черт! — выругался он и рухнул на пол, ловя ртом воздух. — Ах ты, сука!
Не теряя времени, Элис проскочила мимо него и бросилась к двери. Уже у самого порога она столкнулась с Маком Купером, вбежавшим в библиотеку, и если бы камердинер Дэвенпорта не подхватил ее, она бы упала.
Элис до этого не довелось общаться с Купером, он был для нее всего лишь энергичным, щеголевато одетым человеком, у которого неизвестно что на уме. Однако сейчас его лицо выражало неподдельную тревогу и сочувствие.
— С вами все в порядке, леди Элис? «Нет, не все!» — в сердцах подумала Элис, но вслух процедила ледяным тоном:
— Да, я в полном порядке, хотя ваш хозяин сделал все возможное для того, чтобы это было не так.
Мак отпустил ее и, сделав несколько шагов вперед, опустился на колени перед Реджи. Элис повернулась было, чтобы уйти, но камердинер Дэвенпорта попросил:
— Не уходите. Мне потребуется помощь, чтобы отвести его наверх.
— Почему бы не оставить его здесь? Ему было бы полезно провести ночь на полу, в луже собственной рвоты.
— Сомневаюсь. — Купер поморщился. — Утром он не будет помнить того, что случилось.
Слава Богу, подумала Элис. Она заколебалась. Купер, дождавшись, пока у его хозяина прекратились позывы на рвоту, тихонько сказал:
— Пора в постель, Реджи. Давайте-ка я помогу вам встать. Дэвенпорт, лицо которого не просто побледнело, а позеленело, невнятно пробормотал:
— Меня не надо вести домой, я и так уже дома.
Камердинер потянул его за руку, пытаясь заставить встать, но у него ничего не вышло. Видя, что эта задача одному Куперу явно не под силу, Элис решилась ему помочь. Вдвоем они сумели заставить что-то бормочущего Дэвенпорта подняться на ноги и повели его в спальню.
Путь из библиотеки в спальню оказался долгим и трудным. На полдороге, когда они уже поднимались по лестнице на второй этаж, Реджи неожиданно рванулся куда-то, чуть не упал сам и едва не опрокинул обоих своих провожатых. Элис при этом сильно ударилась бедром о перила.
В ярде от собственной кровати Реджи внезапно пришел в неистовство и, отчаянно ругаясь, нанес своему камердинеру сильнейший удар. Попади он в цель, Куперу пришлось бы несладко, но Мак ловко увернулся и коротким, точно рассчитанным тычком в челюсть отправил хозяина в нокаут.
— Скажите, Купер, с ним часто такое случается? — поинтересовалась Элис.
— Да, хотя обычно все бывает не так плохо, как сегодня, — ответил камердинер, переворачивая Дэвенпорта на спину. — Он в последнее время совсем не пил и надеялся…
Купер умолк, не закончив фразу.
Элис с любопытством отметила, что камердинер Реджи заговорил с сильным акцентом, характерным для обитателей лондонских трущоб и рабочих кварталов.
— Почему вы с этим миритесь? — задала Элис новый вопрос.
Она, впрочем, не ожидала, что Купер ответит, и была немало удивлена, когда камердинер сказал, на этот раз уже без акцента:
— Я остаюсь при нем потому, что, если бы не Реджи, меня бы посадили в каталажку или повесили еще лет двенадцать назад. Да-да, леди Элис, не удивляйтесь. Я был вором и, чтобы прокормиться и выжить, крал все, что попадалось под руку. Дважды меня ловили и сажали в Ньюгейтскую тюрьму. Если бы я снова предстал перед судом, мне бы не стали больше делать скидок на мою молодость.
— И как же вы познакомились с Реджи? — спросила Элис, невольно заинтересовавшись рассказом Купера.
— Я грабил богатых посетителей питейных заведений, которые были слишком пьяны, чтобы сопротивляться. С Реджи у меня вышла осечка — он сломал мне руку. Когда это случилось, я стал хныкать и просить его не сдавать меня в полицию. А он мне на это сказал, что, раз я не умею воровать, мне надо найти себе нормальную работу. Я объяснил ему, что был бы рад работать, да только кто же наймет разбойника вроде меня? Тут он засмеялся и заявил, что ему нужен камердинер и что, если я готов кое-чему подучиться, он меня возьмет. И добавил, что, коли я еще раз попробую его обокрасть, он сломает мне не руку, а шею. — Купер криво усмехнулся. — Ну, первые несколько месяцев мне было несладко. Временами я даже думал, что лучше бы остался на улице. Но скучать не приходилось, это точно. Иногда из-за Реджи у нас бывали неприятности, но он же всегда и решал все наши проблемы.
— Зачем вы мне это рассказали? — поинтересовалась Элис, пристально глядя на Купера.
— Просто мне показалось, что было бы неплохо напомнить вам: у Реджи есть и кое-какие хорошие качества.
— Вы правы, — с горечью заметила Элис. — Я и в самом деле об этом забыла.
— Но он ведь не причинил вам никакого вреда, верно? — успокаивающим тоном сказал Мак. — Идите отдыхайте, леди Элис. А я пойду приберу в библиотеке.
Еще несколько секунд Элис смотрела на большое, сильное тело, распростертое на широкой кровати, а затем, вздохнув, вышла из комнаты.
Почему, ну почему Реджинальд Дэвенпорт не мог быть кем-то одним — или героем, или негодяем?