Леди Эдисон Блейкфорд — существо идеальное и непогрешимое. Элис немало забавляла неожиданная перемена в ее положении и в отношении к ней людей. Где бы она ни появилась, она неизменно привлекала всеобщее внимание. Если в Дорсете ее уважали, то в Лондоне чуть ли не боготворили.
В столичных салонах было немноголюдно — большинство представителей высшего общества разъехались по модным курортам. Прибытие в Лондон жившего затворником в своем поместье герцога Дэрвестонского и его дочери, о которой в течение многих лет ничего не было слышно, естественно, стало главной темой светских разговоров. Более того, узнав эту потрясающую новость, многие из тех, кто отправился на отдых, предпочли вернуться в Лондон.
Заказанный для Элис роскошный гардероб доставили невероятно быстро — модная портниха не была перегружена работой в межсезонье. Старые знакомые Дэрвестона принимали Элис очень тепло, в пышных словах выражая радость по поводу ее возвращения в круг избранных. Ей же в такие минуты казалось, что она слышит, как в их черепах со скрипом проворачиваются шестеренки, — было очевидно, что каждый из них напряженно вычислял того счастливца, который станет ее супругом. Удивляться этому не приходилось: несмотря на свой уже не девичий возраст, она все еще была — а вернее, снова стала — самой богатой наследницей Англии.
Роскошный городской особняк Дэрвестонов впервые за последнее десятилетие гостеприимно распахнул свои двери. В особняке ничто не изменилось с той поры, когда двенадцать лет назад состоялся первый выход Элис в свет и ее первый бал.
Изменилась, однако, сама Элис, и изменилась очень сильно. Ее больше не тревожило, что думает о ней толпа богатых бездельников и бездельниц. Всякий раз, входя в зал, где проводился очередной светский раут, она, великолепно одетая, уверенная в себе и самая высокая из присутствующих дам, приковывала к себе взгляды десятков и сотен глаз — сама же испытывала невыразимую скуку. Ей доставляли удовольствие лишь простые развлечения вроде походов с мальчиками в Тауэр и в цирк. К всеобщему удивлению, их неизменно сопровождал сам герцог, причем по его виду нетрудно было угадать, что ему тоже приносят радость эти совместные прогулки. Наблюдая за тем, как ее отец старается добиться расположения Питера и Уильяма, Элис подчас испытывала неприятное и, казалось бы, неуместное чувство ревности. Ей было прекрасно известно, что герцог Дэрвестонский всегда мечтал о сыне, а Элис, как бы она ни старалась, была не в состоянии его заменить.
Впрочем, не приходилось сомневаться, что герцог был безмерно рад возвращению дочери в родной дом. Их доверительные отношения понемногу восстанавливались, и боль от разрыва с отцом, которая, казалось, навеки поселилась у Элис в душе, постепенно стихала. Но даже это не могло возместить Элис потерю Реджи.
Стрикленд опустел — ощущение пустоты было у Реджи даже более сильным, чем тогда, когда он впервые приехал в свое имение после долгих лет отсутствия. Оставалось лишь удивляться, как быстро он привык к жизни под одной крышей с людьми, с которыми он совсем недавно познакомился. Реджи скучал по молодым Спенсерам, по их смеху, ссорам и препирательствам. Но больше всего ему не хватало Элли.
К счастью, вскоре после ее отъезда началась уборка урожая. На Реджи обрушилось множество самых разнообразных забот, хотя за проведением работ наблюдал новый управляющий — опытный и квалифицированный. Дэвенпорт часто получал приглашения от владельцев соседних имений, которым не терпелось из первых рук узнать историю стремительного вознесения Элис на самую вершину социальной лестницы. Некоторые из них он принимал — главным образом для того, чтобы не оставаться вечером одному в пустом доме, потому что в вечерние часы он тосковал по Элис особенно остро. Когда-то ему помогал забыться алкоголь, но Дэвенпорт решил, что, как бы он ни страдал от одиночества, искать утешения в бутылке не будет больше никогда.
В те вечера, когда оставался дома, Реджи чаще всего занимал себя игрой на фортепьяно. Это помогало ему отвлечься от горьких мыслей. В результате он не только восстановил утраченные навыки, но и совершенствовал технику, и это было для него предметом особой гордости.
Аттила и Немезида завели себе привычку спать на его кровати. Реджи примирился с этим, хотя и сознавал, что подобная уступчивость свидетельствовала об ослаблении воли и самообладания. Кот, который явно не мог смириться с отсутствием Элис, время от времени пытался затеять драку с колли, хватая зубами за хвост или пытаясь ударить по носу когтистой лапой. Однако Немезида в таких случаях лишь укоризненно взвизгивала и снова погружалась в сон. К счастью, у Аттилы хватало ума, чтобы никогда не кусать Реджи.
Через неделю после того, как Элис и мальчики приехали в Лондон, герцог повез Питера и Уильяма на ярмарку в Таттерсолл, где торговали лошадьми. Женщин туда пускали крайне неохотно, и Элис решила остаться дома и воспользоваться предоставившейся возможностью написать и отправить несколько писем.
Она была немало озадачена, когда в гостиную вошел дворецкий с визитной карточкой на серебряном подносе. Время было слишком раннее для официальных посещений. Взглянув на карточку, она прочла: Лорд Рэндольф Леннокс.
Ледяная волна страха и неуверенности в себе окатила ее с головы до ног. Она знала, что рано или поздно их пути так или иначе пересекутся, поскольку Рэндольф дружил с ее отцом. Однако Элис была не готова к тому, что это произойдет так скоро.
Впрочем, ей в любом случае вряд ли удалось бы чувствовать себя спокойной при встрече с бывшим женихом. На какой-то миг в голове у нее мелькнула мысль о том, что она может его просто не принять. Но затем Элис, безотчетным движением расправив плечи, решила, что ей обязательно следует встретиться с Рэндольфом, чтобы убедиться, хорошо ли зарубцевалась ее душевная рана.
Элис с тревогой оглядела свое отражение в зеркале. Прекрасно сшитое утреннее платье терракотового цвета весьма соблазнительно подчеркивало достоинства ее фигуры. Строгая корона из кос уступила место модной прическе из завитых локонов. Удовлетворенная осмотром, Элис решила, что красавицей ее назвать нельзя, но вполне привлекательной женщиной очень даже можно. Красавицей она почувствовала себя лишь однажды в жизни — после ночи любви, разделенной ею с Реджи.
Рэндольф ждал в одной из гостиных, так называемой золотой. Элис приостановилась в дверях, и их взгляды встретились…
Лорд Рэндольф Леннокс был дюйма на два выше Элис. Его белокурые волосы красиво обрамляли идеальной формы лицо с правильными чертами. Фигура бывшего жениха Элис напоминала античную скульптуру. Он был безукоризненно одет. Казалось, годы лишь добавили ему привлекательности и сделали его красоту более зрелой, чем двенадцать лет назад.
Элис не без изумления подумала о том, что в то время, когда они были помолвлены, Рэндольфу едва исполнился двадцать один год. Интересно, что тогда он не казался ей таким уж молодым.
— Эдисон?
Ее имя, произнесенное Рэндольфом с мягкой вопросительной интонацией, вернуло Элис к действительности.
— Привет, Рэндольф. — Гостеприимная хозяйка с улыбкой протянула руку человеку, который двенадцать лет назад поломал ее жизнь. — Неужели я настолько изменилась, что ты меня не узнаешь?
Он ответил ей улыбкой, и Элис с удивлением поняла, что Рэндольф нервничает ничуть не меньше ее. Поцеловав ей руку, он задержал ее пальцы в своих.
— Ты замечательно выглядишь, Элисон. Я так рад снова тебя видеть.
— Неужели? — Элис отняла у него руку. — Я, Длинная Мег, десяти футов роста, состоящая из одних костей и имеющая отвратительные командирские замашки?
Произнеся последнюю фразу, Элис пришла в ужас — она вовсе не собиралась упрекать его. Но горькие слова сами собой сорвались у нее с языка.
Рэндольф зажмурился, по лицу его пробежала судорога.
— Боже правый, значит, все дело в этом, — тихо прошептал он, обращаясь не столько к Элис, сколько к самому себе. — Двенадцать лет я ломал голову, пытаясь понять, что заставило тебя сбежать. Поскольку твой отец сказал, что ты хотела разорвать нашу помолвку, у меня возникло опасение, что ты могла случайно услышать эти слова, и я молил Бога, чтобы это было не так.
В течение долгих лет Элис считала лорда Рэндольфа циничным предателем, в душе насмехавшимся над ней. Однако теперь, когда она увидела его искаженное страданием лицо, этот образ неожиданно для нее самой стал рушиться в ее душе.
— Пожалуй, лучше присесть, — холодно сказала она. — Похоже, нам есть о чем поговорить.
Они уселись в кресла, и Элис начала рассказ:
— Я вернулась с верховой прогулки и уже собиралась войти в комнату, но вдруг услышала обрывок вашего разговора — фразу, которую сказал твой друг, и то, что ты ему ответил.
Перед глазами Элис снова возникли колеблемые ветром синие шторы, и у нее появилось неприятное ощущение под ложечкой. Однако это была уже не боль, а лишь воспоминание о боли.
— И разумеется, ты решила, что я согласен с тем, что он сказал, — произнес Рэндольф с окаменевшим лицом.
— А как еще я могла понять твои слова? — сухо осведомилась Элис. — Я прекрасно все слышала собственными ушами. Должна сказать, что после всех твоих заверений в вечной любви мне было довольно неприятно узнать, что на самом деле тебя интересовала не я, а мое состояние.
— Это было совсем не так, — тихо возразил Рэндольф. — Я в самом деле любил тебя. Я любил тебя так, что не мог выразить это словами.
— Ну разумеется, кто же не полюбит мешок с деньгами, — горько усмехнулась Элис. Ее бьющий жених и сам был очень богат — в противном случае ее отец ни за что бы не счел его подходящей партией для дочери. Однако ей было прекрасно известно, что алчность свойственна богатым людям. Рэндольф затряс головой.
— Элисон, я сам был и остаюсь весьма обеспеченным человеком. Конечно, никто никогда не отказывается от возможности увеличить свое состояние, но у меня не было причин жениться из меркантильных соображений. Я мог жениться только по любви, а тебя я любил. Ты была не похожа ни на одну девушку из тех, кого я знал. Ты была умной, веселой, сочувствовала тем, кому повезло в жизни меньше, чем тебе. Ты была очень забавная. Иногда ты становилась ужасно высокомерной, но обычно держалась скромно и просто. И ты была настолько хороша, что я с трудом удерживался, чтобы не пойти на поводу у собственных нескромных желаний. Элис покраснела.
— Не надо насмехаться надо мной, Рэндольф. По мне, лучше открытые оскорбления, чем фальшивые комплименты.
— Элисон, я никогда не обманывал тебя, — сказал Рэндольф, глядя ей в глаза. — Только однажды я сказал не правду — в тог самый раз, когда ответил на глупый вопрос Фогерти, в тот самый злополучный день.
У Элис перехватило дыхание — как это ни странно, она верила своему бывшему жениху.
— Если ты в самом деле меня любил, как мог сказать такое? — спросила она, чувствуя, что давняя боль все еще живет в ее сердце.
Рэндольф тяжело вздохнул.
— Не знаю, сможешь ли ты это понять, но молодые люди почему-то стесняются сознаваться своим сверстникам в серьезных, глубоких чувствах к женщине. Они могут хвастаться любовными похождениями, но о своей любви не говорят никогда. Многие мои друзья были очень удивлены тем, что я хотел жениться, а не ухлестывал за опереточными танцовщицами, как они. Они могли бы, пожалуй, понять меня, если бы ты была смазливой куклой, но ты была совсем иной.
Губы Элис скривились.
— Итак, мы снова вернулись к моему десятифутовому росту, моей костлявости и неспособности согреть мужчину ночью. Рэндольф болезненно поморщился.
— Ты была похожа на жеребенка, состоящего из одних длинных ног и огромных глаз, еще немножко неуклюжего, — заговорил он, тщательно подбирая каждое слово. — Мне ты казалась ужасно красивой. Я знал, что с годами ты станешь еще прекраснее, и не ошибся.
Внезапно Элис почувствовала, что ее душат слезы. И она закрыла глаза, чтобы не дать им пролиться.
— Что с тобой? — встревожился Рэндольф.
— Ничего, все в порядке. Твой рассказ звучит очень убедительно. Однако ты всегда умел убеждать, — закончила она жестко.
По красивому лицу Рэндольфа Леннокса вновь пробежала судорога.
— Ну что ж, наверное, я это заслужил, — пробормотал он. Элис нервным жестом откинула назад волосы.
— Почему, Рэндольф? Почему ты сказал своему приятелю, что женишься на мне ради денег, когда он спросил тебя о том, чем вызвано твое желание стать моим мужем?
— Потому что это было объяснением, которое он был в состоянии понять. Если бы я попытался рассказать ему о моих чувствах к тебе, Фогерти поднял бы меня на смех. Любовь делает людей уязвимыми. Мне было трудно признаться в своих чувствах даже тебе, а уж говорить о них приятелю, к тому же отнюдь не блещущему ни умом, ни тактом, для меня было делом совершенно невозможным.
Элис смотрела на Рэндольфа с изумлением:
— Так просто?
— Да, так просто, — ответил он с невеселой улыбкой. Глядя куда-то вдаль, Элис подумала, что не может не верить Рэндольфу. Хотя с момента ее бегства и разрыва их помолвки прошло двенадцать лет, ему, вероятно, нелегко было прийти к ней, чтобы повиниться и рассказать, как было дело.
— Не знаю, что это — трагедия или фарс, — сказала она. — Вся моя жизнь потекла по совершенно другому руслу в результате того, что я услышала оскорбление, которое, как выясняется, было произнесено тобой лишь для того, чтобы покрасоваться перед приятелем.
— Из-за моей минутной слабости ты провела двенадцать лет вдали от дома. Я никогда не прощу себе этого и от тебя не жду прощения. Все эти годы я боялся, что именно мои слова стали причиной твоего бегства. Теперь, когда я узнал, что так оно и было, мне, как это ни странно, стало даже как-то легче. — Рэндольф встал с кресла. — Думаю, ты вряд ли захочешь меня снова видеть. Большую часть времени я провожу за городом, так что мне скорее всего удастся устроить так, чтобы наши пути больше не пересекались. Прости меня, Элисон. Разумеется, подобного извинения маловато, когда речь идет о разрушенной жизни, но… это все, что я могу сделать в сложившейся ситуации, — извиниться перед тобой. Элис тоже поднялась.
— Подожди, не убегай. Выпей чаю, — предложила она и прежде, чем Рэндольф успел возразить, позвонила прислуге и отдала необходимые распоряжения.
Элис жестом пригласила своего бывшего жениха снова сесть в кресло. Выслушав его рассказ, она почувствовала неожиданную уверенность в себе.
— В том, что я тогда сбежала из дома, не следует винить только тебя. На моем отце лежит по меньшей мере такая же доля ответственности за это. И теперь, оглядываясь назад, я могу сказать, что мой поступок был глупым ребячеством. — Она грустно улыбнулась. — Однако после того как я совершила его, дала о себе знать гордость Блейкфордов. Я бы скорее умерла, чем вернулась обратно и признала свою не правоту. Если бы в дело не вмешался один… мой друг, меня бы сегодня здесь не было.
Принесли чай. Элис сама разлила его в чашки и предложила Рэндольфу отведать нежнейших пирожных. Ее бывший жених теперь держался намного свободнее, чем поначалу.
Сделав глоток, Элис заговорила снова:
— Ты можешь не мучить себя мыслями о том, что разрушил мою жизнь. Разумеется, мне вовсе не хочется снова стать преподавательницей истории, однако знакомство с миром, расположенным по другую сторону золоченой ограды Карлеона, пошло мне на пользу.
— Ты говоришь это, чтобы снять камень с моей души? — спросил Рэндольф, мрачно глядя на нее.
— Нет. — Элис снова потянулась за пирожным, но передумала: не следовало увлекаться сладким. Она бросила на своего бывшего жениха лукавый взгляд. — Как по-твоему, я похожа на женщину, которой поломали жизнь?
Рэндольф смущенно улыбнулся:
— Ты превратилась в чудную женщину, настоящую красавицу и выглядишь просто великолепно. Я всегда знал, что так и будет.
Элис была не из той породы женщин, которые в подобной ситуации кокетливо склоняют головку набок. Ей еще предстояло научиться с достоинством принимать комплименты.
— Ну а теперь, когда мы обсудили события давно минувших лет, расскажи о себе, Рэндольф, — попросила она, подливая чаю — Ты наверняка женат и обременен семьей?
— Представь себе, нет. Несколько лет я надеялся, что ты вернешься. Я просто не мог смотреть на других женщин. — По лицу Рэндольфа пробежала тень. — В конце концов я сдался и четыре года назад женился. Моя жена умерла во время родов.
— Мне очень жаль, — сказала Элис с неподдельным сочувствием и подумала о том, что одна неосторожно произнесенная Рэндольфом фраза, возможно, искалечила не только ее жизнь, но и его собственную. Она перевела разговор на другую тему, и они еще долго непринужденно беседовали. Элис вспоминала забавные эпизоды своей трудовой жизни, и Рэндольф слушал ее с неподдельным интересом и восхищением.
Уже уходя, он чуть замешкался у двери и, пристально глядя в лицо Элис, сказал:
— Насколько я понимаю, мы уже не сможем начать все сначала?
У него были добрые глаза.
Элис отрицательно покачала головой:
— Это можно было попробовать сделать тогда, двенадцать лет назад, теперь уже поздно.
Рэндольф кивнул, поцеловал ей руку и вышел. Элис поднялась к себе в комнату, печально думая о том, что Рэндольф — весьма достойный мужчина и настоящий джентльмен, который был рожден для того, чтобы стать чьим-то любящим, заботливым мужем. Она искренне надеялась, что судьба еще будет к нему благосклонна. Было, однако, нечто, в чем Элис была уверена на все сто процентов: он совершенно не годился в мужья женщине, которая обладала настолько странным вкусом, что предпочитала повес с дурной репутацией.
Элис расчесывала волосы, собираясь лечь в постель, когда раздался стук в дверь. Догадавшись, что это ее воспитанница вернулась после визита к родителям своего будущего мужа, она крикнула:
— Входи, Мерри!
Мередит, одетая в синее бархатное платье, которое ей очень шло, вошла в комнату и уселась в кресло.
— У Маркхэмов хорошо, а дома лучше, — заявила девушка с озорной улыбкой. — До сегодняшнего дня я никогда не бывала в лондонском особняке Дэрвестонов и даже не мечтала здесь побывать, но для меня дом — это место, где живете вы.
Элис растроганно улыбнулась.
— Может, ты хочешь, чтобы свадебное торжество состоялось здесь? На Маркхэмов это должно произвести впечатление.
— Что ж, стоит об этом подумать. Я напишу Джулиану и выясню, каково его мнение на этот счет. — Мерри состроила милую гримаску. — Но с каким бы нетерпением я ни ждала нашей свадьбы, мне будет очень не хватать наших с вами разговоров.
Элис подумала о том, что ей тоже будет недоставать бесед с Мередит. В ее жизни произошло чересчур много изменений, причем в слишком короткий срок. Со вздохом она присела на кровать.
— Расскажи мне поподробнее, как все было у Маркхэмов. Мерри с удовольствием удовлетворила ее любопытство. Они с Джулианом побывали в имении в Мортоне, где предполагали поселиться после свадьбы. Девушка горела энтузиазмом, говоря о том, как они с мужем будут вести дела и какие реформы проведут. Элис лишь кивала, время от времени вставляя короткий комментарий по поводу той или иной идеи, пока Мерри наконец не спросила:
— А когда вы вернетесь в Стрикленд? Элис помолчала, смущенная этим вопросом.
— Я не собираюсь туда возвращаться.
— А что Реджи будет без вас делать? — спросила Мерри.
— Я ему не нужна. — Элис старалась говорить небрежно, но ее голос предательски дрогнул. — Он ясно дал мне это понять. Мерри уставилась на свою опекуншу в немом изумлении:
— И вы ему поверили?
— А что еще мне оставалось делать? Во-первых, он с самого начала не хотел, чтобы его имением управляла женщина. И потом, мистер Дэвенпорт сам в состоянии с этим справиться.
Мерри бросила на Элис взгляд, полный жалости.
— Да при чем здесь это? Он же с ума по вас сходит. Возможно, вы не нужны ему как управляющая имением, но как женщина еще как нужны!
Элис с ужасом почувствовала, что вот-вот расплачется, и опустила голову. Сев рядом с ней на кровать, Мерри обняла приемную мать за плечи, невольно отметив, что на какое-то время им, похоже, придется поменяться ролями.
— Если я так ему нужна, — с трудом сдерживая слезы, проговорила Элис, — то почему он сказал мне, что мой дом не в Стрикленде?
— Просто он проявил совершенно неуместное в данном случае благородство, — спокойно объяснила Мередит и, видя, что после этих ее слов Элис удивленно вскинула голову, продолжала:
— Элис, вы самая умная женщина, которую я когда-либо встречала, но вы, к сожалению, совершенно не разбираетесь в мужчинах и не понимаете смысла их поступков. Реджи вас по-настоящему любит и потому изо всех сил старается сделать все, что в его силах, для вашей пользы — как он ее понимает. Учитывая ваше происхождение и его подмоченную репутацию, поступок Реджи можно истолковать как попытку отойти в сторону, чтобы не мешать вам сделать более подходящую партию.
— Чепуха! — не удержавшись, бросила Элис.
— Нет, не чепуха.
Элис открыла было ррт, чтобы возразить, но ничего не сказала. В глубине души она была уверена, что их с Реджи чувства были взаимными, — до того момента, когда она рассказала историю своей жизни. Стоило Дэвенпорту понять, кто такая на самом деле мисс Элис Уэстон, его поведение изменилось, и она, ослепленная неуверенностью в себе, решила, что ошибалась, приписывая Реджи какие-то нежные чувства.
Элис нахмурилась. Неужели Реджинальд Дэвенпорт в самом деле считал, что не достоин ее? Поразмыслив над тем, как выглядел бы их брак в глазах общественного мнения, она вынуждена была признать, что Реджи имел определенные основания так думать. Пожалуй, она в самом деле слишком легко согласилась на навязанный ей Дэвенпортом отъезд из Стрикленда.
Элис посмотрела на свою воспитанницу и прищурилась:
— Ты в самом деле уверена, что Реджи ко мне неравнодушен и относится ко мне… не только как к другу?
— Я вам гарантирую, что это так. Вы сами не раз говорили, что я обладаю природным даром понимать мужчин. Как он на вас смотрел, когда вы не могли этого заметить!.. — Мерри покачала головой. — Словно вы были даром небес, его последней надеждой.
— Правда? — изумленно переспросила Элис.
— Бог свидетель, — торжественно произнесла Мередит. — Рядом с вами он забывал обо всем. Честно говоря, у меня частенько возникало ощущение, что он готов схватить вас в охапку, отнести к себе в комнату и запереться там с вами на неделю.
Элис покраснела — Реджи и сам говорил ей нечто в этом роде.
— Тебе не следует говорить о таких вещах, — заметила она, погруженная в собственные мысли.
— Между прочим, я вот-вот выйду замуж, — заметила Мерри. — Я учусь держаться и разговаривать как опытная замужняя женщина.
Элис невольно улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с ее губ. Если Мерри права, думала она, то ведь Реджи может снова запить. Эта мысль была для нее невыносима — тем более что она знала, каких трудов стоило Дэвенпорту отказаться от употребления спиртного.
Вскочив с кровати, она подошла к комоду и открыла один из ящиков.
— Что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Мередит.
— Паковать вещи, чтобы ехать в Стрикленд.
— Но не можете же вы отправиться туда на ночь глядя, — рассмеялась девушка.
Элис на секунду остановилась.
— Я вполне могла бы уехать прямо сейчас, но думаю, что мне не следует этого делать, — сказала она. — Я должна поговорить с отцом. Ничего не случится, если я отправлюсь в Стрикленд завтра утром, — добавила она, искренне надеясь, что не ошибается.
Мередит перевернулась на живот, подперев подбородок руками. Сейчас она больше походила на шаловливого мальчишку, чем на благовоспитанную молодую леди.
— Должна ли я проинструктировать вас, каким образом следует попытаться убедить Реджи примириться с неизбежным? — спросила она с самым невинным видом.
— В этом нет необходимости, — улыбнулась Элис. — Если ты в самом деле уверена, что он любит меня, у меня найдутся весьма эффективные меры убеждения.
Мередит одобрительно кивнула. Теперь, когда Элис шла по его следу, у Реджи не было ни единого шанса на спасение, хотя он, Мерри в этом не сомневалась, и не стал бы спасаться от нее бегством.
Когда Элис объявила отцу, что намерена на неопределенный срок вернуться в Стрикленд, ее слова не привели герцога Дэрвестонского в восторг. Их разговор происходил в кабинете герцога, обставленном с поистине королевской роскошью.
— Все дело в Дэвенпорте, не так ли? — мрачно осведомился он.
— Да. Я уехала слишком поспешно. — Элис расхаживала по комнате взад-вперед, ей явно не терпелось поскорее отправиться в дорогу. — Мы с Реджи не закончили кое-какие дела.
— Элисон, как ты можешь бросить все ради того, чтобы отправиться к человеку с самой отвратительной репутацией, какую только можно себе представить? — спросил Дэрвестон довольно резко. — Разве у тебя нет гордости?
— Разумеется, есть, — ответила Элис, немного подумав. — Но когда речь идет о Реджи, я о ней забываю.
Герцог поджал губы.
— Он женится на тебе?
— Надеюсь, — сказала Элис, надевая перчатки. — Но я не буду на этом настаивать.
Пожалуй, это было сказано чересчур откровенно. Лицо герцога стало цвета старого портвейна.
— Ты знаешь, что я могу лишить тебя наследства, — прорычал он. — Мой титул и мое состояние могут перейти к дочери только в том случае, если я сочту, что она этого достойна. Я всегда считал, что младший брат Джорджа Блейкфорда вполне заслуживает того, чтобы стать герцогом. Учти, я могу сделать наследником его.
— Выбор наследника — это твоя забота, — сказала Элис, глядя отцу прямо в глаза и нисколько не пасуя под его взглядом. — Однажды я уже отказалась от всего этого. — Она обвела рукой роскошную обстановку кабинета. — И доказала, что вполне в состоянии сама себя обеспечить. Неужели ты думаешь, что заставишь меня покориться твоей воле сейчас, если не добился этого, когда мне было восемнадцать?
По лицу герцога было видно, что в его душе борются противоположные чувства. Ощутив прилив жалости к отцу, Элис подошла к нему и поцеловала в лоб.
— Отец, давай не будем ссориться. Я слишком по тебе скучала.
— Я тоже очень скучал по тебе, девочка, — ответил Дэрвестон, часто моргая. — Но почему ты не можешь выйти замуж за кого-нибудь вроде лорда Рэндольфа? Он весьма достойный человек, и он снова сделает тебе предложение, стоит тебе только этого захотеть.
— Я знаю, но он для меня слишком хорош. — Элис озорно улыбнулась. — Я наверняка сделала бы его подкаблучником.
— Думаю, он не стал бы против этого возражать.
— Да, но меня это не устраивает. Мне не нужен муж, который будет ходить передо мной на цыпочках, точно так же как и какой-нибудь грубый мужлан, который попытался бы время от времени задать мне трепку. Что же касается Реджи, то он не нравится тебе потому, что вы с ним слишком похожи. До меня дошли кое-какие истории о твоей бурной молодости. Если не считать того, что твое состояние больше состояния Реджи на добрый миллион фунтов, вы с ним совершенно одинаковы, как две горошины из одного стручка.
— Не пытайся меня разжалобить, дорогая, — фыркнул герцог, безуспешно стараясь подавить улыбку. — И потом, миллион фунтов — это значительная разница.
— Значительная, это верно, — согласилась Элис. — Но не существенная.
Поцеловав отца на прощание, она вышла из кабинета.