Долго учить летчиков 2-й эскадрильи мне не пришлось. На следующий день прилетел полковник Романенко и объявил, что командир 3-й эскадрильи гвардии майор Рождественский примет отдельную эскадрилью, а на его место назначен я.
Руководители полка молчали. Потом майор Ройтберг, вопреки рапорту оставленный в должности начальника штаба и давно работавший с Иваном Георгиевичем Романенко, вздохнув, сказал:
- Может, Голубеву немного полетать в заместителях, присмотреться и тогда уж... Он и по званию лейтенант, а в 3-й эскадрилье командиры звеньев старшие лейтенанты и капитаны. Какой же у него будет авторитет?
- Петр Львович, - ответил Романенко, - ты хорошо знаешь, что авторитет на войне определяют не звания, а знания. И то, как кто умеет воевать и воспитывать подчиненных. Нам нужны в первую очередь активные, владеющие новыми приемами боя командиры. Вот давайте и начнем подбирать с 3-й эскадрильи, там лучшие самолеты, и она может стать ведущей во всех отношениях. Пойдемте, товарищ Михайлов, представим личному составу нового командира.
На южной опушке под густыми елками капитан Г. Д. Пахомов - адъютант эскадрильи - построил личный состав.
Ни для кого не было секретом, что командир эскадрильи уходит на повышение, а вот кто будет вместо него, пока никто не знал. Летчиков, конечно, волновало, назначат ли командира из своих или пришлют "варяга"?
Дежурный, торчавший поодаль на тропинке, идущей с поля, заметил нас и тотчас дал знать своим: "Товарищ майор, идут!"
- Эскадрилья, смирно! - подал команду Рождественский и подошел к полковнику с рапортом.
Романенко поздоровался, взгляд его обежал строй от фланга до фланга. Летчики стояли в два ряда, в середине - техники и механики, а дальше мотористы, оружейники...
Командир бригады о чем-то перемолвился с командиром и комиссаром полка. Позади них, стараясь унять волнение, стоял я. Достаточно было взглянуть на лица летчиков, чтобы понять: мое назначение для всех - гром среди ясного неба. Они слушали полковника Романенко, дававшего краткую характеристику новому командиру эскадрильи, не сводя с меня глаз.
Я встретился взглядом с лейтенантом Анатолием Кузнецовым, недавно назначенным в эскадрилью штурманом, его приветливое, открытое лицо вернуло спокойствие.
Заканчивая короткую речь, Романенко подчеркнул:
- Товарищи, обстановка в полку все еще сложная, тяжелая, и вы это знаете лучше меня. Ваша эскадрилья имеет лучшие самолеты И-16. Командиром вам назначен невысокого звания, но умелый, опытный человек, продолжатель боевых традиций героев начала войны Антоненко и Бринько. Командование бригады и полка надеется, что именно 3-я эскадрилья станет первой сбивать любого воздушного врага и в первую очередь "мессеров"-"охотников". Желаю всем вам боевых успехов во имя нашей Родины. Товарищ Голубев, знакомьтесь с личным составом, а мы пойдем в другие эскадрильи.
С этой минуты я командир, головой и сердцем отвечающий за каждого, кто стоит сейчас передо мной. Я, новый здесь человек, должен найти в коллективе свое место. И сделать это, не теряя времени.
Я тотчас вызвал из строя и попросил подойти ко мне комиссара капитана И. П. Никанорова, заместителя командира А. И. Агуреева, адъютанта капитана Пахомова, военинженера 3-го ранга А. Д. Ярового, штурмана лейтенанта А. И. Кузнецова и секретаря парторганизации командира звена старшего лейтенанта П. П. Кожанова.
Уже одно то, что все были названы мною по фамилии и званию, произвело некоторое впечатление. Правда, представились они несколько натянуто, сохраняя замкнутый вид. Лишь рукопожатие Кузнецова было по-дружески крепким.
Потом мы обошли довольно пестрый строй. Люди были одеты кто во что, оружие у некоторых висело сбоку на удлиненных ремнях, как у матросов в период революции и гражданской войны, у иных проушины кобуры прямо на ремне. Не желая на сильном морозе наводить уставной порядок, я не стал делать замечаний, но приказал командирам звеньев опросить личный состав, какие есть вопросы, просьбы к командованию эскадрильи, и после окончания рабочего дня доложить мне.
Это приказание выполнить было непросто. Командиры звеньев знали своих летчиков, а технический состав - далеко не весь. Это было видно по их замешательству.
Я спросил адъютанта:
- Разве личный состав не закреплен за звеньями и службами?
- Был закреплен, товарищ лейтенант, - делая ударение на слове "лейтенант", ответил адъютант и, чуть помедлив, добавил: - Что поделаешь, война! Частые выходы самолетов из строя и потери заставляют без конца тасовать технический персонал. У нас командиры звеньев отвечают только за летчиков, а старшие техники за технический состав.
- Здорово у вас, товарищ капитан, устроено! Прямо-таки федерация в звеньях, - невольно съязвил я, но, хорошо понимая, что новых командиров, начинающих с ходу наводить уставные порядки, считают солдафонами, решил на следующий день сделать два-три боевых вылета с разными летчиками. Посмотреть их в воздухе, а потом уж браться за дисциплину.
Вечером в беседе с командирами звеньев я пытался уяснить личную подготовку каждого, а также летчиков звена. Выяснилось, что тактика противника, его самолеты и зенитные средства изучаются поверхностно, от случая к случаю, боевые возможности самолета И-16 занижаются, взаимодействие и, наконец, само ведение воздушных боев и нанесение штурмовых ударов носят шаблонный характер.
В большинстве своем летчики хотят воевать на самолетах с лучшими тактико-техническими данными и ждут, когда повезет.
После беседы я сообщил командирам звеньев, что начинать придется с более тщательной подготовки к каждому боевому вылету.
- Задание инженеру эскадрильи - за ночь на двух самолетах установить рации. На остальных - в течение трех суток.
В эти же дни всем летчикам изучить рацию и особенности настройки ее на земле и в воздухе.
Я ожидал, что инженер Яровой ответит мне: "Есть, товарищ командир!" Но тот затянул давно знакомое:
- Мы уже несколько раз ставили приемники и передатчики, а все без толку, говорят, что они своим свистом мешают летчику и утяжеляют самолеты.
- Летчики, - перебил я его довольно резко, - не используют радиосвязь потому, что их этому не научили. А выполнение моего приказания я проверю утром лично, товарищ Яровой!
Перед ужином доложил комполка о приеме эскадрильи и спросил, есть ли на завтра какие задания. Оказалось, что на следующий день каждая эскадрилья должна выполнить по одному вылету на штурмовку войск в районе Погостья.
Я попросил командира дать моей эскадрилье первый вылет и третий, чтобы проследить за действиями летчиков в этом наиболее трудном виде боевых действий. Подполковник согласился, предупредив меня, что зенитный огонь в районе Погостья очень сильный.
Вечером в землянке, в которой жили командир, комиссар и адъютант (она же являлась и КП эскадрильи), при свете двух сделанных из снарядных гильз коптилок я занялся подготовкой предстоящих вылетов.
На листах бумаги цветными карандашами начертил несколько схем нанесения удара по объектам врага, предварительно изучив конфигурацию линии фронта, расположение зенитных средств - об этом имелись разведданные, - а также определил порядок взаимодействия в группах на различные случаи боя, способы нанесения ударов и действия при возвращении на аэродром. Часы показывали одиннадцать, а комиссара и адъютанта все еще не было. Меня это удивило, и я решил пройтись, поискать их.
У добротно срубленной землянки невольно остановился: оттуда несся нестройный говор. Среди прочих различил громкие голоса инженера Ярового и моего заместителя Агуреева. Прислушался: ну конечно же, речь шла о моем назначении на пост командира.
Не хотелось мешать бурным разглагольствованиям старших по званию, оказавшихся младшими по должности, их тоже можно было понять, - но тут до меня четко донеслись слова капитана Агуреева:
- Пусть летает с сержантами, а я завтра подаю рапорт о переводе в другую эскадрилью. Или в другой полк!
Я распахнул дверь. В накуренной землянке собрались все командиры звеньев, был тут и комиссар эскадрильи. Мое появление внесло некоторое замешательство, воцарилась неловкая тишина.
- Хорошо, что застал вас в полном сборе, - сказал я как ни в чем не бывало. - Утром первыми полетим на штурмовку в район Погостья. К сожалению, самолетов в эскадрилье вдвое меньше, чем летчиков, поэтому нам дают два вылета. Состав групп и порядок выполнения задания объявлю завтра. Летчикам полка сообщать не стоит, пусть спокойно отдыхают. Вам тоже советую проветрить землянку и спать. Товарищ Яровой, в шесть утра ожидаю вашего доклада о подготовке самолетов. Надеюсь, восемь И-16 из девяти будут в строю. Остальные вопросы, которые возникли у вас, решим после полетов. Доброй ночи!
Я вышел из землянки, не закрыв за собой дверь. Капитан Пахомов, видимо, вспомнив свои адъютантские обязанности, обогнал меня и побежал к разбросанным там и сям землянкам, где, должно быть, тоже еще бодрствовали по той же причине.
Летный день начался с построения сразу после подъема, а не после завтрака, как обычно. Многим это показалось ненужным новшеством. Приняв доклад адъютанта, я поставил общую боевую задачу на светлый период суток и поблагодарил технический состав за подготовку восьми самолетов. Одновременно объявил, что запрещаю летному составу, входящему в боевой расчет, вылетать на задание в кожаных регланах с меховой поддевкой и в меховых комбинезонах, потому что они делают летчика в кабине неповоротливым, затрудняют осмотр задней полусферы. Вместо меховой поддевки - такая же безрукавка, а на шею шелковый шарфик, такая форма неоднократно проверена в боях и признана наиболее удобной.
Почти месяц дрались войска 54-й армии за железнодорожную станцию и деревню Погостье. В конце января и в начале февраля с аэродрома Новая Ладога я несколько раз летал в тот район на штурмовку. Нелегко приходилось, и все же ни один, пожалуй, из вылетов с начала войны не волновал меня так, как этот, двести сорок пятый, к которому я сейчас готовил восьмерку из только что принятой эскадрильи. Нужно было, избегая безрассудного риска, доказать и менее опытным летчикам, и старшим по званию, страдающим сейчас от душевной обиды, что эскадрилья доверена человеку, умеющему воевать. Иными словами, на карту был поставлен авторитет.
До вылета оставалось полтора часа. На войне это большое время, и я успел со всем летным составом разобрать основные этапы боевого задания, действия эскадрильи, продуманные мною вчера вечером.
Определяя состав группы, я исходил из необходимости проверить в первом вылете действия летчиков звена управления и командиров звеньев, а во втором - наиболее подготовленных сержантов.
Наши войска в жестоких боях наконец взяли станцию Погостье, насыпь железной дороги и половину деревни, расположенной за нею. Вторая половина деревни стала нейтральной полосой. Немцы, располагаясь полукружием по опушке леса, превращенной в сплошные блиндажи и доты, сумели остановить наши войска.
Тяжелая артиллерия врага находилась километрах в восьми южнее и юго-западнее Погостья, систематически обстреливала наши войска и особенно позиции артиллерии, поддерживающей пехоту и танки.
Вместе с авиацией фронта и штурмовиками флота мы должны были подавить дальнобойную артиллерию врага.
У нас с лейтенантом Кузнецовым был опыт борьбы с такой артиллерией еще со времен Ханко. И сейчас, объясняя летчикам задачу, я постарался его использовать.
- Линию фронта пересечем в районе Малуксинских болот на высоте десяти пятнадцати метров, уйдем километров на сорок за линию фронта и выйдем на артпозиции с тыла и тоже на предельно малой высоте. Первый удар, а он должен быть только внезапным, нанесем с высоты не более четырехсот пятидесяти метров. Оглядев притихших летчиков и давая им возможность осмыслить услышанное, продолжал: - Позиции батарей будут хорошо видны по темным конусам на снегу, направленным широкой стороной в нашу сторону. Пуск РС-82 производить прицельно с дальности не более трехсот - четырехсот метров по дворикам орудийных позиций. Они будут находиться метрах в десяти от вершины закопченного порохом снегового треугольника. И старайтесь атаковать орудие парами. Ясно?