- Беда наша в том, что долго "ходят" такие вот наградные листы по высшим инстанциям. Часто бывает, что боевой орден не находит своего хозяина-героя. И говорим мы тогда перед строем громкие, оправдывающие "хождение" слова: "Летчик Петров... посмертно награжден боевым орденом... Его имя и подвиг мы будем хранить в своих сердцах..." Но я думаю, Егор, это все же не главное. Сбивали же летчики по десятку и более самолетов врага в сорок первом без наград и погибали, не теряя моральных сил. Раз ты зашел, то давай уточним один момент боя нашего звена. Я об этом умышленно не говорил на проведенных сегодня разборах.
Костылев широко раскрыл глаза и ждал.
- Помнишь, в четвертой атаке правее тебя оказались два "фиата". Ты дал команду ближнего к нам атаковать Федорину, и ведомый сбил его. А ведь можно было тебе, парой, сразу атаковать обоих...
На лице Егора появилась смущенная улыбка.
- Момент был подходящий... Конечно, я мог бы сбить и второй самолет в этом бою - дело заманчивое, но понимаешь, Василий, не уверен был в твоем ведомом - Селютине. Летчик молодой, всего третий раз в бою, вдруг недосмотрит, проглядит атаку по тебе, а я окажусь далеко в стороне. А так мне хорошо были видны действия Федорина и твоя пара. Пусть стервятник поживет до следующего боя, - с иронией закончил Костылев.
- Я в этом тебя не упрекаю, действовал ты правильно. В тот момент я тоже понял, что постоянное стремление к взаимной выручке в бою - лучшее качество летчика - ты прекрасно сохраняешь. Поэтому я и приказал командиру третьей и начальнику штаба с завтрашнего дня допустить тебя водить звено. С этим звеном будешь нести и боевое дежурство.
Егор поднялся с табуретки, потер левой ладонью лоб - это его привычка, когда он хочет открыть душу товарищу.
- Спасибо, дорогой друг. А не рановато ли ты поднимаешь меня в должности? Поймут ли вышестоящие начальники? Ведь я же штрафник, не положено командирские должности занимать.
- Ничего, Егорушка, отвечать будем вдвоем, совместными боевыми вылетами на самые трудные задания. Согласен?
- Согласен, еще бы не согласен... - ответил Костылев.
- Ну, а теперь бери вот этот лист бумаги, конверт, пиши мамочке во дворец письмо. Сообщи: "Скоро не только пролечу над крышей, но и сам заявлюсь, обниму родную, выдержавшую все тяжкие испытания".
Мы крепко пожали друг другу руки. Егор остался здесь же писать письмо родным...
...А вскоре настал день, когда я написал в адрес командования авиацией Балтийского флота официальный документ о Егоре Костылеве. В нем было краткое перечисление его боев, побед и, конечно, оценка поведения, а также представление к восстановлению в офицерском звании, и, понятно, речь шла о возвращении всех наград, в том числе и Золотой Звезды...
Плохо закончился отпуск
27 апреля весь полк тепло встретил своего командира подполковника Борисова. Выписался он из госпиталя, не закончив лечение. Правая рука висела на повязке, пальцы едва шевелились.
- Что вы мне, калеке, такую встречу закатили? - улыбаясь, сказал Борисов после моего короткого рапорта о состоянии полка. Потом он поздоровался со всеми, а меня поздравил с присвоением звания майора и всех с большими успехами.
Вечером, после возвращения от командира бригады, Борисов, грустный и озабоченный, детально заслушал меня, начштаба, своего заместителя по политчасти, старшего инженера, командиров и замполитов эскадрилий. Он понимал, что еще долгое время не сможет принимать непосредственное участие в боевых вылетах. Поэтому старался вникнуть во все, что могло влиять на поддержание высокого боевого и морального уровня личного состава.
29 апреля на своем "старичке" И-16 с номером 33 на борту я заступил на ночное дежурство. Ночь оказалась беспокойной. Все три летчика-ночника, в том числе и Петр Кожанов, вновь приступивший к полетам после излечения от ожогов, сделали по два вылета на штурмовку немецких прожекторов, расположенных вдоль берега от Стрельны до Петергофа, освещавших наши легкие ночные бомбардировщики У-2, которые наносили "беспокоящие" удары по фашистским войскам на переднем крае.
Наблюдая за вражеским зенитным огнем и скользящими по небу лучами прожекторов, мы отдавали должное мужеству и героизму пилотов, летавших на беззащитных тихоходах. Они, как мотыльки в свете фар автомашины, медленно плыли в разные стороны. У-2 даже и не пытались уходить из луча прожектора. Знали, конечно, что сделать это при скорости 100-120 километров и на высоте 1000-1500 метров почти невозможно.
Желая спасти как можно больше У-2, мы в это время одиночными "ишачками" на высоте 700-800 метров носились над позициями врага и довольно успешно штурмовали прожекторные установки. Но были случаи, когда поврежденные зенитным огнем "мотыльки" садились к нам на аэродром. И с какой душевностью они благодарили нас за боевую выручку...
Так произошло и в эту ночь. Из севшего на вынужденную посадку самолета вылезли два летчика. Оба удивительно маленького роста. Их У-2 был изрешечен десятками пробоин, куски перкаля, которым обтянут весь самолет, болтались большими и малыми лоскутами. Услышав голоса и увидев сосредоточенные лица, наши пилоты и техники поняли, что это девушки. Совсем юные, лет двадцать двадцать два. Они представились, и гвардейцы-истребители узнали, что по соседству базируется недавно сформированная эскадрилья ночных бомбардировщиков, полностью состоящая из женщин - инструкторов аэроклубов.
- Что-то многовато дырочек привезли, - сказал после осмотра самолета инженер Бороздин. Он был холостяком, и полушуточный разговор с симпатичными героинями неба для него был особенно приятен.
- А вы кто будете? - серьезно спросила одна из них.
- Инженер третьей эскадрильи капитан технической службы Михаил Бороздин.
Узнав должность и звание, девушка приложила руку к шлему и четко отдала рапорт:
- Старший сержант Николаева - командир экипажа, штурман - сержант Крылова, боевое задание выполнили, на ваш аэродром сели вынужденно, мотор начал давать перебои. Нам нужно найти кого-нибудь из полкового начальства, понижая голос, продолжала летчица.
Ей было жарко, щеки и лоб покрылись испариной, она сняла меховой шлем. У нее были коротко подстриженные светлые волосы, по-мальчишески взлохмаченные.
- Мы просим, чтобы о нас сообщили в часть и к утру подремонтировали мотор, а остальное выдержит, перелетим на свою полевую площадку, там все исправят.
Вокруг девушек-пилотов собиралось все больше людей. Каждый хотел посмотреть на истерзанный У-2 и, конечно, на его экипаж, спросить, как произошло, что они даже не ранены.
Бороздин указал на лучи двух посадочных прожекторов и сказал:
- Один из начальников сейчас будет здесь. Вон заходит на посадку заместитель командира полка майор Голубев. Он вылетал вас выручать штурмовал прожектора. На это задание наши летчики летают уже несколько ночей и сегодня с наступлением темноты сделали семь боевых вылетов. Вот ему и выскажите свои просьбы. Но могу заранее сказать, что самолет требует большого ремонта. Так что Первое мая праздновать вам придется с гвардейцами Балтийского флота. - И шутя добавил: - А может, и совсем оставят вас в нашем полку. У нас не хватает одного экипажа на связной самолет.
Девушки переглянулись, быстро пошли к своему самолету и начали, подсвечивая фонариком, осматривать повреждения самолета. Они хотели сами убедиться, можно ли быстро отремонтировать их израненную машину.
Минут через тридцать после посадки на КП эскадрильи передо мной стояли девочки-пилоты, чудом не сбитые вражескими зенитками.
Они были потрясены повреждениями самолета, которые увидели при его осмотре. Теперь их лица были бледны, а пальцы рук мелко дрожали.
Я предложил им посидеть на диване, успокоиться, подождать прихода инженера полка по ремонту. Нежданные гостьи молча и внимательно прислушивались к моему телефонному докладу начальнику штаба бригады о выполнении штурмовых ударов по средствам ПВО врага в районе действия фронтовых "тихоходов". Потом их внимание переключилось на красочные, хорошо оформленные схемы. Но больше всего их заинтересовала большая схема: "Противозенитный маневр истребителей на различных высотах и скоростях полета при нанесении бомбовых и штурмовых ударов по наземным объектам противника и по кораблям в море". Заметив сосредоточенность притихших летчиц, я спросил:
- Понимаете, чему учат эти настенные плакаты? Вот уже несколько раз я наблюдаю, что ваши У-2, попавшие в лучи прожекторов, совершенно не делают противозенитного маневра. Хотя У-2 самолет тихоходный, но все равно правильный противозенитный маневр в два-три раза снижает вероятность поражения. Вас этому учат в эскадрилье?
Девушки молчали.
- Ну, если не учат, то возьмите один комплект таких плакатов на память от моряков, они могут вам пригодиться.
- Спасибо, товарищ майор! Наша эскадрилья всего два месяца как воюет. Летаем с полевой площадки и живем в зимних палатках. Учебной базы пока нет. Все время меняют место базирования. Будем очень рады, если дадите схемы, ответила сержант-штурман.
Распахнулась дверь на КП, и с веселым шумом буквально влетели Кожанов, Бороздин и здоровый детина, прозванный почему-то Нехай, майор технической службы Сергей Федорович Мельников - старший инженер полка по ремонту.
Кожанов сиял, как месяц в морозную ночь. Он, не видя окружающих, принял стойку смирно и весело, громко доложил:
- Товарищ майор! Гвардии капитан Кожанов боевое задание выполнил! Расстрелял два прожектора и два спаренных "эрликона", а остаток боезапаса наобум выпустил по траншеям на берегу залива. Одновременно докладываю: прилетевший сейчас "почтарь" привез мне самую большую радость - письмо, которое я ждал почти два года. Жена и дочь живы!
Охваченный порывом радости, Петя размахивал маленьким конвертом.
Радость Кожанова передалась и нам, знавшим, что его семья осталась на курской земле, захваченной фашистами. Даже девушки-пилоты, впервые видевшие капитана, встали с дивана и смотрели на счастливца, нежно улыбаясь, забыв о своем потрясении.
- Ну вот, Петро, и пришло твое долгожданное счастье, благодари "бога войны" - артиллерию и "царицу полей" - нашу пехоту за освобождение районов Курской области.
Я крепко обнял боевого друга.
- Кончились сегодня твои боевые вылеты, Петр Павлович. Дам в твое распоряжение двух героинь, сведешь их в столовую, накормишь, проводишь до "женской часовни" (такое наименование носил большой склеп с изящным крестом на Петровском кладбище, переоборудованный в общежитие девушек, работавших в столовой и на узле связи). Они должны успокоиться, поспать, да и тебе тоже неплохо часок вздремнуть. Утром пойдешь к командиру полка, представишь рапорт с просьбой выехать на неделю на побывку к жене и дочери, - сказал я.
- Рад, Василий Федорович, составить компанию милым ночным ласточкам, ответил Кожанов.
- Ну, а что скажут технические боги, как ветеран авиации У-2 себя чувствует? - спросил я инженеров.