- Егор, прикрой всем звеном "Двадцать пятого" до посадки.
- Понял! - ответил Костылев и кинулся наперерез вражеским истребителям.
Помощь его была своевременна. "Фокке-вульфы", увлекшись легкой добычей, проглядели "лавочкиных", и Егор почти в упор сбил одного из них. И сразу доложил:
- "Тридцать третий"! Один сбит, "пешка" (так мы называли в шутку самолет Пе-2) заходит на посадку. Сейчас догоню.
Но догнать он не успел. На пути, в районе южнее острова Биорки, он разогнал группу финских истребителей "брустер", спешивших на перехват нашей группы. Но увеличить счет сбитых в этой схватке самолетов врага его звену не удалось, кончился боезапас.
Трудное боевое задание завершилось успешно. Наша десятка надежно прикрыла пикирующие бомбардировщики, уничтожившие крупный транспорт в сильно защищенном порту Котка. Не имея численного равенства с истребителями противника, мы без потерь сбили четыре самолета (три ФВ-190 и "фиат"). Теперь боевой счет полка дошел до 299. Настала очередь и трехсотой победы.
Разбор этого боевого задания был проведен в присутствии всего летного состава полка. Сразу после разбора я послал срочное ходатайство о снятии судимости с Костылева и восстановлении его в воинском звании капитана.
В этом представлении были указаны все боевые успехи за период пребывания краснофлотца Костылева в полку, и особенно в выполнении задания при потоплении крупного вражеского транспорта в порту Котка.
В этот напряженный день к себе в каморочку я вернулся около одиннадцати часов вечера. Усталость была велика. Но радовали успехи дня и то, что трехмесячное лечение травами и корешками оказалось успешным. Почти полностью исчезли боли под ложечкой и в правом подреберье, стал лучше аппетит, прекратились кошмарные сны. Неужели и я, как вся страна, перешел на второе дыхание и твердо продолжаю путь к финишу? Спасибо вам, дорогие старушки, за те знания и житейский опыт, которых иной раз не хватает и дипломированным медикам. В знак сегодняшней победы и некоторого улучшения здоровья позволил себе за ужином выпить положенную норму водки. А сейчас нужно посидеть, подумать о завтрашнем дне.
Раздеваясь, я увидел любительскую семейную фотографию, вделанную в картонную, стоящую уголком рамочку. Мне казалось, что десятимесячная Галочка смотрит и боится меня. А рядом с фотографией - мой квартирант Василий Иванович спокойно ждет положенный ему сухарик и глазами-бусинками следит за моей рукой. Пришлось сразу достать из кармана белый сухарь, положить на стол и пригласить зверька к ужину...
- На, глазастый, кушай, а если сил хватит, тащи сухарь на подоконник за штору.
И он, как будто понимая сказанное, забегал вокруг сухаря, силясь утащить его. Но сил не хватило. Я взял сухарь, положил за шторку, куда и шмыгнул мышонок.
Сев на стул, несколько минут я молча смотрел на фото дочери. Мысли унесли меня туда, где Галочка да, наверное, и отец с матерью, и Сашенька уже спят. Я достал из рамочки фотографию и красными чернилами написал:
"Милая доченька, за твое будущее сегодня уничтожил еще одного гада". Положив ручку, вслух сказал:
- Теперь на твоем фото будут записаны все мои победы над врагом.
Теперь, через много лет, когда ты стала пенсионером, а я имею внуков и правнуков, могу рассказать, что под огонь пушек командира гвардейского истребительного полка, Героя Советского Союза попал и командир лучшего, 2-го полка 54-й эскадры майор Эрих Рудоффер, награжденный за 176 побед высшей наградой Германии - Рыцарским Крестом с дубовыми листьями и мечами.
Но смерть миновала его, над Финским заливом на высоте 700-800 метров он покинул самолет на парашюте и оказался в воде недалеко от берега. Счастливца подобрали финские рыбаки и доставили на аэродром, где в этот день он отпраздновал свое поражение и новое награждение.
Счастливая звезда светила Рудофферу до конца войны. На его счет было записано 222 победы. Он 19 раз покидал самолет с парашютом, имел ранения. Возможно, не раз скрещивались наши огненные трассы. Но узнать об этом можно было бы только при личной встрече.
За дверью послышались шаги. Вошел начальник штаба майор Бискуп.
- Простите, что поздно, нужно сегодня отправить несколько срочных документов. Ночью связной самолет отвезет их в Новую Ладогу.
- Давайте, Петр Игнатьевич, подпишу.
Майор Бискуп взял подписанные документы, вздохнул, сел на табуретку, повернул в свою сторону рамочку с фотографией.
- Симпатичный ребенок. Вопреки народному бедствию растет и будет расти новое поколение. А у нас с Диной пока детей нет и, наверное, не будет, - с грустью сказал Бискуп.
Прощаясь, он задержал мою руку.
- Василий Федорович, помогите мне быстрее освоить самолет и войти в боевой строй.
- Я, Петр Игнатьевич, способности старого гангутца знаю, помню и лихую вашу штурмовку в сорок втором году неприступного, как вам казалось, аэродрома Гатчина. Но, откровенно говоря, предпочел бы иметь хорошего штабника, а не летчика. Работа эта большая, трудная. Штаб цементирует весь уклад наземной жизни в авиации, готовит победу в воздухе. И сочетать штабную нагрузку с систематическими полетами на боевые задания могут немногие. У нас есть способные сошедшие с летной работы офицеры, обладающие склонностями к штабной службе, а их посылают на тыловые должности. Беритесь как следует за работу штаба, а в боевой строй я вас введу чуть позже, как закончим этот кропотливый период с последним пополнением. Кстати, могу сообщить, что сегодня майор Шмелев умело отбил нападение ФВ-190, атаковавшего меня с удобной позиции. А надеяться, Петр Игнатьевич, что летчиков со слабыми нервами и желающих во что бы то ни стало сохранить себя невредимыми в полку не будет, нельзя. Слетал я дважды с молодежью и один раз с Банбенковым и заметил, что наш новый комэск в строю группы стремится занять место там, где его самолет прикрыт идущим сзади, а не там, откуда лучше наблюдать за воздушной обстановкой. А вот младший лейтенант Зайцев, кажется, оправдывает свою фамилию. Как только сделаешь резкий маневр без предупреждения по радио, бросается под строй или во внутреннюю сторону разворота. Летает этот пилот напряженно, видимо, боится внезапной атаки. А на земле он выглядит смельчаком, да и "Ла-5" владеет хорошо.
Вчера вечером у меня был длительный разговор с хорошо всем известным гангутцем, отличным воздушным бойцом, отважным человеком Иваном Твороговым. Он после происшедшей с ним аварии потерял уверенность в себе и убедительно просит перевести в авиаучилище инструктором или послать на курсы командиров эскадрильи.
Я обещал ему. Поэтому прошу сказанное мной пока оставить при себе. А на курсы придется его послать - пусть утихнут последствия травм и потрясений, их на его долю выпало очень много. Вам надо уже сейчас подготовить на Творогова документы. Я подпишу. И на днях он уедет. Жаль терять такого замечательного воина и откровенного человека. Он за два года войны сделал для Родины много. Его наградили орденом Красного Знамени и орденом Ленина...
- Спасибо за чуткость и бережное отношение к подчиненным, я полностью согласен с вашими мыслями и решением, - сказал на прощание майор Бискуп.
Вечером, обдумывая план работы следующего дня, и особенно утром я понял, что стремление летчиков сбить трехсотого превзошло все ожидания. Комэски, многие командиры звеньев и пилоты искали возможность вылететь на любое задание. Были предложения в этот день организовать вылеты пар и звеньев на свободную "охоту" в районы финских и немецких аэродромов.
Еще в юности, когда я увлекался рыбалкой и охотой, мне не раз приходилось слышать пословицу: "Сороковой медведь - роковой". Эта пословица повлияла и на мое решение. Горячка была ни к чему. Я запретил облет района с молодежью, опасаясь, что кто-то из ведущих "стариков" ввяжется в неравный бой и мы понесем потери. Отклонил просьбы о свободной "охоте", хотя мы ее начали успешно практиковать. А командирам эскадрилий заявил, что будем вести боевую работу, как в обычные дни. А она почти ежедневно начиналась с разведывательного задания. Не был исключением и этот день. По дивизионному плану разведки в случае ясной погоды предстояло произвести фотографирование двух финских аэродромов юго-восточнее Выборга, на которых базировались истребители "фиат" и "брустер".
На это задание командир 3-й эскадрильи выделил пару разведчиков: лейтенантов Бычкова и Апинова. На их прикрытие назначалась пара лейтенанта Василия Потапова, обладающего прекрасной осмотрительностью и беспредельной отвагой. Вместе эти две пары могли провести успешный бой с численно превосходящим противником. Но Бычков категорически отказался от прикрытия, заявив капитану Цыганову, что командир полка на совещании поддержал его предложение.
Пришлось подъехать в эскадрилью и заслушать Бычкова, как он намерен выполнить это боевое и очень ответственное задание. Его план имел много нового и разумного. Пришлось согласиться и разрешить вылет парой.
Через 30 минут после взлета разведчиков КП полка принял радиосообщение от поста наведения с острова Лавенсари: Ла-5 вели короткий воздушный бой над островом Койвисто, наблюдали падение двух самолетов, на запросы летчики не отвечали.
Я бросился на полковой пункт управления (расположенный на крыше КП полка), где находились командир эскадрильи и начальник разведки полка, спросил: "Что передает Бычков?" - хотя знал, что весь маршрут до Выборга он будет выполнять на бреющем и сохранять радиомолчание до завершения фоторазведки второго аэродрома. Но ведь был бой, сбиты самолеты, кто-то из двоих обязан дать радиосообщение. Взяв от Цыганова микрофон, запросил:
- "Ноль двенадцатый"! (Позывной Бычкова.) "Ноль тринадцатый"! (Позывной Апинова.) Доложите место действия.
Ответа не последовало и на повторные запросы. Цыганов опустил голову.
- Можно запросить командира дивизиона тральщиков, они тралят фарватер на траверзе острова Койвисто, - предложил прибежавший за мной Тарараксин.
- Подождем восемь - десять минут. Сейчас запросы не помогут, оповестят только фашистов о наших потерях, - сказал я присутствующим, слыша стук своего сердца.
"Неужели опять просчет?" - подумал и вышел из застекленной будки на площадку.
Прошло семь минут. Как они томительны, когда неясно, что произошло. Невольно глаза ищут появления двух точек. Наблюдатель с биноклем залез на крышу будки, тщательно просматривает западный сектор острова Котлин.
- Летят, летят! - заорал не своим голосом наблюдатель, не отрывая глаз от бинокля. - Над водой низко летят, товарищ командир. Я их вижу хорошо, подходят к маяку Толбухин.
Нам с площадки, за южной частью парка, их не увидеть, эти секунды надо ждать. Вот слышен далекий звук моторов, сваливший у всех пудовые камни с груди. Через минуту два тупоносых сделали над аэродромом "горку", дав по одной пушечной очереди - знак двух побед над врагом, затем в красивом строю пары пошли на посадку.
Капитан Цыганов и разведчик полка бросились вниз и напрямую побежали к стоянке эскадрильи.
Майор Абанин, тоже успевший прибежать на крышу командного пункта, весело сказал:
- Василий Федорович, а мне кажется, эти ровесники не только выровняли счет сбитых, но и двинули его дальше.
- Полк таким событием, Александр Иванович, не удивишь, а если это действительно так, то прогресс молодых гвардейцев налицо. Поедемте на аэродром, нужно послушать их лично и поблагодарить, - пригласил я Тарараксина и Абанина к машине.
Подъехав к КП 3-й эскадрильи, мы вышли из машины, выжидая, когда летчики вылезут из кабин и подойдут с докладом.
Лейтенант Бычков, чуть выше его ростом ведомый лейтенант Сергей Апинов, армянин по национальности, четким строевым шагом подошли к нам.