Костылев быстро снял реглан и бескозырку, положил рядом с собой на землю, принял положение "смирно" в ожидании приказания.
По сигналу комдива адъютант, сидевший в легковой машине, принес новый морской китель и фуражку. На кителе блестели капитанские погоны, Звезда Героя, орден Ленина и четыре ордена Красного Знамени.
Глаза Егора затуманила слеза. Полковник Корешков, подавая китель и фуражку Костылеву, сказал всему строю:
- Товарищи гвардейцы, в вашей семье краснофлотец Костылев вновь проявил безупречную отвагу, боевое мастерство и любовь к Родине. Свою вину он искупил беспощадным уничтожением врага. Командование флотом сняло с него тяжелое наказание. Костылев восстановлен в звании капитана. В вашем присутствии я возвращаю ему офицерскую форму и боевые награды и одновременно назначаю командиром первой эскадрильи четвертого авиаполка.
Костылев торопливо надел китель, фуражку, застегнул дрожащими от волнения руками все пуговицы и, глубоко вздохнув, отчеканил:
- Служу Советскому Союзу! Благодарю, товарищ полковник, за доверие! Разрешите встать в строй...
Дружные аплодисменты раздались в вечерней тишине. Корешков подошел к радостно возбужденному капитану, крепко обнял и потом только сказал:
- Вот теперь становись в строй, желаю боевых успехов!
После окончания официальной части построения строй распался, а люди не расходились, каждому хотелось сказать душевные слова, поздравить верного на земле и в воздухе боевого товарища со счастливым поворотом в его судьбе. Мне же хотелось наедине обнять Егора, посмотреть в его глаза, а потом и посоветоваться о способе решения предстоящей чрезвычайно трудной боевой задачи. Выбрав момент, я приветственно кивнул Егору и попросил через минут тридцать зайти ко мне в комнатку.
- Зайду, зайду обязательно, вот только снесу и закрою в чемодан бескозырку - эту реликвию я сохраню до конца своей жизни, - радостно ответил Егор.
Приход друга, особенно сегодня, был радостным, праздничным моментом в нашей напряженной боевой суете. Поэтому я решил встретить "именинника" маленьким вторым ужином. Быстро вскипятил чайник, заварил крепкий чай, приготовил бутерброды из консервированной американской колбасы, поставил две маленькие рюмочки и крохотный графинчик водки, настоянной на лекарственных травах и корешках, которыми четыре месяца лечился по рекомендации добрых старушек. Заранее покормил мышонка Василия Ивановича, чтобы он нас не отвлекал. Ведь предстояла не только дружеская беседа, но и серьезный разговор.
Егор не вошел, а вбежал в комнатку. Таким я увидел его впервые за все годы нашей дружбы.
- Ну, Егорушка, давай обниму тебя. Моя радость, наверное, не меньше твоей. Радуюсь за возвращение звания и боевых наград и за то, что после Сергея Суворкина первая эскадрилья попала в надежные руки. Поэтому садись к столику, давай отметим двумя рюмочками сегодняшний день. Первую выпьем за твое восстановление, а вторую - за счастливый исход предстоящего, самого трудного боевого задания: мы должны прикрыть штурмовиков при ударе по аэродрому Городец. Там фашисты сосредоточили более семидесяти бомбардировщиков.
Егор, хорошо зная ближние и дальние аэродромы врага, широко открыл глаза"
- Василий, да ведь до Городца и обратно даже без боя на Ла-5 не долететь. Туда нужно лететь на Як-76. Если напрямую - через районы Гатчина, Сиверская и Луга - это безумие. Там базируются основные силы фашистских истребителей. А если обходным маршрутом, то и штурмовики обратно не долетят, - обеспокоенно рассудил Костылев.
- Мы, Егор, в полку наиболее опытные летчики. Вот давай и подумаем, для этого я заварил самый крепкий чай.
Давно остыл вновь подогретый чайник, а мы все искали пути, как растянуть запас горючего в баках на 1 час 40 минут полета - сделать вроде бы невозможное. Да к тому же что предпринять для избежания воздушного боя на маршрутах к цели и обратно. Десятки наших расчетов оказывались неверными не хватало горючего в самолетах.
Не зря, однако, говорят, что практика всегда приходит на помощь теории. Я вспомнил один майский боевой вылет, в котором на моем самолете был поврежден осколком зенитного снаряда левый крыльевой бак. Горючее быстро вытекало, а чтобы дотянуть до аэродрома на втором баке, пришлось убрать обороты винта до 1520 в минуту (в горизонтальном полете меньшее число оборотов держать нельзя - остановится мотор). В том полете мне удалось до предела снизить расход горючего и дотянуть до аэродрома.
- Давай, Егор, завтра утром поднимемся в воздух и над аэродромом на высоте сто - сто пятьдесят метров подберем необходимый экономичный режим полета, который будет близким к крейсерской скорости самолетов Ил-2. После этого проверим все расчеты заново... - Прощаясь с другом, я предупредил: Пока о задании никто не должен знать. Летчиков посвятим во все подробности перед вылетом.
- "Ноль одиннадцатый" (новый позывной Костылева), какой остаток горючего? - спросил я Егора после 1 часа 30 минут полета.
- Могу держаться еще восемь - десять минут, и мотор остановится, ответил мой ведомый.
Значит, расход топлива одинаковый, у меня самолет другой серии, а горючего тоже на 8-10 минут.
- Через восемь минут посадка!
- Понял, - ответил Костылев.
Полет на двух Ла-5 разных серий при работе винта на заниженных оборотах показал, что самолет в таком режиме имеет скорость 340 километров в час. Значит, есть скрытый резерв продолжительности полета в 18-20 минут, и мы, смело - конечно, без боя - можем продержаться в воздухе около 1 часа 40 минут, покрыв расстояние до 500 километров.
Получив данные испытательного полета, мы в первую очередь определили маршрут, который проходил над лесисто-болотистой местностью в обход районов Гатчина, Сиверская и Луга. Длина выбранного маршрута до цели и обратно оказалась равной 470 километрам. Оставался ничтожный резерв времени и горючего на случай четырех-пятиминутного боя, и то на пониженной мощности мотора и оборотах винта не более 2100. Выход у нас один - достижение полной внезапности удара по аэродрому Городец и уклонение от встречи с вражескими истребителями на обратном пути.
Продумав детально план выполнения боевого задания на каждом этапе и подкрепив его расчетами и графиком на полетной карте, я поехал на доклад к командиру дивизии.
Полковник Корешков со своими заместителями внимательно выслушали и в целом план одобрили, но задали ряд вопросов, касающихся тактики ведения воздушных боев с истребителями противника.
- От воздушного боя мы должны уклониться, бой, даже короткий, нам вести нельзя, не хватит горючего дотянуть до линии фронта, - решительно заявил я руководству дивизии. - В зависимости от погоды готовим два варианта на уклонение и всего один на оборонительный бой без отрыва от штурмовиков.
Я рассказал об этом подробно.
- Ну, хорошо, утверждаю ваше решение, товарищ Голубев. Если оправдаете его на практике, то мы сохраним как минимум эскадрилью боевых самолетов и летчиков. А на случай, если противник навяжет упорный бой в районе от Городца до Сиверской, то летчикам, у которых горючего не хватит дотянуть за линию фронта, придется произвести посадку на фюзеляжи ближе к лесам и болотам, где базируются ленинградские партизаны. Эти районы сегодня вечером штаб дивизии вам сообщит. Партизанам штаб фронта сегодня ночью направит указание по розыску севших самолетов и оказанию помощи летчикам. Во все самолеты положите по автомату, по две гранаты и дополнительный бортпаек на трое суток. Выезжайте в полк и приступайте к подготовке задания, оно очень трудное.
- Товарищ полковник! Летчики о боевом задании узнают только за полтора часа до вылета. Не нужно их волновать раньше времени, а сегодня все детали я изучу только со штурмовиками, командирами эскадрилий и своими заместителями. Разрешите ехать? - спросил я комдива.
Над аэродромом и Кронштадтом нависла на редкость тихая, без обстрела, прохладная сентябрьская ночь. Купол неба, усеянный тускловатыми звездами, обещал утреннюю дымку, по болотам и лощинам туман, а потом - ясный безоблачный день. Нам крайне нужна благоприятная погода утром.
Полк, поднятый без объявления тревоги, второй час готовился к вылету, а на шестнадцати машинах эту подготовку технический состав начал значительно раньше. Она была необычной, нужно тщательно проверить и отрегулировать устойчивую работу моторов на 1560-1600 оборотах винта в минуту. Это самый низкий режим работы мотора. Вообще-то говоря, он даже запрещен инструкцией по эксплуатации самолета Ла-5. Но мы вынуждены сегодня впервые лететь на таком режиме до цели и обратно. Специалисты службы вооружения закрепили справа у бронеспинки автоматы, диски с патронами, гранаты и доппаек. Подготовка каждого самолета заканчивалась дозаправкой бензином под "пробку". Каждый литр горючего в этом полете был дорог летчику...
В большой комнате командного пункта полка тишина, хотя в ней и находится более сорока человек. Летчики с озабоченными лицами ждут моего сообщения и указаний на выполнение предстоящей задачи. Каждый из них готов выполнить любое боевое задание, но в эти минуты, наверное, думают одно: будет ли он включен в боевой состав, доверят ли ему. Но вот изложен результат нашего с Костылевым эксперимента, поставлена задача, уточнены детали.
- На задание вылетают две группы в разное время. Группу непосредственного прикрытия штурмовиков составляет первая эскадрилья, усиленная звеном второй. Все шестнадцать самолетов ведет капитан Костылев. Она взлетает за сорок пять минут до восхода солнца в колонне пар и с включенными навигационными огнями следует со штурмовиками до полного рассвета. Полк штурмовиков - двадцать шесть самолетов Ил-2 - тоже в колонне пар летит до точки развертывания на высоте двадцать пять - тридцать метров.
Если истребительного противодействия над целью не будет, то вашей группе, товарищ Костылев, разрешаю принять участие в штурмовке. Удар штурмовики наносят с одного захода по двум основным стоянкам самолетов. Возвращение после удара - тем же обходным маршрутом на предельно малой высоте.
Отражение истребителей осуществлять методом взаимного прикрытия без отрыва от штурмовиков. В этом случае на восемь - десять минут можно увеличить скорость и обороты винта до двух тысяч - двух тысяч ста. Помните, товарищи, что большая скорость поглотит горючее и вынудит к посадке на территории противника. Но если противник навяжет воздушный бой, то посадку производить только на фюзеляж в партизанских районах. Партизанские районы прошу запомнить, на карту не наносить. Дополнительный запас питания и оружие положены в кабину каждого самолета группы Костылева.
Вторую группу - группу отвлечения истребителей противника - в составе десяти самолетов третьей эскадрильи поведу я. Она взлетит на тридцать минут позже. Ее задача - пролететь на высоте четырех - пяти тысяч метров над районами базирования главных сил фашистских истребителей и, не завязывая боя, оттянуть врага к востоку от аэродромов Гатчина, Сиверская и Луга. Это единственный наш шанс отвести вражеские истребители от штурмовиков и прикрытия, летящего на пределе горючего.
Группа Костылева и штурмовики выполняют весь полет до пересечения линии фронта в полном радиомолчании. Моя группа ведет радиоинформацию с КП полка и между собой по обстановке без ограничения.
До взлета первой группы осталось пятьдесят минут. Командирам эскадрилий продолжить подготовку у самолетов!..
...Перелетев линию фронта южнее Петергофа, я разделил группу. С первой шестеркой на высоте около четырех тысяч метров я летел прямо на Красногвардейск. Звено капитана Цыганова следовало левее и выше на 600-800 метров на дальности визуальной видимости. Мы умышленно держали скорость около 500 километров в час. Нужно дать противнику время на подъем максимального количества истребителей.
Подлетая к Гатчине, мы издали увидели несколько пыльных полос на аэродроме - это начали взлет ФВ-190. Наша задача - оттянуть их на себя. Для этого я взял курс на Тосно, а через три минуты повернул на юг - на Вырицу. Пролетая ее на высоте около пяти тысяч метров, прямо под собой, на тысячу метров ниже, обнаружил три группы по шесть - восемь самолетов ФВ-190. Они летели с набором высоты, стараясь охватить нас с двух сторон. Видимо, здесь уже были и истребители, взлетевшие с аэродрома Сиверская.
"Пора врагу показать зубы", - подумал я про себя и дал команду:
- "Ноль тридцать первый"! (Позывной Цыганова.) Удерживай высоту! Атакую группу под собой.
Сделав всей шестеркой переворот, мы атаковали ближайшую группу "фокке-вульфов". Они боя не приняли, начали уходить вниз. Но нам преследовать их нельзя - потеряем преимущество в высоте. Круто увожу группу на высоту и беру курс на Сиверскую. Аэродром Сиверская более пыльный, на нем отчетливо видны полосы от взлетающих истребителей. В это время КП полка, следивший локаторами за нами, передал:
- "Тридцать третий", "Тридцать первый", наблюдаем рядом шесть групп противника.
Зная, что нас подслушивает враг, я дал заранее подготовленный ответ:
- "Сокол"! Через две минуты пройду Сиверскую, следую на Лугу, высылайте поддержку на озеро Вялье. Я - Тридцать третий.