В конце октября командир нашего полка собрал всех летчиков и объявил, что Амет-Хана, Степаненко, Борисова и меня откомандировывают в авиаполк, который находится в тылу на переподготовке и пополнении.
За ужином майор Морозов, подняв фронтовую чарку, сказал:
- Мне тяжело отпускать сразу четырех хороших летчиков. Амет-Хан, Степаненко и Борисов прошли под Знаменем нашего полка большой боевой путь. Лавриненков за три месяца перенял самое ценное из нашего опыта и стал достойным членом нашего гвардейского коллектива... Утешает только то, что мы посылаем четырех летчиков в прославленный девятый гвардейский полк. Он не раз летал вместе с нами. Мы хорошо знаем его соколов и их командира подполковника Льва Шестакова. И я уверен, что еще не раз услышим имена Амет-Хана, Степаненко, Борисова и Лавриненкова. За их боевые успехи!
Перед тем как разойтись по избам, Амет-Хан выстрелил в воздух четыре раза. Это был традиционный "салют живым" и салют прощания с друзьями. Наши товарищи оставались на месте нести героическую вахту в небе над Волгой. А мы четверо направлялись в тыл, в зону тишины, для боевой учебы.
Утром нас троих (Степаненко находился в госпитале) перевезли на трех По-2 в одно из селений.
Летели, казалось, недолго, а очутились на земле Казахстана.
В дни Сталинградской битвы эта станция и селение сыграли немалую роль в подготовке победы над врагом: здесь сосредоточивались и готовились резервы. Поселок на всю жизнь запомнился нам своими домишками, арбузами, верблюдами, неимоверной перенаселенностью. И еще тем, что отсюда открывался безбрежный горизонт.
Девятый гвардейский полк, в который мы прибыли тревожной осенью 1942 года, ждал новых машин "Яковлев-1" вместо ЛаГГ-3, на которых летали до сего времени. На базе 9-го формировался особый гвардейский полк. Об этом мы догадались сразу. Что собой представлял 9-й гвардейский вообще, его историю, замечательные качества служивших в нем людей и его командира Льва Шестакова, мы, новички, познали до конца только со временем.
В общежитии мы застали двух девушек. Они были одеты в легкие комбинезоны, какие тогда носили летчики. О чем-то весело беседовали, усевшись на покрытом одеялом матраце. Увидев девчат, мы решили, что попали не по адресу, и растерянно остановились в дверях.
- Проходите! Не смущайтесь, - сказала одна из летчиц. - Вы только прибыли?
- Да, - подтвердил кто-то из нас.
- Мы тоже. Давайте знакомиться. Лиля Литвяк. А это Катя Буданова.
Не успели оглядеться, как вслед за нами вошла группа мужчин. На их гимнастерках сверкали награды. Среди вошедших было три Героя Советского Союза. Один из них - блондин среднего роста сразу привлек мое внимание.
- Баранов, - назвал он себя.
Я с восторгом смотрел на него. Славные боевые дела Баранова были известны всем летчикам, мы помнили его по портретам в газетах, знали, что служит он где-то рядом с нами, иногда и встречались в воздухе. Баранов в те дни был самым популярным истребителем на нашем фронте.
Оглядев новичков, он стал расспрашивать, кто откуда прибыл.
Тут-то мы и узнали, что капитан Баранов является заместителем командира 9-го гвардейского полка. Он представил нам своих товарищей Героев Советского Союза И. Г. Королева и В. А. Серогодского. И сказал, что девушки тоже командированы к ним в полк и что на счету у каждой уже имеется несколько сбитых самолетов.
- Устраивайтесь, товарищи, кому где нравится, - показал Баранов на длинный ряд аккуратно застеленных матрацев.
- Я уже выбрал! - объявил Амет-Хан и бросил свой чемоданчик на матрац, находившийся рядом с тем, на котором только что сидели девчата.
- Возьми и меня в соседи! - поспешил Борисов. Я тоже присоединился к ним.
- А вас я попрошу ко мне, - обратился Баранов к летчицам.
Амет-Хан разочарованно поморщился, присаживаясь на табуретку.
- А я надеялся, капитан, что вы оставите девушек с нами хотя бы до вечера. Скоро и разговаривать с представителями прекрасного пола разучимся.
- Еще наговоритесь! - успокоил его Баранов. - И на земле, и в воздухе будете вместе. До встречи за ужином!
Мы пошли прогуляться. Деревянные домики, украшенные резьбой, деревянная церквушка, мазанки, приветливые местные жители - все казалось родным, напоминало мне родную Смоленщину...
За ужином собрались вновь прибывшие и старожилы.
Новичков было больше, но, как выяснилось, явились еще не все, а потому никто официально не приветствовал нас. Но летчики, как известно, народ общительный. Все быстро перезнакомились, заговорили о своих делах. Командир полка Герой Советского Союза подполковник Шестаков и комиссар - старший батальонный комиссар Верховец сидели тут же.
В тот вечер я и услышал кое-что об истории полка и о его командире.
Лев Шестаков командовал полком с первого дня войны. Командовать полком в двадцать пять лет, да еще в таких сложных условиях, - на это способен не каждый. Полк выстоял во время блокады Одессы - семьдесят три дня находился он в окружении вместе с пехотинцами и минометчиками. Аэродром и взлетные площадки размещались рядом с боевыми позициями наземных войск, а в последние дни - на футбольном поле стадиона. Но это не помешало летчикам успешно выполнять боевые задачи.
Одиннадцать Героев Советского Союза родилось в полку в те дни: М. Е. Асташкин, А. А. Елохин, И. Г. Королев, С. А. Куница, А. А. Маланов, Ю. Б. Рыкачев, В. А. Серогодский, В. Т. Топольский, А. Т. Череватенко, Л. Л. Шестаков, М. И. Шилов. Жестокие бои под Одессой выковали не одну крепкую, как гранит, воинскую часть. И 9-й полк не был в этом смысле исключением. Летчики, инженеры, механики, техники, мотористы полка составляли единую семью, у которой было общее дело и одна судьба.
Отвагу и волю людей, их стремление в бой и творческую энергию разумно направляли, поддерживали командир и комиссар части. И сами они являлись для летчиков примером стойкости, мужества, потому что оба были бесстрашными воздушными бойцами.
В небе Сталинграда 9-й гвардейский тоже прославился немеркнущими подвигами. Вот в какую часть довелось нам попасть!
За ужином я увидел всех летчиков полка, ветеранов и молодых. Держались они скромно, как и их командир, хотя почти все имели высокие награды.
Командир и комиссар беседовали с каждым вновь прибывшим. Разговор велся простой, непринужденный. Но после него каждый из нас почувствовал себя как-то уверенней.
Комиссар Николай Андреевич Верховец носил в петлицах две шпалы и имел два боевых ордена. В облике его было что-то орлиное, и на меня он произвел очень сильное впечатление. Именно комиссар обстоятельно рассказал нам о Михаиле Баранове, и я узнал, что Баранов годом раньше меня окончил наше Чугуевское летное училище. В дальнейшем, ближе познакомившись с комиссаром, я понял, что не случайно с этого начался наш первый разговор. У старшего батальонного комиссара Верховца были свои приемы воспитания новичков. Подробно рассказывая об отличившемся летчике, он как бы давал понять, что совершить подвиг под силу любому. Немалую роль играло и то, что комиссар очень хорошо знал своих подчиненных, вникал в подробности биографии, старался понять особенности характера и поведения каждого из нас. А главное - держался просто, по-товарищески. Услышав, что мои родные остались на Смоленщине, Николай Андреевич сочувственно вздохнул и сказал сердечно:
- И мои старики где-то на Сумщине... Вот и давай вместе пробиваться к родным краям. А товарищи нам помогут. Смотришь, так скорее и дойдем!
В конце беседы комиссар не преминул вспомнить о девушках-летчицах.
- Берегите девушек, не обижайте их, - сказал он. - Они пришли к нам из полка ПВО. Девушки отлично летают и уже сбивали фрицев. Дружите с девчатами, поддерживайте их боевое настроение. Их всего четверо в мужском полку. И чувствуют они себя, наверное, не очень уютно...
С подполковником Шестаковым я столкнулся неожиданно. Мы шли с летчиком Дранищевым мимо домика, где жили командир с комиссаром. На крыльце как раз стоял Шестаков. Он подозвал Дранищева (мы подошли вдвоем) и сделал ему замечание за неопрятный вид.
Лейтенант что-то сказал в свое оправдание и быстро застегнул все пуговицы на вороте гимнастерки. Но командир полка смотрел уже не на него, а на меня. Я прибыл в старой, куцей кожанке и к тому же еще не успел побриться.
- А ты кто такой? - строго спросил Шестаков.
- Старшина Лавриненков, прибыл в ваш полк, товарищ подполковник.
- То, что прибыл, хорошо. А то, что небрит, плохо.
- Не успел, товарищ подполковник,- виновато сказал я, чувствуя, как проклятая щетина будто растет на глазах.
- Нельзя в таком виде показываться в новой части. Правильно?
- Правильно, товарищ подполковник.
- Идите побрейтесь, разыщите недостающие пуговицы для вашей кожанки и завтра явитесь ко мне.
- Есть, товарищ подполковник...
Мы пошли дальше. Дранищев, оглянувшись, заговорил вполголоса: