Пришел он к нам в начале 1943 года. Не очень видный, по-мальчишески щупленький, розовощекий. Огромные тупоносые сапоги с широкими голенищами еще больше подчеркивали его мальчишеский вид. Да что там говорить, Анатолию Можаеву не исполнилось тогда и девятнадцати лет. На фронт он попал после окончания артиллерийской спецшколы и ускоренного курса военного училища и как-то сразу в дивизионе пришелся ко двору. Бывалые воины были значительно старше Можаева, но признали его своим командиром. Жадно впитывал Анатолий наш боевой опыт, изучая новое для себя воздухоплавательное дело, и скоро стал одним из ведущих аэростатчиков. Я не мог не радоваться успехам лейтенанта.
И в тот раз он действовал четко, уверенно.
Ориентиры под Выборгом были хорошие - малые озера да постройки пригорода. Так что воздухоплаватели быстро обнаружили цели, которые веля огонь по нашим наступающим частям, сообщили отклонение снарядов артдивизиону, и тот перевел огонь на поражение.
Это была последняя корректировка нашего дивизиона при взятии Выборга.
Но война за Карельский перешеек еще продолжалась. Как-то, ведя разведку, Киприянов, Смагин и Клишин в разное время заметили западнее Танхары взлеты и посадки самолетов. Доложили наблюдения. Наши летчики слетали туда, сфотографировали район и зафиксировали большой... сад.
Но вот 21 июня из этого "сада" выскакивает истребитель и атакует наш аэростат. Когда бомбардировщики как следует обработали весь район, оказалось, что за садом скрывался хорошо замаскированный полевой аэродром.
Еще больше меня удивило, когда на следующий день на правом фланге нашего отряда неожиданно поднялся в воздух неизвестно чей аэростат. "Это что же еще такое?" - недоумевали воздухоплаватели дивизиона. В разведотделе армии я узнал, что в прибывшей 59-й армии действует отряд 8-го дивизиона под командованием капитана Е. Юлова, Но работать нашим товарищам - увы! - долго не пришлось. Группа "юнкерсов" под прикрытием четырех Ме-109 принялась бомбить наши батареи. Один из "мессеров" спикировал и на аэростат 8-го дивизиона и поджег его. На мгновение только опоздала пара наших истребителей. Врезавшись в строй самолетов противника, "яки" сбили три бомбардировщика и один "мессер". Понемногу воздушный бой смещался на территорию врага, но вот через несколько минут в нашу сторону с ревом на огромной скорости, чуть ли не задевая верхушки сосен, пронесся "як". Чуть поодаль от него на небольшой высоте - два Ме-109.
На другой день мы встретились с двумя техниками, которые искали не вернувшийся на базу самолет. Оказалось, что мы видели краснозвездный истребитель, которым управлял летчик Серов. Не раз он защищал и наши аэростаты.
А немного погодя из фронтовой газеты я узнаю о присвоении звания Героя Советского Союза летчику-истребителю старшему лейтенанту Серову, сбившему 39 вражеских самолетов!
Два из них в последнем бою он сбил на моих глазах.
* * *
За одиннадцать дней войска Ленинградского фронта продвинулись в глубь Карельского перешейка на 110-130 километров, освободили Выборг, всю северную часть Ленинградской области.
Нами за эти дни было проведено 302 подъема аэростатов наблюдения, 85 раз мы корректировали огонь наших батарей, при этом была подавлена 61 батарея противника и уничтожено 11 целей.
Приказом Верховного Главнокомандующего от 21 июня тридцати трем наиболее отличившимся в боях соединениям и частям присвоили наименование Выборгских. С этого дня и наш дивизион стал именоваться 1-й Выборгский ордена Красной Звезды воздухоплавательный дивизион аэростатов артиллерийского наблюдения.
Пятьдесят три воздухоплавателя были отмечены орденами и медалями. Наградили и меня - вторым орденом Красного Знамени.
Надо сказать, большая нагрузка в период наступлений выпадала на наши технические и хозяйственные службы. При больших потерях материальной части майорам Е. Шальопе и И. Торбе требовалось без задержек обеспечивать отряды оболочками, парашютами, химикатами, газом. И наши отрядные техники Г. Шакин, А. Забелин, Н. Чайко, Л. Парчуф с газодобывателями М. Еремеевым, Н. Куракиным, Г. Гришко в труднейших полевых условиях, зачастую при обстрелах и налетах самолетов, днем и ночью вели газодобывание на полевых газозаводах ВУГ-120. А девушки-аэростатчицы доставляли в газгольдерах газ до отрядного бивака. Они прошли в дивизионе большую школу боевой работы и уже нисколько не походили на тех беспомощных девчушек, которых обучал у Поклонной горы лейтенант Грановский. Девушки стали настоящими солдатами, умело действовали на многих ответственных наших работах. Я не могу не назвать их. Это С. Салихова, А. Кириевская, М. Мосалева, Е. Гробовская, В. Костоусова, М. Михайлова, А. Еремеева, О. Мартынова, З. Гусева, Л. Гуревич и многие другие.
А как не отдать должное и нашим врачам, фельдшерам, медсестрам! Участник гражданской войны майор медицинской службы Сергей Федорович Шишко и фельдшер Александра Ивановна Смирнова прекрасно организовали в дивизионе медицинское обслуживание. Отрядные фельдшера лейтенанты медицинской службы Валентина Малоземова, Игорь Данилов, Григорий Лютцев, Дина Соболева, Федя Лутин помогали раненым, заботились о нашей постоянной боевой форме. За все время боевых действий на Ленинградском фронте у нас в дивизионе не было никаких серьезных заболеваний.
Словом, боевой коллектив воздухоплавателей обрел опыт, мастерство. Немало сделали мы и для пополнения специалистами вновь сформированных дивизионов. Так что, когда мне пришло распоряжение явиться в ГУКАРТ, в Москву, я понял, что это - предвестие каких-то новых перемен, возможно, передислокации нашего дивизиона.
...Впервые с начала войны из окна вагона смотрел я на искромсанную, словно оспой, покрытую воронками бомб и снарядов железнодорожную насыпь. Движение хотя и было налажено, но скорый поезд добирался до столицы больше чем пятнадцать часов.
В оперативном отделе ГУКАРТа меня ждали. Встретил подполковник Степан Михайлович Шилин, воздухоплаватель еще тридцатых годов. От него узнал, что главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов хорошо осведомлен о работе воздухоплавательных частей и доволен нашей работой не только по отчетам и оперативным сводкам, но и по отзывам командующих артиллерией фронтов. Что ж, такое слышать было отрадно.
Степан Михайлович заметил, что главный маршал артиллерии подробно ознакомился с моей докладной, в которой приводились итоговые данные работы дивизиона по годам. Я приведу несколько цифр этого документа войны. 1942 г. 1943 г. 1944 г. проведено подъемов 2620 1702 1022 время нахождения в воздухе (часы) 3710 1757 1153 обнаружено батарей 739 864 230 проведено корректировок 405 444 205 подавлено батарей 345 285 131 уничтожено целей противника 33 51 24 В оперативном отделе меня кратко ознакомили с обстановкой на фронтах, рассказали, какие предстоят боевые действия. Узнал я, какие дивизионы и отдельные отряды, сформированные еще в сорок втором - сорок третьем годах, работают на других фронтах.
Летом 1944 года при освобождении Карельского перешейка и Южной Карелии на участок станции Свирь-3 был передислоцирован 3-й воздухоплавательный дивизион.
Во время Свирской операции, а она длилась с 21 июня по 16 июля, наблюдатели дивизиона провели в воздухе 88 часов. С их помощью артиллерия уничтожила пять минометных и три артиллерийских батареи врага, до двух батальонов пехоты, разбила одну переправу. Дивизиону было присвоено почетное наименование "Свирский", и он был награжден орденом Красной Звезды.
В мае 1944 года на базе двух других воздухоплавательных отрядов сформировался 10-й дивизион. Позже он будет участвовать в Львовско-Сандомирской операции и с боями пройдет до Берлина.
Здесь же, в ГУКАРТе, выяснилось, что артиллеристы 2-го Белорусского фронта, которому предстояло освобождать северную часть Польши (Померанию), пока не имели воздухоплавательной части и потому при формировании армий на этом направлении намечалось придать фронту наш, 1 ВДААН.
На совещании работников управления я встретил своих боевых товарищей Осадчего, Черкасова, Кораблева.
Всех нас здесь приветствовал главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. Его я видел впервые и, признаться, волновался.
А главный маршал с интересом расспрашивал меня о разработанных нами приборах и о фотопанорамах, о применении ложных аэростатов. По разговору я понял, что расспрашивает меня человек, хорошо осведомленный в наших делах. Сравнив стоимость уничтоженных противником пяти старых оболочек аэростата АН-350 со стоимостью его трех самолетов (не считая того, что на ложные аэростаты враг истратил восемь тысяч снарядов!), главный маршал заметил:
- За такую инициативу надо бы награждать.
Я ответил, что о наградах для воздухоплавателей заботился генерал Одинцов, хотя для нас это было, конечно, не самым важным.
Н. Н. Воронов в конце беседы предложил мне доложить начальнику отдела обеспечения генералу А. А. Сахарову о наших нуждах по материально-техническому снабжению. Так что возвращался я к своим товарищам в дивизией с интересной информацией о новых аэростатах АН-640, которые уже были приняты на вооружение, которые уже и оформил, с обещанием доставки техники по месту нашей новой дислокации.
Вперед на запад!
Воздухоплаватели над польской землей и над Восточной Пруссией. Впереди Данциг. Трехсоткилометровый марш. Форсирование Одера
С ноября 1944 года в дивизионе началась подготовка к возможной передислокации. Хозяйство у нас не такое уж и малое - о многом предстояло позаботиться, все продумать. Сказывались и потери в боях, и отсутствие Кирикова, Битюка, Когута, которых послали на курсы переподготовки для работы с новой техникой. Требовалось переукомплектовать и отряды, и штаб.
И вот приходит приказ. У генерала Одинцова мне зачитывают телеграмму главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова о передаче нашего дивизиона в распоряжение командующего артиллерией 2-го Белорусского фронта. Срок прибытия на новое место дислокации - в город Острув-Мазовецки - до 15 января 1945 года.
Приказ этот воодушевляет воздухоплавателей. Еще бы, скоро мы будем громить фашистов на их собственной земле!..
* * *
14 января еще на подходе к Острув-Мазовецки слышим из теплушек грохот орудий. "Неужто опоздали?" - тревожно спрашиваем друг друга. Ведь должны были приехать до 15 января, с тем чтобы иметь несколько дней для подготовки и связи с артчастями 2-го Белорусского.
Чуть позже в штабе артиллерии фронта я узнаю, что Ставка перенесла срок наступления. А пока что мы срочно разгружаемся, Ночь промозглая, валит мокрый снег, к утру все окрест застит туманом. Он словно накатывает гигантскими волнами, поднимаясь перед глазами призрачной седой пеленой. От коменданта получаем команду колонной продвигаться к месту сосредоточения, населенному пункту Пожондзе. Мы удивлены таким названием польской деревни. Оно нам кажется грузинским. Узнаю я от коменданта также, где размещается штаб фронта - в лесу, у местечка Другоседло.
Размещаются все отряды в землянках танкистов и артиллеристов, тылы которых ушли вперед - фронт-то врага, уже прорван. Ну а для штабистов Шальопа находит в деревне добротный дом. Хозяин-поляк радушно угощает нас чаем, то и дело повторяя при этом "добже, пано, добже". Понимаем мы их с трудом, но радость на лицах нескрываема. Да и как не радоваться изгнанию фашистов с польской земли, как не приветствовать нас, своих освободителей!
В штабе артиллерии фронта наши отряды закрепляют за армиями и артдивизиями. Когда начальник разведотдела подполковник Федорович называет действующие в прорыве 2-ю ударную армию И. И. Федюнинского, 3-й арткорпус прорыва Н. Н. Жданова, я с удовлетворением отмечаю, что фактически мы будем продолжать боевую работу Ленфронта, что наш опыт пригодится.
В разведотделе с командирами отрядов изучаем обстановку на фронте, знакомимся с задачами, которые предстоит решать. Тут же получаем и топографические карты с нанесенными опорными пунктами обороны противника. С тем и разъезжаемся - разыскивать соединения, с которыми надлежит теперь работать: 18-ю артдивизию прорыва, 48-ю гвардейскую тяжелую гаубичную артбригаду и штаб 3-го арткорпуса прорыва.
Но в стремительном наступлении войск не так-то просто найти своих артиллеристов. На наши расспросы о дислокации той или иной части в лучшем случае никто не отвечает. Зачастую - недоумение, а то и просто настороженность и подозрение.
Но наши связные ефрейторы В. Васин, А. Хмелевской, Н. Иванов скоро наловчатся и в такой вот обстановке безошибочно выискивать то, что нам нужно. Общительность их натур сделает свое дело, позволит запросто найти общий язык и с встречными солдатами, и с офицерами. Не испытывая особого стеснения, они смогут подчас остановить и легковую машину с начальством, но своего добьются. Так что уже в Цехануве через тылы 18-й артдивизии мы наконец находим первый эшелон. Тут, в районе Млавы, встречаемся со старыми нашими ленинградскими знакомыми. Начальник штаба полковник Е. Н. Гуревич, начальник оперативного отдела полковник В. В. Моргунов - они рады нам. Еще бы! Артиллеристы пока фактически работают без разведки, а без разведки - как без глаз.
И нам сразу же ставится задача по старому ленинградскому методу работать с подвижной артгруппой. Это нашим бойцам-воздухоплавателям тоже по душе.
Но вот и первые затруднения, которые начинают мешать: электрические линии, телефонные линии, деревья - они, кажется, специально поразбросаны по всем дорогам Польши. Из-за них нет никакой возможности продвигаться на боевом тросе. Вот тогда-то и появляется идея передвигаться на двух тросах на боевом и маневровом.
Лебедка спокойно двигается по дороге, а аэростат, переведенный на маневровый трос, плывет с балластом и наблюдателем в корзине на высоте метров семьдесят - восемьдесят. Но вот на пути препятствие. Оно преодолевается поочередно каждым из тросов: сначала отсоединяют один трос, потом другой - примерно так, как перешагивают через барьер.
Ну а случись приказ - тут же подъем на боевом, тут же разведка и корректировка огня. Вот так и плывут в корзинах по дорогам Польши наши воздухоплаватели Клишин, Гречаный, Бишоков...
Сзади непременно кто-то подгоняет. Вот колонна наших танков торопится на запад. Головной тормозит, и его командир подбегает к лебедке и просит Гречаного, который командует подъемом: