Так я начал знакомство с этой необычной для меня войсковой частью.
...До начала войны мои будущие фронтовые друзья несли службу по охране госграницы на Карельском перешейке.
22 июня сорок первого года три воздухоплавательных отряда принимают первые удары врага. Но в те тревожные дни летной работой они почти что не занимались. Так, 32-й отдельный воздухоплавательный отряд стойко сдерживал с соседними частями яростные атаки противника и неожиданно попал в окружение недалеко от станции Терийоки. Лишь немногим удалось пробиться к своим. Возглавлял группу капитан М. Черкасов. 31-й отряд под командованием капитана Суровова с боями отошел к заранее укрепленному району, где враг нарвался на такое жесткое сопротивление наших частей, что тут же и остановился.
Война как война: первые бои, первые потери. Но и первые уроки, крупицы боевого опыта. Так, например, вскрылись серьезные недостатки в организации воздухоплавателей, слабая подвижность отрядов. Ведь для того чтобы обслужить только один аэростат БД, кроме участников подъема и техники требовались вспомогательные службы. Нельзя было обойтись без газодобывательной станции, без транспортного взвода, без метеорологов, санитаров. В то же время всей этой необходимой надстройке только в одном воздухоплавательном отряде не создать и половины загруженности, которую она может выдюжить. А частые передислокации отрядов, почти беспорядочное перезакрепление их от одной артчасти к другой могут ли дать должный эффект в работе? Словом, боевая обстановка диктовала свои требования, и выход вскоре нашелся. Это создание дивизиона - ВДААН.
О боевой работе аэростатов наблюдения мало известно до сих пор. Когда мне приходится рассказывать о том, как воевали воздухоплаватели нашего дивизиона, то часто повторяется один и тот же вопрос:
- А разве у аэростатов были корзины с наблюдателями?
Все дело в том, что небо больших городов защищали от налетов вражеской авиации отряды АЗ (аэростатов заграждения). Поднятые в воздух, они создавали тросовое заграждения, и самолеты противника, из-за опасности налететь на тросы, вынуждены были подниматься выше аэростатов, что, естественно, снижало точность прицельного бомбометания.
Ленинградцы часто видели, как днем, так и ночью, в распоротом лучами прожекторов небе именно аэростаты заграждения. Само собой разумеется, никаких наблюдателей они не поднимали, и хотя сделали многое для охраны неба, но в разведке целей противника и корректировке огня наших батарей не участвовали.
И когда в дивизионе Вавилонова вторым помощником начальника штаба, или, как его называли, ПНШ-2, был назначен старший лейтенант М. Скачков. Вместе с начальником штаба наперебой Михаил просвещал меня по своему хозяйству.
- Мы, воздухоплаватели, - глаза артиллерии, - говорил он. - Без нас им трудновато. Попробуй не поднять в воздух наблюдателя! Тут же - звонки, требования...
- А фашист, тот наоборот! - смеялся Черкасов. - Только увидит аэростат - начинает усиленно обстреливать и подъемную площадку, и аэростат в воздухе. Нервничает. Здесь мы для них - помеха!
Разные и внешне, и по складу характера, мои новые боевые товарищи казались мне в чем-то схожими и милыми людьми. А схожими, наверное, мы были все вместе в одном - в своей целеустремленности к делу, в желании принести ему наибольшую пользу и в яростном нежелании быть на этой войне, как говорится, сбоку припеку.
Именно в силу этого нежелания Михаил Черкасов тяготился штабной работой и рвался в отряд. "К настоящему делу!" - как он говорил. Участник финской войны, наш начальник штаба имел немалый боевой опыт. Отчаянная смелость и выдержка помогли ему в начале войны выйти во главе отряда из окружения и пробиться к нашим войскам.
Воздухоплаватель со стажем, Черкасов в конце концов добился своего. В начале октября он был назначен командиром третьего отряда нашего дивизиона.
Его тезка, Михаил Скачков, оказался, напротив, прирожденным талантливым штабным работником - требовательным, вдумчивым, аккуратным. В дивизионе Скачкова уважали, хотя, что греха таить, не всем нравилась его требовательность. Казавшаяся подчас неуместной во фронтовых условиях педантичность иных, бывало, просто бесила, но в то же время вежливость, мягкий юмор Михаила располагали к себе. Разница в годах (а я был старше его лет на двенадцать) не помешала нам стать хорошими друзьями. И как тяжело переживали потом в дивизионе его неожиданную гибель. Впрочем, бывает ли на войне гибель неожиданной...
Познакомился я в первый же день появления в дивизионе еще с двумя профессиональными воздухоплавателями. Один из них - старший лейтенант С. Джилкишиев, казах по национальности. В хитроватом прищуре чуть раскосых глаз Саида, во всей его небольшой, даже щупловатой, фигуре, да и в самой манере держать себя, сразу угадывался человек, который, как говорится, прошел огни, воды и медные трубы.
Его товарищ - Владимир Судаков. Он - секретарь партийного бюро отряда.
Разговорились. Выяснилось, что оба командира в воздухоплавательных частях с тридцатых годов.
- Можно сказать, асы своего дела, - говорит Черкасов. - Володя, например, крупный специалист по охране памятников...
И тут я узнаю интересную историю, связанную с делами человека, о котором, пожалуй, никто даже из ленинградцев не знает.
...Тонкие, устремленные ввысь иглы Петропавловки и Адмиралтейства, золотой шлем Исаакиевского собора - гордость нашего города. В те грозные дни они притягивали внимание фашистов, как ориентиры для бомбардировок и артиллерийских обстрелов. Ленсовет принял меры по защите исторических памятников города.
Защитная окраска купола Исаакиевского собора особых трудностей не представляла, а вот с иглой Адмиралтейства дело обстояло намного сложнее. Единственный был выход - зачехлить иглу. Но как?
Поручили это дело спортсменам-альпинистам. А в помощь им, по просьбе Государственной инспекции по охране памятников, командование Ленинградского фронта выделило опытного воздухоплавателя Владимира Судакова.
- Вам, Владимир Григорьевич, прежде чем начнут работу альпинисты, надо суметь закрепить на верхушке шпиля блок и перекинуть через него канат, объяснили Судакову. - Справитесь? Все необходимое мы приготовили.
Судаков еще при подходе подметил приготовленные баллоны с водородом, коллектор, оболочку аэростата, запакованную в конверт. По конверту сразу определил, что это БД - тысячекубовый. Конечно же, он не годится для такого, можно сказать, ювелирного дела.
"Нужен шар-прыгунок с подвесным сиденьем", - решает он и предлагает достать его на заводе "Красный треугольник".
- И кроме того, - обращается он к руководителю работ, - разрешите взять бойцов из отряда. Они имеют опыт подъемов.
На другой день Судаков опробывает аэростат - поднимается на крышу главного здания, оттуда перелетает на балкон, к основанию шпиля. С земли шар за оттяжки направляют сержанты Пивоваров, Гущин, Сакович.
Непривычно смотреть на Адмиралтейство сверху, но очень уж оно красиво. Чуть ниже балкона башня украшена скульптурами. С земли-то они кажутся малюсенькими, а тут впервые вот так, нос к носу. Пытается Володя Судаков разобраться, какой же ветер символизирует каждая из скульптур. Где тут норд, где ост, а где зюйд, вест? Черт его разберет! Все перепуталось в голове.
Стихии перепутались в тот день не только в голове Судакова. Казалось, и наяву они повздорили между собой. Порывистые ветры то слева, то справа, то прямо в лицо - швыряют легкий шар из стороны в сторону. И вправду прыгунок! Нет возможности подняться выше. Приходится спускаться.
Погода не лучше и на следующий день. "Этак ведь можно просто разбиться, - прикидывает Судаков. - Каким бы ловкачом ни был, а ветром швырнет на стену - и готов..." Тогда воздухоплаватель решает дежурить на балконе Адмиралтейства круглосуточно и при первом же затишье попытаться взять кораблик "на абордаж". Но попытки нескольких дней подняться на иглу пропадают впустую. Никак не дает она себя обуздать.
И вот на рассвете 19 сентября Судаков вновь в воздухе. Отталкиваясь ногами от шпиля с наветренной стороны, он все ближе и ближе подбирается к его верхушке. И когда первый холодный луч солнца скользит, отражаясь багряным светом в парусах кораблика, Володя прочно привязывает себя к верхушке иглы, затем, пообвыкнув минуту и уняв учащенное дыхание, начинает установку блока на перекрестье короны. Десятки глаз внизу в безмолвном ожидании следят за каждым его движением. Но трудно что разглядеть в рассветной блеклой пелене. А Володя уже пропускает через блок канат и дает команду закрепить его концы на балконе. Их тут же закрепляют, и Володя спускается по канату вниз, тем самым как бы наглядно заверяя всех я надежности проделанной работы.
Короткий перекур, немногословные, но участливые вопросы, одобряющие советы, вперемежку с незлобивой руганью в адрес стихий, символы которых, кажется, со злостью взирают на Судакова - зачем их прячут? Ведь сами-то стихии начинают разгуливаться вовсю в поднебесье. Но, как говорится, делу время...
Судаков крепит на аэростате небольшой чехол для кораблика, и шар-прыгунок вновь сдается на семидесятиметровую высоту. Там воздухоплаватель упирается ногами в корону и цепко хватается за кораблик, а тот, как флюгер, вертится во все стороны, словно норовистый конь пытается сбросить надоедливого седока. И никак не изловчится Судаков накрыть его чехлом - сшит он тютелька в тютельку, под размер. Ну что ты будешь делать?!
Приходится, отогрев дыханием руки, достать нож, подрезать по швам парусину. Затем Судаков выбирает момент секундного затишья и набрасывает чехол на кораблик. Есть! Теперь остается подвязать его у основания, чтобы не растрепало парусину. Удается и это. Порядок! Теперь можно немножко и расслабиться. Облегченный вздох. Сразу как-то и потеплее вроде стало, и ветер вроде подобрел, не шпыняет в бока, а лишь ласково овевает разгоряченное лицо. А хорошо-то как, черт побери, успокоясь, окинуть взглядом город сверху и набрать полные легкие свежего, еще не испоганенного пороховой гарью утреннего воздуха! Еще один полный вздох напоследок, и Судаков дает команду выбирать. Она тут же выполняется.
Теперь подоспевает и очередь альпинистов блеснуть своим мастерством. И они не заставляют себя ждать. Сноровисто натягивают на иглу гигантский маскхалат, но Володе с его командой некогда любоваться их работой. Они уже хлопочут у Инженерного замка. Здесь располагается госпиталь, но разве это может остановить фашистов? Смешно даже подумать о проявлении гуманности с их стороны, и потому замку тоже необходимы ставшие "модными" для блокадного города маскировочные одежды. И вновь подъем. И вновь Судаков - как былинка на холодном ветру. Кажется, еще один порыв - и унесет невесть куда. Только былинка эта особая - не к земле клонится, а из последних сил тянется все выше и выше - упрямая былинка.
...Проходит несколько дней, и неожиданно вызывают Судакова на Фонтанку, в Госинспекцию по охране памятников. Там зачитывают приказ об объявлении благодарности всем участникам этих необычных "абордажей" и награждают солидной денежной премией. Володе - две тысячи рублей, сержанту Пивоварову шестьсот, а красноармейцам - по четыреста. Конечно, радости много, но вопроса о Том, на что их потратить, практически не стояло: о каких покупках, о каких удовольствиях, которые можно приобрести за деньги, разговор?! Даже не слова, а взгляды каждого решают назначение этих денег - они перечисляются в фонд обороны...
- Однако еще один ас появился, - свел разговор в шутку Саид Джилкишиев, кивнув на дверь.
Все почему-то улыбнулись. Я оглянулся и увидел в ее проеме тоже жизнерадостно улыбающегося молодого лейтенанта.
- Кириков Евгений Александрович, - с несколько наигранной бравадой представился он и тут же напустил на себя крайнюю занятость. - Извините, дела. - И ушел.
Но разговор оживился, стал более непринужденным.
- Знаете, как он появился в отряде? - как бы поясняя мне причину общего оживления, начал Судаков. - В сороковом году Евгений поступил в Третье ленинградское артучилище. Успел проучиться год, а с июня сорок первого - в бой...
Вот что я узнал далее из рассказа Судакова.
За два месяца войны курсанты "прошли" в боях второй и третий курсы. Оставшимся в живых присвоили звание "лейтенант" и направили в резерв. В резерве Кириков пробыл всего четыре дня. Получив назначение в 31-й воздухоплавательный отряд, он попал в экипаж Джилкишиева.
И вот на следующий день спозаранку Джилкишиев дает своему подчиненному инструкцию по устройству аэростата наблюдения:
- Изучишь назубок.
Встретились за завтраком.
- Как инструкция? - спрашивает Саид.
- Все.