Полком командовал батальонный комиссар А. А. Матвеев - опытный авиатор и политработник. Боевое крещение Александр Андреевич получил в небе Монголии. На Халхин-Голе он сбил первый вражеский самолет. Во время советско-финляндского вооруженного конфликта служил в Мурманске в истребительном авиаполку. Война с фашистской Германией застала А. А. Матвеева в Подмосковье - он был комиссаром 17-го истребительного авиаполка. Здесь Александр Андреевич сбил второй вражеский самолет. Командиром 154-го истребительного полка Матвеева назначили в октябре 1941 года. Под его командованием полк проходил в тылу переформирование и осваивал новую технику - американские истребители "та-магавк". Затем полк получил приказ перебазироваться на аэродром Подборовье и приступить к выполнению основной боевой задачи - сопровождению транспортных самолетов до Ленинграда.
В полку было 24 экипажа. Многие его летчики в первые месяцы войны летали на самолетах И-16 в небе Ленинграда и, как и летчики соседнего 127-го полка, накопили некоторый боевой опыт.
Основу, костяк полка, на боевом счету которого значилось свыше четырехсот сбитых фашистских самолетов, около тысячи проведенных воздушных боев, несколько тысяч вылетов на сопровождение воздушно-транспортных караванов, составляли такие известные ленинградские летчики-истребители, как Петр Пилютов, Петр Покрышев, Георгий Петров, Алексей Сторожаков, Сергей Титовка, Андрей Чирков, Владимир Матвеев, Николай Зеленов, Петр Зюзин, Александр Горбачевский, Константин Коршунов, Иван Леонович, Федор Чубуков. Все они в последующем были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
- Начало боевой деятельности полка на трассе воздушного моста было сопряжено с немалыми трудностями, - рассказывал нам при встрече в Москве А. А. Матвеев. - Новый самолет, американский истребитель "тамагавк", доставлял немало хлопот. Конструктивно он не был приспособлен к полетам в условиях суровой зимы: от морозов лопались трубки и соты масляных радиаторов, застывала гидросмесь, а запасных частей и материалов для ремонта не хватало. Много пришлось повозиться инженерам, техникам и механикам, чтобы приспособить теплолюбивых "американцев" к русским морозам. Хитроумные техники полка к масляным радиаторам и гидросистемам приладили краники и в сильные морозы масло и гидросмесь на ночь сливали и уносили в теплое помещение. Труднее было с серебряным припоем для ремонта радиаторов. Но справились и с этим делом - у местных жителей раздобыли старые серебряные монеты и кое-какие поделки из серебра, переплавили их и делали припой. После всех этих доделок и доводок американские "тамагавки" стали летать.
Летчики полка, бывало, шутили: "Если понадобится, у наших техников и топор ("тамагавк" - боевой топорик американских индейцев) будет летать".
Нечего греха таить: самолеты были неважные, но тем не менее летчики полка летали и воевали на них неплохо.
Больше месяца летчики 154-го полка (преобразованного в ноябре 1942 года в 29-й гвардейский) сопровождали в Ленинград транспортные самолеты. Не все налаживалось сразу. На первых порах были промахи, ошибки и даже неоправданные потери летчиков.
Подключение летчиков-истребителей 154-го полка и полков морской авиации к сопровождению и прикрытию транспортных самолетов на трассах и аэродромах воздушного моста заметно улучшило здесь общую обстановку.
Так же как летчики 127-го и 286-го полков, пилоты 154-го полка выдерживали чрезмерную физическую и моральную нагрузку. Они тоже по пять-шесть раз в день поднимались в воздух, отважно дрались с фашистскими истребителями, имевшими двух - или трехкратное численное превосходство.
17 декабря 1941 года летчик полка Петр Покрышев поднял с аэродрома Смольное свою пятерку, чтобы сопровождать девятку самолетов ПС-84, на борту которых было около трехсот раненых.
Над Ладожским озером, в районе маяка, группу транспортных самолетов пыталась атаковать девятка "мессершмиттов". Но летчики "ястребков" не позволили застать себя врасплох. Они стремительно контратаковали фашистов. С первой же очереди Покрышев сбил истребитель ведущего. Растерявшиеся фашистские летчики развернулись и покинули поле боя.
Поверженный Покрышевым вражеский пилот оказался опытным асом, сбившим пятнадцать самолетов, а его истребитель Ме-109Ф был модифицированным вариантом самолета этого типа - имел более мощный мотор, лучшие скоростные качества. Как видно, его собирались запустить в серийное производство.
В этот же день командиру эскадрильи П. А. Пилютову пришлось выдержать жестокий бой с шестью фашистскими истребителями.
...Пилютова подобрал и привез на санях в лазарет штурмового авиаполка морских летчиков колхозник приладожской деревеньки Сумское. Там же он и рассказал о его дерзкой, неравной схватке с вражескими истребителями. Рассказал коротко, без прикрас, как было:
- Еду я, значит, на санках через лес. Вижу, низко над озером девять наших пассажирских самолетов летят, им наперерез германские истребители. Шесть штук насчитал. Даже зажмурился. Ну, думаю, достанется сейчас нашим. А тут откуда ни возьмись вот этот выскочил. Один-одинешенек. Это против шести-то. Но вижу, ничего - не теряется парень, прямо на них прет... Тут и закрутилось!.. Ничего не поймешь - где наш, где немец. Вдруг один самолет стал падать. Чей - не разберу. Вроде бы нашего сбили. Смотрю, нет! Фашист падает... Прошло, может, две, может, три минуты. Еще один германский истребитель полетел вниз кувырком.
"Молодец! Орел!" - кричу во все горло...
Пока кричал, он куда-то исчез. Я туда-сюда головой верчу - не вижу: пропал парень. Вдруг над самой моей головой просвистел самолет. Мотор у него, видно, не работал. Скользнул за лесок и там сел. Я было туда лошаденку завернул, а немецкие истребители тут как тут. Туда же нацелились, за лесок, и уже бьют из пушек и пулеметов, видать, по нашему подбитому соколу. Три раза они возвращались и стреляли, а потом улетели. Я поскорее погнал за лесок. Гоню, а сам бога молю - только бы летчик живым остался. Нашел его недалеко от самолета. Гляжу, лежит недвижимый, меховой комбинезон пулями и осколками продырявлен. Аж сердце захолонуло - погиб парень. Наклонился над ним, слышу - дышит, а потом и глаза открыл. Затащил я его на сани и что есть духу в лес. Неровен час, думаю, опять германцы прилетят. Погоняю лошаденку, а сам все на летчика смотрю - живого места на нем нет. Думаю - не довезу. Но вот довез. Теперь вам, врачам, его спасать...
В тот день 17 декабря у капитана Петра Андреевича Пилютова был день рождения. Ему исполнилось тридцать пять лет. Товарищи еще с утра поздравили именинника. Намекнули, мол, такое событие надо бы отметить.
- За этим дело не станет, - добродушно ответил капитан. - Вот пару раз слетаем с ПС-84 в Ленинград, вечерком за ужином и отметим...
До Ленинграда девятка ПС-84 долетела без приключений, благополучно приземлилась на Комендантском аэродроме. За ними произвели посадку и наши "ястребки".
Когда транспортные самолеты разгрузили, к ним стали подводить детей. Взглянул Пилютов на сгрудившихся около одного из самолетов маленьких пассажиров, укутанных до самых глаз в теплые платки и шарфы, и застыл от изумления: ничего подобного никогда не видел, хотя и не первый раз был в блокадном Ленинграде. Дети молчали. Летчик подошел поближе. Ребятишки потихоньку задвигались, зашевелились, окружили Пилютова. Еще бы! Перед ними был настоящий летчик, в шлеме с очками, в меховых унтах, обвешанный планшетами, оружием. Пилютов увидел на какой-то миг засветившиеся живым блеском и любопытством детские глазенки. Сердце защемило от боли за этих малышей. Они были очень истощены, двигались медленно, словно в полусне. Каждый знает, что дети, когда их много, обычно шумны, непоседливы, все время крутятся, возятся. А тут они стояли тихие, вялые, разговаривали вполголоса, и их широко открытые, с затаенной болью, печальные глаза смотрели на него с необыкновенной для детей серьезностью, доверием и надеждой. Пилютов даже забыл о сахаре, галетах, сухарях и хлебе, которыми перед вылетом в Ленинград набил свои карманы и планшет (так делали в те дни все летчики, вылетавшие в осажденный город). Лишь когда подошли его ведомые, он, словно опомнившись, стал раздавать ребятам еду. То же сделали и его товарищи. И тут произошло что-то непонятное. Изможденные голодом маленькие ленинградцы и не подумали сразу есть то, что дали им летчики. Они сложили все это в общую кучку на расстеленный девочкой белый платок. Потом мальчик и девочка постарше быстро и с удивительной точностью разделили продукты на всех поровну. Только тут летчики и сообразили, в чем дело, - даже эти маленькие граждане Ленинграда проявляли невиданную организацию и дисциплину, которые стали одним из правил жизни блокадного города. Продукты были разделены и розданы молча, без шума, споров и раздоров. И только ребячьи глаза выдавали нетерпение: они никак не могли оторваться от еды в ожидании своей доли...
Пилютов буквально замер от этой картины. У него перехватило дыхание. Он не в силах был смотреть на этих маленьких горюнов и, чтобы скрыть охватившие его чувства жалости и боли, резко повернулся и быстро зашагал к стоявшим поодаль летчикам ПС-84, которые тоже только что отошли от ребятишек.
- Невеселая картина! - сказал Пилютов, подходя к ним.
- Да, что и говорить! - отозвался один из пилотов ПС-84. - Мы почти каждый день видим подобные картины... Но к такому привыкнуть невозможно. Всякий раз сердце кровью обливается.
- Недавно комиссар рассказывал о случае, который произошел на борту одного корабля, - вспомнил бортмеханик. - Они в тот день тоже детей перевозили... Там так же было, как и у вас сейчас. Как обычно, уже в самолете члены экипажа собрали хлеб, сухари, галеты - все, что было у них из продуктов. Мы тоже перед вылетом оставляем для ленинградцев кое-что от ужинов и завтраков...
Так вот, собрали летчики продукты и раздали детям. Но те, как и у вас сегодня, есть их не стали, а сложили в одну кучку, и самая старшая девочка все это разделила на равные порции. Потом она стала раздавать их своим спутникам. Но вот у нее осталась последняя порция, на которую во все глаза смотрел самый маленький мальчик... Девочка, протянув ему эту последнюю порцию, поняла, что просчиталась. Огорченная случившимся, она стояла, опустив глаза, и чуть не плакала...
Мальчуган тоже почувствовал что-то неладное. Он вопросительно посмотрел на девочку и вдруг понял, что произошло.
- Ты забыла посчитать себя, да? - чуть слышно спросил он и тут же, отломив половину сухаря, отдал девочке. Та сразу воспрянула, подняла голову.
- Она забыла посчитать себя! - громко сказал мальчуган, повернувшись к детям.
Те мгновенно сообразили, что надо делать. Маленькие пассажиры стали подниматься с мест, подходить к девочке и отдавать ей что-нибудь из своей порции.
И можно представить себе, какой радостью, какой гордостью за своих маленьких товарищей светились в эти минуты глаза девочки...
- Вот такие они сейчас, ленинградские дети, - закончил рассказ бортмеханик.
Пилютов тоже вспомнил одну историю, рассказанную ему летчиком транспортного самолета.
Это было в ноябре. Над Ладогой фашистские истребители атаковали группу ПС-84. Они повредили воздушный корабль, в котором были ленинградские дети. Машина была замыкающей и стала отставать от группы. Гитлеровцы, как воронье, набросились на нее. Два вражеских снаряда и несколько пулеметных очередей попали в самолет. Было убито и ранено несколько ребятишек.
Отбив первую атаку фашистов, свободные члены экипажа бросились на помощь раненым детям. Они были потрясены: ни криков, ни плача, ни стона.
- Дяденьки летчики, не надо нам помогать, - взволнованно заговорил один раненый мальчуган. - Дайте только бинтов побольше.
- Мы сами друг друга перевяжем, - сказал другой мальчик. - А вы скорее идите к пулеметам и стреляйте в фашистов.
Трудно поверить, что такое самообладание могут проявить совсем еще маленькие ребята. Оказывается, могут... ...Разгрузка самолетов закончилась, и началась посадка детей. Через четверть часа все девять ПС-84 были заполнены маленькими ленинградцами,
Группа уже получила команду на вылет, когда на аэродроме разарвался тяжелый артиллерийский снаряд. За ним второй, третий... Надо скорей покидать аэродром, пока снаряды не попали в самолеты. Но сопровождать девятку некому. Из четверки Пилютова вылететь мог только он один.
Обстрел аэродрома продолжался, и транспортные самолеты стали взлетать, не дожидаясь сопровождения. Следом за ними взлетел и Пилютов. Он решил в одиночку сопровождать группу.
О том, что произошло во время полета, Пилютов рассказал сам в армейской газете, которая, к счастью, сохранилась в домашнем архиве бывшего командира 154-го истребительного авиаполка, ныне генерал-лейтенанта авиации А. А. Матвеева.
Генерал бережно развернул газету и протянул нам. Видно было - дорога была ему заметка боевого товарища, опубликованная в армейской газете "На боевом курсе" от 2 апреля 1942 года. Она называлась "Один против шести".
"Обстоятельства сложились так, что я должен был сопровождать 9 транспортных самолетов. В каждом из них находилось по 30 ленинградцев, эвакуируемых в тыл. Мне поручили охранять 270 советских граждан!
Верный своей тактике лететь поодаль сопровождаемых самолетов, я шел так, чтобы не выдать своего присутствия. И не напрасно. Вскоре появилось шесть "хейнкелей". Любой ценой нужно было отвлечь внимание воздушных разбойников и дать возможность нашим транспортным самолетам уйти. Я помню напутственные слова командира части: "Лучше погибнуть одному, но спасти сотни людей".
Как только "хейнкели" развернулись на наши самолеты, я развернулся на "хейнкелей", решив сбить стервятника, вышедшего вперед. Однако он проскочил мимо. Зато второй оказался точно перед моей машиной. Мое появление было настолько неожиданным, что немец, опешив, не успел ничего сделать. Только после выпущенной в него хорошей пулеметной очереди он пришел в себя и начал бросаться из стороны в сторону, при этом резко теряя высоту. Я преследовал его и оставил лишь тогда, когда он пробил лед. На льду остались только крылья "хейнкеля", а фюзеляж вместе с фашистским летчиком поглотила студеная вода озера...
Я вывел машину из пике и осмотрелся: в стане врага был переполох. Советские транспортные самолеты уже едва виднелись, и я устремился за ними, все время оглядываясь на фашистов.
Приближались три "хейнкеля". Следом за ними шли остальные два. Я не производил никаких маневров, делая вид, что не замечаю их. Пусть, думаю, подкрадываются. И только подпустив гитлеровцев метров на двести, сделал резкий боевой разворот в левую сторону и очутился в хвосте задней пары "хейнкелей". Немцы шли гуськом, и, оказавшись во внутреннем вираже, я имел возможность всех их обстрелять. Три фашистских истребителя сразу же ушли вниз, двое - вверх, к облачности. Вскоре верхняя пара возвратилась, и произошла атака на встречных курсах. Однако закончилась она безрезультатно.
Подоспевшие снизу три "хейнкеля" пытались зайти мне в хвост. Пришлось перевести свою машину в вираж со снижением чуть ли не до пятидесяти метров. Один из "хейнкелей" отважился виражить за мной. Сделав полтора виража, я настиг врага. Первую очередь направил по кабине летчика, вторую - по мотору. Фашистский самолет перевернулся и врезался в землю.
Но тут начал сдавать мотор моего истребителя. Вражеской пулей перебило тягу жалюзи радиатора. Жалюзи оказались открытыми, и мотор из-за этого быстро остыл, начал давать перебои. Уже дважды плоскость касалась снега, но на редкость маневренная машина позволяла мне увертываться от "хейнкелей", Но вот мотор совсем остановился.