Но перед выходом к озеру нас поджидала неприятность. У самого берега встретились с истребителями противника, как говорится, не было печали... От преследования с помощью сопровождавших нас "чаек" оторвались, но при повороте на мыс Морьин Нос корабли, слегка уклонившись вправо, вышли на траншеи оборонительной линии вражеских войск и напоролись на шквальный огонь с земли. Вскрикнув, повалился на раненую ногу штурман Рыбаев. Я рванул самолет вверх, и прибрежный туман, только что подстроивший эту ловушку, теперь укрыл нас.
За несколько секунд до того, как мы нырнули в туман, три члена экипажа получили ранения, а самолет - 71 пулевую пробоину. Но все обошлось. Правда, приземлялись на Комендантском аэродроме с немалым риском. Покрышки с камерами были пробиты на трех колесах шасси. Перегруженный самолет я посадил едва ли не на обода.
В Ленинграде очень ждали эти самолеты. Не успели зарулить в отведенное место, как к самолету подъехала грузовая машина. Летчик Георгий Сибилев сдавал по накладной продукты. Подоспевшая группа солдат вместе с членами экипажа разгрузила самолет. Почти три тонны продуктов ленинградцам - таков был итог рейса. И это дал лишь один рейс одного тяжелого корабля. А ведь в тот день прилетело шестнадцать машин.
Экипажи торопились. Надо было засветло вернуться на авиабазу. Поврежденный самолет Афонина остался на поле беспомощным инвалидом. Пришлось заночевать в Ленинграде.
Афонин со своими товарищами на дребезжащей полуторке мотались по непривычно тихим улицам в поисках покрышек для шасси и запасных частей. В Петропавловке, где находились склады, задержались недолго. Вот тогда и увидели результаты злодейской работы фашистских бомбардировщиков. В тишине, нарушаемой звонками редких трамваев, завыла сирена: воздушная тревога. И вдруг раздался резкий характерный свист, бомба прорвала облака. Секунда взрыв. Прямое попадание в трамвайный вагон, заполненный людьми. Даже повоевавший человек может понять, каково было им, военным летчикам, видеть это на земле, зная, что они сейчас не смогут ответить врагу.
В те же дни второй пилот экипажа капитана Афонина Георгий Сибилев, воспользовавщись вынужденным отдыхом, захотел посмотреть город, который не видел с сентября. Как все изменилось за это время. В городе не было даже воды. Жизнь, казалось, замерла. Вдруг, обдав запахом гари, прошли к передовой танки. При переходе улицы он встретил девушек, несущих аэростат...
Летчик свернул на соседнюю улицу и здесь у продуктового магазина увидел длинную очередь за хлебом. Люди стояли, как будто оцепенев. И в тот же миг завыла сирена. Где-то рядом, рассекая воздух, со свистом пронесся снаряд. Прогрохотал взрыв.
- Товарищ военный, - послышался чей-то голос. Георгий оглянулся. Перед ним стояла девушка в сером платке. У нее были темные печальные глаза.
- Не возьмете ли вы мне банку консервов?.. Вас пропустят. Папа умер, мама не подымается с постели, - как бы извиняясь добавила девушка и протянула карточку. Георгий шагнул к магазину, молчаливая очередь расступилась.
С тяжелым сердцем смотрел летчик вслед девушке, которая поблагодарила его и отошла в сторону. И вдруг снова взрыв. Снаряд разорвался как раз на том месте, где только что стояла девушка. Взрывной волной Георгия отбросило к стене. Опомнившись, он бросился к воронке. На ее краю лежал окровавленный серый платок.
Всякий раз потом, когда Георгий вел самолет к Ленинграду, его неотвязно преследовал образ погибшей девушки в сером платке с грустными глазами.
Не прошло и недели, как экипаж Афонина вернулся на базу вместе с группой технического обслуживания, которой руководил инженер Мацунов. Самолет отремонтировали по тому времени довольно быстро... Они уже подлетали к своему аэродрому, когда внизу показались аэродромные постройки, знакомые, словно крыша родного дома. Они увидели, что к месту посадки бегут люди. Самолет снижался, и те убыстряли бег...
Встреча в родном полку была радостной. Прилетевших хлопали по плечу, обнимали, подталкивали, ощупывали, словно удостоверялись - они ли это. "Идите, братцы, обедать и... спать".
Всех волновала судьба штурмана Рыбаева, оставшегося в Ленинграде. Сохранят ли ему раненую ногу? А в это время техники придирчиво ощупывали машину, проверяли, ладно ли заделаны пулевые пробоины. Расспрашивали о подробностях полета.
После рассказов Афонина и его товарищей о положении в городе летчики произвели полную ревизию в кабинах и фюзеляжах своих самолетов. Бомбодержатели, внутренние кассеты, стремянки сняли еще в день прибытия на авиабазу. Теперь освободили фюзеляжи от всего, от чего только было можно. Полезная загрузка корабля увеличилась на 200-300 килограммов.
Так работали экипажи 7-го авиаполка. И казалось тогда летчикам, что их командир и говорить ни о чем другом не может, как только о том, будут ли к утру готовы самолеты, чтобы с рассветом вылететь и засветло вернуться. Задерживаться в Ленинграде было нельзя. К "засидевшимся" самолетам обязательно подоспели бы бомбардировщики противника. И опоздать до сумерек на базовый аэродром тоже нельзя - ночного старта на полевых площадках не было.
Усталость от непомерных перегрузок, каждодневный риск, тяжкая для боевых летчиков необходимость избегать встреч с неприятелем были достойны вознаграждения. Ленинград выстоял, выжил, самое тяжелое было позади. Открылась ледовая дорога, которая наращивала темпы.
Уже в начале марта 1942 года Ставка сочла возможным обойтись на воздушной трассе без полка ТБ-3. Боевая часть вернулась к своим привычным делам. Впереди были бои под Ржевом, Вязьмой, Старой Руссой, сталинградская эпопея и Курская дуга.
Какую же конкретную лепту внесли в работу воздушного моста летчики 7-го авиаполка? Сведения об этом скудны. Тут нам на помощь пришел бывший штурман 7-го авиаполка офицер запаса В. М. Пономарев, который в течение нескольких лет изучает боевой путь этой части по архивным материалам.
В графике доставки грузов в Ленинград 7-м авиаполком и находившимся в его подчинении пяти экипажам 14-го авиаполка и двенадцати экипажам 39-й отдельной эскадрильи приведены такие (как утверждает Пономарев) тоже далеко не полные данные: с 12 ноября 1941 года по март 1942 года на тяжелых бомбардировщиках в Ленинград было доставлено 992 тонны грузов (в основном продовольствия), из Ленинграда вывезено 863 тонны. Кроме того, на Большую землю эвакуировано 597 человек. И это притом, что ТБ-3 не могли совершать за сутки более одного рейса, к тому же из-за крайне плохих погодных условий для вылета в Ленинград выделялось в среднем ежедневно до десяти экипажей.
Какой же был общий итог работы Московской и Северной авиагрупп, 7-го авиаполка, других авиачастей, эпизодически работавших на трассах воздушного моста блокадного города в качестве транспортных кораблей?
По далеко не полным сведениям, только с сентября по декабрь 1941 года (на это время приходится самая интенсивная работа воздушного моста) в Ленинград по воздуху было переправлено свыше 5 тысяч тонн продуктов и других грузов. За то же время обратными рейсами было эвакуировано свыше 50 тысяч жителей города, в том числе около 30 тысяч высококвалифицированных рабочих и специалистов ленинградских предприятий, более 9 тысяч тяжелораненых бойцов и командиров, более тысячи артиллерийских орудий и минометов, 138 тонн почты... И наконец, несколько переправленных по воздуху из Ленинграда под Волхов и Тихвин пехотных дивизий.
И еще об одном, весьма важном обстоятельстве. Если принять во внимание, что на самолетах перевозились большей частью высококалорийные продукты и перевозились они в такое время, когда воздушный мост был единственной ниточкой, связывавшей блокадный Ленинград с Большой землей, то ценность этих перевозок фактически была значительно большей.
* * *
Начинался последний день сорок первого года. Морозная дымка, затянувшая горизонт, постепенно рассеивалась. Несмотря на раннюю пору, на аэродроме в Хвойной было людно: поселок прощался с летчиками. Накануне был получен приказ - эскадрильям Московской авиагруппы, базировавшимся в районе Хвойной, возвратиться на свою московскую авиабазу.
За три месяца хвойничане привыкли к постоянному гулу самолетов, сдружились с летчиками. Привыкли и летчики к Хвойной. Три фронтовых месяца для пилота - срок немалый. И покидая лесной поселок, каждый оставлял здесь хороших друзей.
И вот последний самолет скрылся в морозной дымке...
В тот же день эскадрильи Московской авиагруппы прилетели во Внуково. На московскую землю летчики ступили с чувством исполненного долга. Теперь их ждали новые трассы, другие рейсы.
Суетились у приземлившихся машин техники и механики. Не теряя времени, готовили машины к вылету. Приказ мог поступить в любую минуту.
"Большой сбор" на своей базе для летчиков - событие. Но тот, декабрьский, имеет свои приметы. Летчики неплохо потрудились на трассах воздушного моста. Тихвин освобожден, заработала, "раскаталась" ледовая дорога. Ленинграду полегчало. Страна жила радостным событием - под Москвой наголову разгромлены фашистские войска. К успеху этой операции авиаэскадрильи имели прямое отношение.
...Вечером 31 декабря летчики собрались на новогодний ужин. Здесь можно было увидеть К. Бухарова, В. Пущинского, С. Шарыкина, А. Семенкова, Д. Кузнецова, Г. Бенкунского, С. Фроловского, А. Калину и многих других.
Летчики вспоминали о полетах в тыл противника, в горячие точки боев, рейсы над Ладогой. Помянули боевых товарищей, которые никогда не поднимут в воздух свои корабли.
За столами не было шумного веселья. Но праздник есть праздник. Поэтому шутили, пели любимые песни. Мечтали о жизни после войны. Но каждый знал, что впереди сложная боевая работа, новые задания. Будут среди них и такие, которые вернут эскадрильи на какое-то время на трассы воздушного моста блокированного Ленинграда, который продолжал действовать вплоть до полного снятия блокады. И они появятся на его трассах в дни межсезонья, весной и осенью сорок второго и сорок третьего годов. Но продовольственные рейсы будут несколько иными - нередко овощными и фруктовыми или, как их называли, "зелеными". Весной сорок второго московские летчики доставят ленинградским огородникам рассаду и семена овощей, и с легкой руки летчиков эти рейсы в шутку окрестят операцией "Редиска".
Когда землю истерзанного блокадой города пригреет майское солнышко, в парках, садах, скверах, на уличных газонах, во дворах, на пустырях - всюду зазеленеют огороды. Появится в городе свежая зелень, овощи - хорошее подспорье к скудному блокадному пайку.
У каждого пилота по-своему сложится военная судьба. А на долю одного из них, Алексея Ивановича Семенкова, выпадет рейс, который станет историческим. По заданию Верховного Главнокомандования в день Победы, 9 мая 1945 года, он доставит из Берлина в Москву акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Но все это будет впереди. А тогда, после новогоднего праздника, в первый же день 1942 года эскадрильи Московской авиагруппы отправились на выполнение новых боевых заданий.
Правда, если быть абсолютно точным, первое новогоднее боевое задание стало известно, когда стрелки часов отсчитывали первые минуты наступившего 1942 года. И получил это задание во время новогоднего ужина заместитель командира 3-й эскадрильи А. И. Семенков.
По приказу Ставки Верховного Главнокомандования надо было немедленно вылететь на территорию, оккупированную фашистами, и разбросать там листовки с сообщением о разгроме врага под Москвой. В эту ночь с Внуковского аэродрома поднялся ПС-84 и взял курс на запад. Вели корабль Семенков и второй пилот Яровой. В составе экипажа были также бортмеханик комиссар эскадрильи Булкин, бортрадист Гусаров, бортстрелок Зеленков. Еще не наступил рассвет, когда командир радировал: "Задание выполнено".
Шли первые часы 1942 года.
...Живут, трудятся, растят детей, внуков люди, спасенные летчиками в годы блокады. Хорошеет и становится еще красивее город на Неве, давно залечивший раны, восстановивший все разрушенное войной. На местах полевых аэродромов раскинулись ухоженные колхозные поля, шумят молодые леса.
И когда из сегодняшнего мирного дня стараешься представить себе зримо воздушный мост осажденного Ленинграда, то он кажется бесконечно длинным и величественным. Так оно и было на самом деле: воздушный мост над Ладожским озером, прочно и надежно связавший блокированный город со страной и проложивший путь к победе Ленинграда над врагом.