Все три дня до Дня Единства мы с мужьями почти не контактировали. Ситуация неожиданно внесла разлад в нашу семью. Я ничего не могла придумать, чтобы избежать горькой участи, и оттого на душе с каждым днём становилось всё более мерзко.
Казалось бы, такая мелочь. Но именно она внезапно превратилась в целую преграду между нами. У меня даже вызывали отторжение мысли об их прикосновениях.
Какие к чёрту прикосновения? Уже сегодня ночью они собирались разделить постель с чужой женщиной.
Я никогда не была ревнивой, тем более, в этом мире подобное качество вообще неуместно. Но я никогда и не чувствовала к мужчинам подобного. У меня словно отбирали семью. Отвратное досадное ощущение.
Мужья от раздираемых их чувств сходили с ума. Они отчаянно старались вернуть на моё лицо улыбку, но в ответ на попытки приблизиться ко мне лишь получали безразличный жесткий отказ.
Мне было жаль так с ними поступать. Они мучились от непонимания и противного ощущения отторжения. Они не могли до конца разобрать, что со мной происходит, ведь им не было ведомо понятие измены, но не находили себе места из-за моего поведения. Я знала, что в том нет их вины, но ни объяснить им что-то, ни подпустить их не могла.
Меня будто поставили на паузу. Все мысли — что придумать и как предотвратить то, что навсегда изменит моё к ним отношение.
Только ничего не придумалось. Моя воинственность и уверенность на этом сдулись. Мне утерли нос обстоятельства.
Никогда нельзя расслабляться. Я глубоко заблуждалась, думая, что с такими райскими условиями буду наслаждаться каждым мгновением. Там, где всё слишком легко, всегда оказывается какой-то подвох. За красивой картинкой прячется куча грязи.
Я думала, что это будет сладко и весело — получить любого мужчину, какого захочу. Но я не рассчитала, что может объявиться кто-то имеющий на них больше прав, чем я. Всё же расположение императрицы больше мне насолило, чем помогло.
Проклятая власть.
Наблюдая в окно своей спальни за тем, как заходит солнце, вздрогнула, когда дверь позади внезапно распахнулась.
— Кара? Нам пора ехать, — тихо проговорил Сайгон.
Его мягкий глубокий голос болезненно полоснул по оголенным нервам.
Коротко взглянув на него через плечо, как можно более спокойно ответила:
— Конечно. Хорошей вам дороги.
Что бы там ни было, я всё ещё за них волновалась.
Краем глаза заметила, как ледяной покосился на двух остальных мужей позади него. Они неловко потоптались на месте и шумно выдохнули.
— Кара, мне больно видеть тебя такой. Если мы можем что-то сделать… — с горечью прохрипел Таслан.
— Не можете, Тас, — выдохнула я и, обернувшись, мягко улыбнулась. — Это лишь мои иномирские заморочки. Мне жаль, что это коснулось и вас. Скоро всё пройдет, обещаю. Идите, не хватало ещё опоздать к императрице.
Мужчины благоразумно убежденными не выглядели. Больше всего сейчас они хотели закрыть эту чертову дверь с этой стороны и остаться здесь, со мной, — это желание горело в их виноватых глазах. Но ни у кого из нас в этот раз выбора не было.
Они не могли изменить правила своего мира, а я не могла изменить себе. На том и застряли.
— Наша магия отталкивает столичных. Думаю, мы сможет ускорить процесс, — заверил Рагнар, напряженно шутливо хмыкнув.
Шутка своей цели не достигла. Обстановка не разрядилась. После моего кивка мужчина, мгновение, поколебавшись, тихо заперли дверь и ушли.
А я вдруг остро почувствовала себя такой одинокой, как никогда.
Какой-то Стокгольмский Синдром, честное слово. Без них я чувствовала себя в этом мире неполноценной.
Я совершила ошибку. Нельзя было так сильно привязываться к мужчинам в мире, где никто и ничто никогда до конца не будет мне принадлежать.
Спустя пятнадцать минут громко скрипнула огромная входная дверь замка. Послышалась возня и громкий топот далеко не одних пар ног. Лестница на второй этаж жалобно застонала.
Тут нарисовалась проблема, которая бесила меня не меньше, но, к счастью, зависела от моего желания много больше.
Мужчины Элеоноры.
Чего меня точно не вынудят сделать, так это лечь под того, кого я не хочу. Тут императрице нечем крыть. Я не ксавиец — меня не накажут за отказ женщине в День Единения. Кого могут наказать, так это их, если коснутся меня без разрешения. Элеонора не сможет пойти против своих же правил. Придется разбираться даже с собственными мужьями.
Чёрт, как жаль, что я не мстительная. Сейчас бы проучить её… Да только вряд ли она мне простит казнь собственного мужа.
Обойдемся малым.
Дверь медленно отворилась. Внутрь вошло шестеро высоких светловолосых мужчин. Они мгновенно скинули свои доспехи, ловко стаскивая их едва уловимыми плавными движениями, и кинули на пол у двери.
Все были как на подбор — высокие, без лишней мышечной массы, с точеными гладковыбритыми лицами и шелковистыми золотистыми волосами. Одно их различало — цвет глаз и длина волос. У кого-то они были короткими и растрепанными, у кого-то по плечи, у кого-то, как у Сайгона, по самую поясницу.
И всё же с шевелюрой Сая не сравниться никаким косам.
Комнату наполнили сладкие соблазнительные цветочные ароматы, от которых меня едва не стошнило. Слишком приторно, слишком слащаво, слишком… чуждо. Где мой лесной запах свободы Рагнара? Морозная свежесть Сайгона? Терпкий древесный аромат настоящего мужчины, коим является Таслан?
Возвращайтесь в свой детский сад, мальчики.
На самом деле, во мне говорила злость. Мужья императрицы и вправду были очень привлекательными молодыми и не очень людьми. Глаза сверкают знающе, сильные идеально выточенные тела двигаются умело, вызывающие движения бедер невольно пробуждают далекие от приличия фантазии. Но всё это… словно мне прислали стриптизеров. Сладкая впечатляющая картинка, обещающая пустое временное веселье.
Этому никогда не заменить настоящую искреннюю страсть.
— Леди Каролина, — склонил голову стоящий впереди них всех мужчина. — До утра мы к вашим услугам. Чего пожелаете?
Все шестеро уставились на меня выжидающе. Внимательные изучающие взгляды внезапно позабавили. Уже прощупывали, выискивали слабые женские места, облизывали каждую выпуклость. Они отлично подходят своей жене. Выдрессированные на «ура».
— Значит, сделаете всё, чего пожелаю? — медленно проговорила, сощурив глаза.
Моя игривая соблазнительная поза мгновенно отразилась в их жаждущих глазах. Воины расслабились, расплылись в томных улыбках, потянулись к своим рубашкам.
— Всё что угодно, — хрипло пообещал второй, что стоял чуть дальше.
— Тогда надевайте обратно свою броню, проваливайте в столовую и не выходите оттуда до самого утра, — мой мягкий томный полушепот совершенно не вязался с произнесенными словами.
Мужчины даже не сразу поняли их смысл. А, осознав сказанное, растерянно замерли на местах.
— Что вы имеете в виду?
— То и имею, — просто пожала плечами.
— Но, леди Каролина, это ведь День Единства. Мы должны…
— Мне плевать. Я иномирянка — у меня свои причуды. — Всё-таки хорошо иметь свою личную неоспоримую отмазку. — Повторяю последний раз: подбирайте броню и проваливайте. Останетесь — обвиню в домогательствах.
Ошалев, они приторможено подобрали свои вещи и медленно, оглядываясь на меня как на сумасшедшую, вышли из комнаты. Я ещё никогда не видела, чтобы кто-то так аккуратно закрывал за собой дверь. Будто боялись, что от грохота я озверею и покусаю их.
Хмыкая, вернулась на свой стул у окна и, сложив руки на подоконнике, со вздохом уставилась на сияющую во тьме луну. Серебристый свет красиво отражался на верхушках деревьев, отчего казалось, будто звезды на мгновение присели на них передохнуть.
В груди снова разлилась досадная серая горечь. Разумом всё прекрасно понимала, но чувство предательства никуда не девалось. Меня предали не мои мужчины, а вся чёртова Ксавия. Грязный развратный мир.
Драматизируя и печалясь, не заметила, как уснула.
А проснулась уже от хлопнувшей за спиной двери.
За окном всё ещё было темно, а луна почти не сдвинулась с места, потому, нахмурившись, я раздраженно кинула:
— Я же сказала — что бы до утра из столовой не выходили. Что непонятного?
— Мы можем взять тебя и в столовой. Но там сейчас трапезничают твои гости, потому будет малость многолюдно. Если хочешь, можем устроить им сладкое откровенное шоу, — весело протянул мне на ухо знакомый голос.
Подскочив на месте, я расширенными глазами уставилась на нависшего надо мной Рагнара. Позади него неуверенно замерли Сайгон и Таслан. Растрепанные, с перекошенной одеждой, они выглядели так, словно очень быстро бежали. Очень быстро.
— Вы что, сбежали от неё? — выдала я, чувствуя, как грохочет сердце.
— Элеонора капризная женщина, но она не станет спать с мужчинами, которые её не хотят, — усмехаясь, покачал головой Тас. — Мы решили разойтись на доброй ноте. Она удивилась, но не настаивала.
— То есть, вы ей отказали? — приторможено проговорила, глупо хлопая глазами.
— Почти, — уклончиво ответил Сайгон, отводя взгляд.
— В смысле?
Все трое внезапно мучительно простонали.
— Чёрт, Кара! Ничего не было, у тебя нет причин расстраиваться, может не будем? — проворчал Рагнар, почесав затылок.
Их поведение меня серьёзно сбило с толку, и мне не терпелось узнать подробности. Я просто не могла поверить, что императрица просто взяла и согласилась с тем, что кто-то поступил не так, как она того хотела. Это ведь её любимый праздник, в конце-концов.
— Причин больше нет, но я хочу знать, как вам это удалось, — настойчиво произнесла, требовательно сощурив глаза.
Сердце в груди заходилось радостным воплем. Впервые за эти три дня мне хотелось улыбаться так широко, чтобы треснуло лицо. Всё внутри вмиг ожило, распустившись, как бутон розы.
Даже если не понимали причин, они не смогли сделать то, что так сильно меня опечалило. Они не просто предотвратили катастрофу, они сделали огромный шаг вперед в наших отношениях. Теплое всепоглощающее доверие медленно разлилось по моему телу, наполняя его нежностью и трепетом.
Сколько бы миров не было между нами, они уважают мои чувства. Это главное.
— В самый ответственный момент ни у одного из нас не встал, ясно? Тема закрыта или у тебя есть ещё парочка неловких вопросов? — недовольно фыркнул Рагнар, пряча взгляд.
Все трое притворились, что комод у окна — ужасно занимательный предмет интерьера.
Округляя глаза, я прыснула от облегчения и накатившего веселья. Щеки мужчин едва заметно очаровательно покраснели, и я ужасно пожалела, что в Ксавии нет фотоаппарата. Такой момент стоило запечатлеть.
Поднимаясь со стула, одним движением стянула с себя платье, сама удивляясь тому, как ловко и умело это сделала. Послышался треск, но меня, честно говоря, его целостность сейчас ни капли не волновала.
День Единения, да? Вот и объединимся. Теперь есть только мы, и никто этого не отнимет. Наша ночь, наша семья и наша жизнь.
Сощурив глаза, пнула Рагнара назад. Не ожидая такого поворота, мужчина едва не повалил остальных мужей позади себя, от чего всё трое сделали несколько шагов назад и плюхнулись на кровать. По мере приближения моего обнаженного тела, их глаза пылали всё ярче и жаднее. Рубашки исчезли с мужских тел ещё быстрее, чем моё платье.
В этот раз торопиться мне не хотелось. Слишком сильный чувственный момент. Слишком значимый.
Замирая в двух шагах от мужей, плавно качнула бедрами из стороны в сторону, и скользнула руками по телу. Ладони соблазнительно огладили голую кожу, очерчивая ключицы, округлости груди, впадинку пупка, исчезли меж бедрами. Одну руку оставила внизу, а второй медленно поползла обратно и обхватила напряженный сосок. Тело вспыхнуло так, как никогда в жизни. В этот раз меня слишком сильно распирали эмоции. Мне казалось, я могу кончить от одной лишь мысли, что они мои.
Одновременно щипая встопорщенную горошину и проникая пальцем меж стремительно влажнеющих складочек, прикрыла глаза и тихо простонала.
Послышался торопливый шорох, после чего кожи коснулись сразу три пары рук. Меня окружили полностью обнаженные мужчины, зажимая в плотное горячее кольцо из тел. В отличии от меня, они ждать не собирались.
Не растрачиваясь на прелюдии, Таслан подхватил меня сзади под колени и приподнял, резко раздвигая бедра. Я оказалась прижатая к нему спиной с бесстыдно разведенными для двух остальных мужей ногами.
Грязно, порочно, откровенно… Мне нравилось так только с ними. Им нечего смущаться — я едва не пришла в ужас, представив на себе руки тех смазливых чужаков.
Чтобы Рагнару не пришлось становиться на колени практически перед другим мужчиной, Таслан поднял меня ещё выше, почти перекидывая спиной через плечо. Мои ягодицы оказались на уровне его массивной рельефной груди.
Ахнув, обвила рукой его шею и хныкнула, когда тёмный беспощадно напал языком на сосредоточие всего моего желания. Как и всегда, он не жалел ни единого натянувшегося нерва. Горячая изворотливая плоть жестко и жадно кружила вокруг клитора, а грубые сильные пальцы грубо проникали внутрь. Влажные стенки охотно сжали вторгшиеся конечности, пульсируя и изнывая.
Приближаясь сбоку, Сайгон ласково скользнул холодными ладонями по моей разгоряченной коже. Горячий рот накрыл напряженный сосок, сладко оттягивая его и снова вжимая.
Я плавилась, взрывалась, горела… Три одинаково родных и до безумия разных мужчины доводили меня своими ласками до исступления. Их ароматы смешались, образовывая один прекрасный незаменимый запах — запах дома.
Жесткие пальцы Рагнара, выскользнув из влажной плоти, неожиданно толкнулись ниже — в запрещенное и самое интимное место, что ранее ещё не трогал ни один любовник. Туда я не пускала ещё никого. И оттого острее были ощущения.
Вторая рука медленно отпустила моё бедро, отдавая весь мой вес обратно Таслану. А затем одновременно в скользкий проход и тугое колечко ануса скользнуло по два пальца двух рук, и я взорвалась прямо на этот беспощадный ловкий язык, вскрикивая и царапая затылок Таса. От силы экстаза разум смыло целым цунами, к чертям вырубая всё моё здравомыслие. Так сильно, что почти больно.
А когда я открыла глаза, внезапно поняла, что Рагнар уже лежит на полу, положив меня спиной на свою влажную сильную грудь. Третий муж стоял на коленях впереди, прожигая меня тяжелым безумным взглядом. От этого огня в синих глубинах внутри меня очень быстро вспыхнула новая волна возбуждения. Мне всегда было их мало. Меня словно закинуло в Ксавии для этих трёх — так идеально мы друг другу подошли. Недостающий кусочек пазла в их картине дружбы.
Горячая, отчего-то скользкая налитая плоть медленно толкнулась в тугое кольцо моей попки, и я, ахнув, ухватилась за шею тёмного позади. Таслан дразняще обвел набухший клитор головкой своего члена, распаляя меня ещё больше. Сайгону сегодня досталась моя грудь, которую он с упоением посасывал и мягко кусал.
От ощущения наполненности ТАМ я на мгновение забыла как дышать. Внутри неприятно пощипывало и горело, но нежные стенки быстро растягивались и привыкали, зарождая во мне что-то новое и незнакомое, но ещё более острое.
Не в силах ждать, Таслан толкнулся во влажные складки лона, едва плоть тёмного полностью исчезла меж моих ягодиц. Хныкая, я ерзала и извивалась, чувствуя, как бешено мечется в груди сердце. Оно разгоняло по венам кровь с такой скоростью, что звенело в ушах. Слишком… много. Почти невыносимо.
Когда они одновременно двинулись, мне показалось, меня подбросили к потолку. То самое чувство невесомости и падения — когда по всему телу от макушки до самых пят проходит мощный яркий разряд, от которого переворачивается желудок.
Прижимаясь спиной к Рагнару, повернула голову и укусила его за щеку, остро нуждаясь в каком-нибудь безумстве. Мне хотелось царапаться и рычать, внутри словно пробуждался зверь. Дикость — вот что это было. Примитивное безумие.
Таслан жестко накрыл ладонями груди и звонко шлепнул бедрами о бедра, двигаясь жестко и резко.
Мои волосы неожиданно кто-то потянул. Поворачиваясь, встретилась взглядом со сверкающими прозрачными кристаллами и покорно раскрыла губы для подрагивающей налитой плоти Сайгона. Язык мягко накрыл сладкую красную головку.
Дальше я уже не могла вспомнить и своё имя.
Мы были единым целым. Мы горели в одном пламени. У нас билось одно сердце на четверых.