Так вторые сутки моего пребывания на фронте закончились подписанием нового плана операции по ликвидации окруженной группировки врага. Мы тогда были все абсолютно уверены, что 12 декабря, как только выйдут на исходный рубеж соединения 2-й гвардейской армии, войска фронта начнут наступление.
Однако действия противника внесли значительные коррективы в наши оперативные планы. Утром 12 декабря его котельниковекая группировка, входившая в состав группы армий "Дон", под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна перешла в наступление, преследуя совершенно очевидную цель - деблокирование войск окруженной под Сталинградом группировки. По данным разведки Юго-Западного фронта, в это же время угрожающе быстрыми темпами шло сосредоточение сил противника в районе Тормосина, где уже развертывались соединения 48-го танкового корпуса, также входившего в группу "Дон". Как нам стало вскоре известно, войска окруженной группировки также были переданы в подчинение Манштейну. Таким образом, все силы противника на котельниковско-тормосинском направлении и в кольце были задействованы под единым командованием в операцию по деблокированию окруженной группировки.
Сводки о положении дел северо-восточнее Котельникова, полученные нами из штаба Сталинградского фронта, свидетельствовали о намерении вражеской группировки прорваться к юго-западной окраине города, где и соединиться с группировкой Паулюса. В то же время и наша воздушная разведка доносила о сосредоточении войск и боевой техники, в первую очередь танков, в юго-западном секторе окруженной территории. В этих действиях противника легко просматривалась подготовка встречного удара из кольца окружения.
Удар Манштейна был нанесен утром 12 декабря по войскам 51-й армии Сталинградского фронта, сильно ослабленной в ходе недавних наступательных боев. Судя по информации, полученной 12 декабря, противнику удалось прорвать первую линию обороны армии.
Обстановка сразу обострилась. Мы понимали, что на войска нашего соседа обрушилось суровое испытание. К. К. Рокоссовский попытался связаться по телефону с представителем Ставки А. М. Василевским, но из штаба Сталинградского фронта сообщили, что он вместе с командующим фронтом находится в войсках.
Особенно нас настораживало отмеченное авиаразведкой оживление в западном секторе окруженной группировки. Поэтому я договорился с К. К. Рокоссовским, что поеду в 21-ю армию{9} и ознакомлюсь с обстановкой на месте.
Зима уже полностью вступила в свои права. Засыпанные снегами степи Междуречья продувались студеными ветрами. Температура по ночам опускалась за 30 градусов. Зло скрипел снег под ногами и колесами машин.
К вечеру я прибыл на командный пункт 21-й армии. Командующий армией генерал-майор Иван Михайлович Чистяков пригласил к себе члена Военного совета армии полковника Михаила Михайловича Стахурского и начальника штаба генерал-майора Валентина Антоновича Пеньковского.
Завязался обстоятельный разговор. Характеризуя обстановку, генерал И. М. Чистяков доложил, что в последние дни, особенно в минувшие сутки, средства наземной разведки установили, что гитлеровцы стягивают в юго-западный сектор кольца окружения танковые и моторизованные войска. Наибольшее оживление отмечено против правого фланга 21-й армии в районе ее стыка с соседней 57-й армией Сталинградского фронта. Данные разведки свидетельствовали также о том, что противник ведет работы по укреплению оборонительных позиций в населенных пунктах Мариновка и Карповка.
В ходе обсуждения обстановки командование армии заверило, что за всеми действиями противника ведется круглосуточное бдительное наблюдение и любые его попытки вырваться из окружения будут решительно пресечены. Работа армейского штаба согласовывается с работой штаба соседней 57-й армии Сталинградского фронта, поэтому какие-либо неожиданности практически исключены.
В конце дня мы с М. М. Стахурским побывали в частях 52-й гвардейской стрелковой дивизии. Мне было особенно интересно общение с командирами, политработниками и воинами соединения, которое, как рассказал И. М. Чистяков, недавно сыграло немалую роль в окружении и пленении солдат, офицеров и генералов 4-го и 5-го румынских корпусов в районе Базковского, Распопинской, Белосоина.
Встречи... Вопросы... Ответы... Всего не вспомнишь, всех разговоров в памяти не удержишь. Однако отрывочные впечатления обладают удивительным свойством объединения в нечто цельное, способное достаточно полно раскрыть общее состояние дел. И все-таки отдельные встречи запоминаются, некоторые на всю жизнь. И необязательно самые значительные.
Помнится, как в одном из батальонов, в тесном заснеженном переходе, мы с трудом разминулись с бойцом гвардейского роста. Боец был в летах, а от белого инея, осевшего у него на усах, казался просто пожилым.
Попросил бойца представиться. К сожалению, не запомнил фамилии представившегося, как выяснилось, сержанта (в полушубке, знаков различия не было видно), но вот встреча и разговор с ним запомнились в подробностях.
На вопрос о самочувствии сержант ответил: "В порядке!" А вот на вопрос о жалобах и претензиях ответил не сразу, будто взвешивал про себя: говорить или не следует. И все-таки сказал:
- Почта, товарищ генерал, без понятия работает. Я ведь знаю, что пишут мне и дочки и сын, только не доходят их письма, где-то по этим степям замороженным гуляют и никак меня не найдут. А ведь мы не на марше, третью неделю без движения стоим...
Сопровождавший нас командир дивизии гвардии полковник Н. Д. Козин спросил находившегося тут же командира полка подполковника Юдовича:
- В чем дело?
Подполковник Юдович озадаченно пожал плечами:
- Прикажу разобраться, товарищ гвардии полковник! Первая жалоба такого рода!
- Не одного меня касается! - упрямо проговорил сержант. - Успеть бы прочитать, что пишут батьке, как там без хозяина управляются!
Не скрою, расстроил меня этот разговор с сержантом. Высказал и полковнику Козину, и его заместителю по политчасти старшему батальонному комиссару Г. Ф. Боровикову, и подполковнику Юдовичу свое мнение на этот счет. Казалось бы, на фоне складывающейся перед наступлением обстановки что там о письмах вести разговоры? Но представилось как-то очень чувствительно, что сержанту этому завтра в бой идти. Ведь не случайно он обронил: "Успеть бы прочесть!"
Может и не успеть, война по-своему все судит.
Примерно в таком духе некоторое время спустя высказал свое мнение по этому поводу Михаилу Михайловичу Стахурскому. Тот принял близко к сердцу.
- Завтра лично разберусь со связистами. К вечеру доложу.
Так состоялось наше первое знакомство с тогда еще полковником Михаилом Михайловичем Стахурским, человеком, подарившим мне свою сердечную и бескорыстную дружбу на многие годы до последнего дня своей жизни...
А в оставшееся время пребывания в дивизии мне представилась возможность убедиться в полной основательности слов К. К. Рокоссовского - личный состав дивизии, ее полков, батальонов, всех подразделений учился искусству побеждать. Даже в сравнительно поздний час, несмотря на холод, залезавший в любую щель сооруженных в степи землянок, - везде шли занятия. И не было в этой работе чего-то показушного, приготовленного для демонстрации начальству. Просто дивизия готовилась наступать, просто всеми средствами готовилась победить врага.
* * *
К рассвету 13 декабря я вернулся в Заварыкино и, отдохнув около двух часов, направился к К. К. Рокоссовскому. Едва перешагнув порог его кабинета, сразу заметил, что выглядит Константин Константинович очень утомленным и даже, я бы сказал, подавленным. Это невольно насторожило, ибо командующего фронтом, как я успел заметить, до сих пор ни разу не покидало состояние собранной уравновешенности. Очевидно, какие-то обстоятельства, совершенно исключительные, повергли его в уныние, которое он даже не пытался скрыть.
Действительно, за ночь произошли события, имевшие для нашего фронта совершенно исключительное значение. Ставкой было принято решение о передаче 2-й гвардейской армии Сталинградскому фронту. На мой вопрос о том, как могло это произойти, К. К. Рокоссовский сначала лишь обиженно пожал плечами, а потом вдруг заговорил быстро и взволнованно, словно торопясь выплеснуть огорчение.
Из его слов я понял, что удар Манштейна из района Котельникова пришелся по правому флангу 51-й армии Сталинградского фронта, изрядно ослабленной в ходе ноябрьских наступательных боев. Генерал-полковник А. И. Еременко, опасаясь дальнейшего неблагоприятного развития событий на участке прорыва, обратился в Ставку с просьбой о передаче ему 2-й гвардейской армии. Сегодня ночью этот вопрос так и решился. Представитель Ставки генерал А. М. Василевский поддержал А. И. Еременко. Его разговор с И. В. Сталиным по этому поводу шел в присутствии К. К. Рокоссовского. Когда Сталин запросил мнение К. К. Рокоссовского, Константин Константинович высказался категорически против передачи армии, предложил немедленно начать осуществление утвержденного плана разгрома окруженных войск, сыграв, как он выразился, на опережение. Для этого, по мнению К. К. Рокоссовского, следовало разрубить силами 2-й гвардейской армии окруженную группировку, уничтожить ту ее часть, что окажется заключенной в мариновском выступе, развернуть войска 21-й армии на отражение удара дивизий Манштейна. В это же время повернуть основные силы 2-й гвардейской на запад, во взаимодействии с войсками армий, ждавших сейчас команды на наступление, добить окруженную группировку, лишив тем самым всякого смысла деблокирующие действия Манштейна.
Сталин выслушал обе стороны, а ближе к утру К. К. Рокоссовскому из Ставки сообщили, что принят вариант решения А. М. Василевского, как более надежный, и 2-я гвардейская армия без промедления направляется на рубеж реки Мышкова. Тогда К. К. Рокоссовский доложил Верховному, что без 2-й гвардейской войска Донского фронта не смогут ликвидировать окруженную группировку. В ответ И. В. Сталин согласился временно приостановить эту операцию. Он добавил, что для оказания нам помощи в усилении артиллерией и повышении оперативности связи со Ставкой пришлет на Донской фронт командующего артиллерией Красной Армии генерала Н. Н. Воронова.
Посвятив меня во все подробности ночного разговора со Ставкой, командующий фронтом, словно бы смирившись с неизбежным, добавил:
- Конечно, 2-ю гвардейскую Николай Николаевич не заменит, но уж артиллерией обязательно поможет. Наступать все равно скоро начнем!
Поскольку никаких конкретных сроков начала перенесенных наступательных действий Донскому фронту тогда указано не было, положение создалось довольно неопределенное. Фронт перед этим, образно говоря, напоминал ружье со взведенными курками, готовое выстрелить в нужное время. Теперь, когда "выстрел" откладывался, требовалось уяснить, какое влияние это обстоятельство окажет на изготовившиеся к удару и не получившие ожидаемого приказа войска?
Донской фронт, как известно, был создан специально в интересах планируемого наступления. Соответственно готовились и войска. И вот теперь, когда чувства и мысли всего личного состава были устремлены на скорое наступление, неожиданно возникла некая неопределенность.
Эта неопределенность в сроках и характере дальнейших действий войск фронта усугублялась последующим значительным обострением обстановки на соседних фронтах. Рвались к окруженной группировке вражеские танковые и пехотные соединения группы армий "Дон". С 18 декабря частично развернувшиеся на реке Мышкова войска 2-й гвардейской армии отбивали беспрерывные атаки противника.
Но уже с 16 декабря обстановка на фронте резко изменилась. В этот день после мощной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в решительное наступление в районе Среднего Дона войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов. Советские войска разгромили 8-ю итальянскую армию и оперативную группу "Холлидт", действовавшую на левом крыле группы армий "Дон". На девятый день операции, достигнув района Тацинской и Морозовска, они нависли над левым флангом и тылом котельниковской группировки гитлеровцев.
Мы понимали, что в сложившейся обстановке случайно возникшая пауза в действиях войск нашего фронта может быть нарушена в любую минуту, готовились к этому сами, готовили всеми средствами людей.
Во фронтовой, всех армейских и дивизионных газетах, в листовках, в устных беседах командиров и политработников с бойцами на переднем крае и в тыловых учреждениях широко и подробно освещались действия и боевые успехи наших соседей - войск Сталинградского и Юго-Западного фронтов, воспитывались бдительность, готовность решительно пресечь любые попытки противника вывести из окружения хотя бы часть сил.
Одновременно и еще активнее, пользуясь незапланированной паузой, в частях и подразделениях развернулась учеба, подготовка воинов к наступательным действиям на тех или иных направлениях. Теперь занятия, в пределах возможного, проводились прямо на местности, а штабные и командирские учения на специально оборудованных макетах конкретных участков. Обстоятельно изучался боевой опыт наступательных действий соединений и частей Юго-Западного фронта.
С целью пресечения организованного сосредоточения войск противника в западном секторе окружения, улучшения им исходных позиций для будущего наступления были проведены частные операции силами войск 65-й и 21-й армий.
Так, 19 декабря была предпринята попытка срезать мариновский выступ западную часть кольца окружения - и подойти к основному рубежу обороны противника на этом участке.
К спланированной штабом 21-й армии частной операции привлекались две гвардейские, одна стрелковая, одна артиллерийская дивизии и армейская группа гвардейских минометных частей (ГМЧ).
Придавая этой операции большое значение, мы с командующим рано утром 19 декабря выехали на КП 21-я армии, который находился на возвышенности прямо против населенного пункта Мариновка, занятого противником.
К сожалению, операция эта ожидаемого успеха не принесла, но итоги ее оказались более чем поучительными.
Мариновку атаковали 51-я и 52-я гвардейские стрелковые дивизии, имевшие значительный опыт ведения наступательных боев, который, как мне кажется, был использован далеко не в полной мере. Сложившиеся ранее традиции и тяготение к тактике обороны просматривались здесь со всей настораживающей очевидностью.
Как выяснилось, штаб армии, казалось бы умудренный опытом блестяще проведенного ноябрьского наступления, на этот раз не смог организовать тесного взаимодействия пехоты с артиллерией, а командующий артиллерией, опытнейший генерал, смелый и умный артиллерист Д. И. Турбин и его штаб недостаточно продумали план использования имевшихся приданных и поддерживающих огневых средств. В результате такого "планирования" многие орудийные расчеты не получили конкретных задач и ряд важных целей не были подавлены. Стоит здесь сказать и о том, что Военный совет строго указал штабу артиллерии фронта на то, что, понадеявшись на исполнительность армейского артиллерийского начальства, не проконтролировал подготовку операции.
Итак, Мариновка осталась у противника. Не оправдала наших надежд и частная операция, проведенная в тот же день войсками 65-й армии, которая тщетно пыталась овладеть Казачьим курганом.