Коротко рассказал. Родился в крестьянской семье. В тринадцать лет начал самостоятельную трудовую жизнь. В 1918 году вступил в Омскую Красную гвардию, а затем - в Красную Армию. Принимал участие в боях с белочехами и колчаковцами в Сибири, сражался с врангелевцами на каховском плацдарме. Будучи помощником комиссара 459-го стрелкового полка, форсировал Сиваш во время Перекопско-Чонгарской операции 1920 года, после этого, уже в должности комиссара того же полка, принимал участие в преследовании противника и 15 ноября вошел в освобожденный Севастополь. В ноябре - декабре 1920 года, а затем в 1921 году - дрался с бандами Махно в Крыму и на Одесщине. С выделением в 1921 году из состава нашей 51-й Перекопской стрелковой дивизии батальона для охраны государственной границы стал сначала комиссаром погранотряда, а с 1935 года - начальником политотдела пограничного округа. Военно-политическую академию окончил в 1931 году, в ряды ленинской партии был принят в 1919 году.
Внимательно выслушав мой рассказ, Федор Федотович Кузнецов сообщил, что я назначен на должность начальника управления политпропаганды Московского военного округа. Дела необходимо принять немедленно у бригадного комиссара Ф. К. Прудникова, временно исполнявшего обязанности начальника управления.
Совершенно не ожидавший подобного поворота дел, я принялся уговаривать корпусного комиссара оставить меня в дивизии, завершающей подготовку к отправке на фронт.
Федор Федотович дал мне возможность высказаться, затем озабоченно посмотрел на настольные часы и, явно полагая вопрос решенным, протянул мне руку.
- Округ в сложившихся условиях, - сурово произнес Ф. Ф. Кузнецов, выполняет огромной важности задачу по формированию новых частей и соединений, ведет мобилизацию людских и материальных ресурсов для фронта. Постарайтесь сделать, Константин Федорович, все от вас зависящее, чтобы эти задачи решались своевременно и организованно.
Предупредив, что в составе управлений округа, в том числе и политпропаганды, в связи с выездом многих их работников в действующую армию произошли большие изменения и что эти изменения создали определенные трудности, Федор Федотович посоветовал на первых порах не стесняясь обращаться к нему за советами.
Напутствуя меня на новую должность, Ф. Ф. Кузнецов сообщил, что командующим округом назначен генерал-лейтенант Павел Артемьевич Артемьев.
- Если не ошибаюсь, вы с ним знакомы? - поинтересовался Федор Федотович.
Нам, действительно, довелось не раз встречаться. П, А. Артемьев в Красную Армию вступил добровольцем в 1918 году. После окончания гражданской войны работал на командных и штабных должностях в войсках НКВД. С 1938 года командовал отдельной дивизией НКВД, в 1941-м стал начальником управления оперативных войск НКВД.
Направляясь в здание штаба округа по улицам Москвы, я невольно думал о превратностях военной судьбы. Разве не наглядный тому пример, когда человек, с трудом добившийся направления на фронт и уже готовый выехать на передовую, попадает вдруг в тыловой округ. Правда, войдя под своды большого здания, занимавшего целый квартал, я сразу же почувствовал, что обстановка в нем, сразу видно, не тыловая. Командиры и политработники, в полевой форме одежды, с оружием, торопливо сновали по длинным темноватым коридорам, накоротке о чем-то переговаривались, что-то друг другу доказывали, чего-то требовали, кого-то разыскивали. И еще только поднимаясь по широкой лестнице, ведущей от парадного входа в кабинет командующего округом, я ощутил напряженный ритм деятельности штаба, возникающий обычно в ходе решения ответственных и не терпящих отлагательства задач.
В кабинете генерал-лейтенанта Артемьева находилось несколько старших командиров. Немало их ожидали вызова в приемной. Неудивительно, что командующий - человек не старый, крепкого телосложения, выглядел крайне утомленным. Видимо, нелегко ему дались шесть первых дней командования столичным округом.
Дождавшись короткой паузы в его беседе с подчиненными, представился по всей форме. Павел Артемьевич, несомненно уже осведомленный о моем назначении, приветливо кивнул головой, широко улыбнувшись дал понять, что узнал меня, и произнес:
- Давай поговорим после полуночи, а пока принимай дела, обживайся на новом месте.
В управлении политпропаганды меня уже ждал бригадный комиссар Федор Кондратьевич Прудников.
Уже с первого знакомства Федор Кондратьевич произвел на редкость приятное впечатление. И оно не оказалось ошибочным: Прудников сочетал в себе лучшие качества политработника - скромность, душевность в общении с товарищами, постоянное стремление принять на спои крепкие плечи самые трудные задания, готовность помочь в трудную минуту.
К Федору Кондратьевичу располагала окружающих и его привлекательная внешность. Очень высокий рост, плавность в движениях, широкая, добрая улыбка. Сослуживцы говорили, что он напоминал им сказочного русского богатыря.
В первом нашем разговоре, затянувшемся более чем на два часа, Прудников обстоятельно ввел меня в курс всех дел управления. Договорились с Федором Кондратьевичом о том, что после ознакомления с работой штаба округа мы наметим подробный план дальнейших действий.
Должность начальника штаба округа исполнял генерал-майор Иван Сергеевич Белов, как мне вскоре пришлось убедиться - отличный штабист, собранный и организованный, уравновешенный в любой обстановке человек. Даже стоявший в его кабинете диван с аккуратно сложенными на нем постельными принадлежностями не только не нарушал, но даже усиливал впечатление раз и навсегда заведенного здесь и неукоснительно поддерживаемого порядка.
До полуночи - срока, назначенного для встречи с командующим, - постарался хоть немного войти в курс дел других управлений округа. Успел познакомиться с командующим ВВС МВО полковником Н. А. Сбытовым, начальником артиллерийского управления генерал-майором артиллерии Н. Ф. Устиновым, начальником артснабжения генерал-майором М. М. Новиковым, начальником автобронетанкового управления полковником С. И. Богдановым и интендантом МВО бригинтендантом Ф. П. Погудо.
Тогда, знакомясь с будущими сослуживцами по тыловому округу, я, конечно, не мог и представить, через какие суровые испытания придется нам вскоре пройти. Поэтому огорчение от того, что не попал в действующую армию и, может быть, так и прослужу всю войну далеко от линии фронта, не проходило. Конечно, я старательно сдерживал свои эмоции, но куда уйдешь от свойственных каждому из нас переживаний?
Явившись в условленное время в кабинет командующего, застал там начальника штаба И. С. Белова. Чуть поодаль сидел человек в защитного цвета гимнастерке без знаков различия. Мельком взглянув на его полное лицо, очки в круглой черной оправе, я подумал, что где-то с ним уже встречался, но не успел вспомнить где, ибо П. А. Артемьев уже вышел из-за стола и, обращаясь именно к этому товарищу, произнес:
- Вот, Александр Сергеевич, наш новый начальник управления политпропаганды - бригадный комиссар Телегин!
- Щербаков! - произнес в свою очередь человек в защитной гимнастерке.
Он поднялся со стула и протянул мне руку.
Командующий отпустил И. С. Белова. Мы остались втроем.
Теперь все стало на свое место. Припомнилось сразу, где мне доводилось уже слушать выступления секретаря ЦК ВКП(б) и 1-го секретаря Московского городского и областного комитетов партии Александра Сергеевича Щербакова. Так что не случайно его лицо показалось мне знакомым. Но мой мозг, перегруженный впечатлениями, встречами, разговорами, размышлениями, буквально обрушившимися на меня в этот бесконечно длинный день, просто не сработал. Да и не мог я представить себе возможность встречи с Александром Сергеевичем именно здесь, да еще в столь поздний час.
Из последовавшего затем обстоятельного разговора стало ясно, что А. С. Щербаков является также и членом Военного совета МВО. Он расспросил о моей прежней службе, ответы выслушал внимательно, иногда покачивая в такт моим словам своей крупной головой с аккуратно гладкой прической.
- Должен сказать, что за краткостью времени пребывания в новой должности, - откровенно признался я, - многое еще осталось неясным, а кое-что окажется значительно сложнее, чем могу сейчас предполагать. Так ведь не один здесь!
- Вот именно! - одобрительно кивнул А. С. Щербаков. - Посему не робейте, действуйте смелее и решительнее, ориентируйтесь по обстановке, принимайте самостоятельные решения, ни на кого не надеясь, не оглядываясь, не думая, "как бы чего не вышло"! Но если нужна будет помощь - не стесняйтесь, обращайтесь в ЦК, МК и МГК. Всегда можете рассчитывать на помощь и поддержку.
Перед отъездом А. С. Щербаков, словно завершая разговор, произнес:
- Мы тут с Павлом Артемьевичем решили, что до назначения нового работника, вместо убывшего на фронт товарища Богаткина (В. Н. Богаткин - корпусной комиссар, член Военного совета МВО), часть обязанностей в мое отсутствие придется выполнять вам. Будете принимать участие в решении вопросов, требующих санкции члена Военного совета... А решение ЦК о назначении нового товарища на эту должность постараемся ускорить!
...Понадобилось не более двух суток, чтобы получить первое представление о характере первоочередных дел и, без преувеличения скажу, не мыслимой для мирного времени уплотненности событиями каждого прожитого дня.
Убежден, что именно высокое чувство ответственности перед своим партийным и гражданским долгом помогало всем нам осваивать круг во много раз возросших служебных обязанностей военного времени. Практически все привычные мерки мирного времени оказались в новых условиях не приемлемыми. И это сознавали все без исключения работники управления Московского военного округа. Всеми ими руководило горячее стремление внести свой посильный вклад в дело разгрома ненавистного врага.
Главная задача Московского военного округа определялась самой обстановкой и, как уже говорилось, состояла в формировании и подготовке войск для фронта. Понятно, что все, кто в округе был к этому причастен, старались сделать все возможное, а подчас, казалось бы, и невозможное для того, чтобы запланированное количество соединений и частей было отмобилизовано, в максимально короткие сроки обучено и отправлено на фронт.
Решение большинства этих задач облегчалось всенародной поддержкой мероприятий, направленных на разгром врага.
Одним из наиболее ярких выражений высочайшего патриотического подъема стало создание народного ополчения.
Еще до того, как было положено начало записи в ряды вооруженных защитников столицы, трудящиеся города создавали добровольные истребительные батальоны, помогавшие в наведении революционного порядка. Более шести тысяч московских коммунистов попросили отправить их на фронт для пополнения рядов политработников. А затем тысячи и тысячи москвичей невзирая на возраст, служебное положение и состояние здоровья пошли по зову сердца в райкомы партии, комсомола, в военкоматы с просьбой записать их в народное ополчение. Но о том, как ширилось и развивалось это движение, речь впереди. Дело в том, что вплотную заниматься им мне довелось уже в новом качестве.
В середине июля позвонил Александр Сергеевич Щербаков и пригласил меня в кабинет члена Военного совета. Зная, как экономно Александр Сергеевич расходует время, я заранее подготовил все документы, требовавшие его подписи или согласования с ним. Захватил папку с бумагами и поспешил на вызов.
- Ну вот, Константин Федорович, - сказал Щербаков, - этот кабинет после отъезда на фронт товарища Богаткина пустовал до сегодняшнего дня. Теперь пришла пора его обживать.
Не представляя, о чем конкретно идет речь, я спросил Александра Сергеевича, в какой мере это относится ко мне лично. Он ответил, что утром состоялось решение ЦК партии и Государственного Комитета Обороны о моем назначении членом Военного совета Московского военного округа, так что занять этот кабинет надлежит именно мне, причем без малейшего промедления.
Признаюсь, что это очередное назначение меня весьма серьезно озадачило. Разумеется, в ходе войны вакансия члена Военного совета округа не могла бесконечно долго оставаться свободной. Но в то же время у меня были все основания предполагать, что на столь ответственный пост будет назначен человек, обладающий большим опытом политической работы в Красной Армии, занимавший ранее крупные посты в Вооруженных Силах и проявивший там свои организаторские способности. Справлюсь ли с обязанностями руководителя столь высокого ранга?
Своими сомнениями прямо поделился с Александром Сергеевичем. Однако впервые за время совместной работы он прервал на полуслове, сказал, словно поставил точку:
- Решение окончательное, пересмотру не подлежит, и не боги горшки обжигают. Жизнь покажет, что надо будет делать... В трудных случаях будем советоваться и сообща вырабатывать решения...
И все же за всю предшествующую службу мне еще не приходилось приступать к исполнению новых обязанностей, столь сильно сомневаясь в своей готовности к тому. Можно понять мое состояние, если вспомнить, что всего за какие-то двадцать пять дней, минувших с начала войны, уже довелось принять участие в формировании стрелковой дивизии и начать осваивать обязанности начальника управления политпропаганды округа. Теперь - еще одно назначение!
В принципе все это можно было бы воспринять спокойнее, как очередные повышения по службе, если бы был накоплен запас необходимых знаний и навыков. Следует, видимо, здесь упомянуть о том, что после окончания гражданской войны двадцать лет моей службы прошло в пограничных войсках, имеющих свою специфику, и задача должного понимания сути огромных перемен, которые произошли в Красной Армии за эти годы, выглядела далеко не простой.
Военному совету - высшей командной инстанции войскового объединения предоставлены огромные права и, естественно, не меньшие обязанности. Однако в чем они конкретно заключаются, чем конкретно должен повседневно заниматься член Военного совета округа, мне еще предстояло уяснить, да к тому же в процессе работы, с полной мерой ответственности за ее результаты.
К сожалению, никаких должностных инструкций, определяющих служебные права и обязанности члена Военного совета округа, в военное время не было. Правда, Постановлением Государственного Комитета Обороны от 9 июля 1941 года достаточно полно определялся служебный статус члена Военного совета армии на фронте, однако в условиях работы тылового округа это постановление было применимо только в его общих положениях.
Ко всему этому следует добавить, что входить, как говорится, в должность мне довелось в условиях постоянно меняющейся обстановки - именно в те дни Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Командования приняли решения, которые коренным образом меняли характер деятельности руководящего состава МВО. Я имею в виду решение ГКО от 16 июля о строительстве Можайской линии обороны и приказ Ставки от 18 июля 1941 года об образовании фронта Можайской линии обороны, руководство которым возлагалось на командование Московского военного округа по совместительству.
А 16 июля 1941 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР "О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Рабоче-Крестьянской Красной Армии". Этот указ был встречен нами с чувством глубокого удовлетворения, ибо с начала войны, в условиях ожесточенных боев с врагом, возникла необходимость повысить ответственность и командиров, и политработников на все стороны боевой деятельности войск. Следовало также считаться с тем, что развертывание Вооруженных Сил по штатам военного времени, восполнение потерь, понесенных войсками уже в первые дни войны, потребовали массового призыва из запаса командных и политических кадров с разным уровнем боевой и политической подготовки, Особенно эта разница в степени подготовленности чувствовалась в ротном и батальонном звеньях вновь сформированных частей, а это, в свою очередь, отражалось на качестве боевой и политической подготовки рядового и младшего командного состава.