Между тем в заботах, обучении и морально-политической подготовке войск, перебазировании ближе к фронту учреждений тыла и перегруппировке сил для предстоявшего наступления, буквально как солома в жарком огне, сгорели десять дней, отпущенные нам на подготовку.
26 августа фронт приступил к выполнению боевой задачи, нанося главный удар на новгород-северском направлении.
Данные всех видов разведки, тщательно проведенной аэрофотосъемки свидетельствовали о наличии впереди наших изготовившихся к наступлению войск сильной оборонительной полосы противника, который успел основательно закрепиться по берегам рек Сейм и Сев, превратил все прилегавшие к линии фронта населенные пункты в прочные узлы сопротивления. По сообщениям партизан, гитлеровцы закопали в землю подбитые и неисправные танки, штурмовые орудия, превратив их в малоуязвимые огневые точки.
Первый день наступления показал, насколько основательно враг рассчитывал задержаться на занятом рубеже. Для прорыва линии его обороны, казалось, было предпринято все, что предусматривалось планом наступательной операции. Однако, несмотря на ураганный огонь артиллерии, почти непрерывные удары бомбардировочной и штурмовой авиации, гитлеровцы в тот день не только не оставили своих позиций, но и неоднократно предпринимали контратаки при поддержке десятков танков, вводили в бой свежие резервы. В результате продвижение наших войск в первый день операции было медленным. Более того, определив направление нашего главного удара, противник в ночь на 27 августа перебросил на этот участок еще две танковые и две пехотные дивизии, значительно укрепив здесь свое положение.
Если учесть, что неудачные наступательные действия сопряжены, как правило, с большими потерями, что неизбежно оказывает угнетающее влияние на настроение личного состава, следует представить себе, какой силой убеждения надо обладать, чтобы в этих условиях поддержать и укрепить в сознании воинов веру в неизбежность близкого успеха. Особенно следовало считаться с тем, что часть бойцов принимала участие в боевых схватках впервые и этой неудачей была особенно подавлена.
В такой обстановке командирам всех степеней, всему партийно-политическому, агитационно-пропагандистскому аппарату войск фронта выпала задача использовать короткую ночную передышку для убеждения всего личного состава в нереальности попыток гитлеровцев задержать ход общего наступления Красной Армии.
В эти минуты широко были использованы сводки Совинформбюро, листовки о подвигах героев первого дня наступления, сообщения об успехах советских войск на других фронтах.
Особое место заняли письма партизан и жителей временно оккупированных территорий. В этих письмах, полученных по каналам партизанской связи и размноженных для войск, содержались горячие призывы к воинам Красной Армии приложить все усилия для освобождения оккупированных территорий, приводились многочисленные факты зверств немецко-фашистских оккупантов в захваченных ими городах и селах, угона молодежи на каторжные работы в Германию.
На другой день, к вечеру, войскам 65-й армии при поддержке соединений 2-й танковой армии удалось сломить сопротивление противника и овладеть городом Севск, однако на этом наше наступление снова застопорилось и развить определившийся здесь успех не удалось. Подкрепленные свежими силами, гитлеровцы предприняли ряд ожесточенных контратак.
Исходя из сложившейся обстановки, Военный совет фронта дал приказ командующему 60-й армией генералу И. Д. Черняховскому нанести вспомогательный удар, поставить противника перед фактом образования второго направления наступления, сковать его возможности маневра силами.
Следует отдать должное генералу И. Д. Черняховскому. Получив приказ, он приступил к его выполнению, действуя так, как умели действовать далеко не многие. Довольно рискованно, он все свои резервы и часть сил перебросил с правого фланга на левый и, собрав таким образом мощную ударную группировку, буквально проломил оборону противника, изменив тем самым всю оперативно-тактическую обстановку в нашу пользу.
Впоследствии стало известно, что командование немецко-фашистских войск не ожидало столь активных ваших действий на этом участке фронта, произвело перегруппировку сил, и оборона южнее Севска оказалась слабо обеспеченной.
Полностью разрушив в полосе удара систему вражеской обороны, не встречая далее сколько-нибудь серьезного сопротивления, войска, возглавляемые Иваном Даниловичем Черняховским, быстро продвинулись далеко вперед.
Командование фронта в целях развития успеха перебросило на это направление фронтовые резервы, подкрепило действия сухопутных войск активными действиями авиации.
Теперь отступление противника напоминало беспорядочное бегство. По сравнительно узкому коридору войска 60-й армии, во взаимодействии со спешно переброшенной сюда 13-й армией, 30 августа освободили город Глухов, а день спустя продвинулись уже на 60 километров и расширили прорыв до 100 километров.
Немецко-фашистское командование пыталось предпринять ряд энергичных оборонительных действий, однако войска фронта прочно удерживали оперативную инициативу. С вводом в сражение 48-й армии вперед двинулся весь фронт. Противник действовал все более неуверенно, его оборона утратила былую организованность. Чувствовалось, что действует он теперь в основном по инерции, не очень-то веря в возможность поправить положение.
Прорвав оборону гитлеровцев и наращивая темпы наступления, 65-я армия менее чем за неделю прошла с боями 125 километров, причем в рейде через Брянские леса ей существенную помощь оказали партизанские соединения. 5 сентября войска армии овладели населенными пунктами Середина-Буда и Хутор Михайловский.
Трудно передать словами духовный подъем воинов, которые теперь, преодолевая сковывавшую усталость, входили победителями в освобожденные села и города, видели, ощущали радостное ликование встречающих их советских людей, дождавшихся наконец своих освободителей.
Эти встречи, эти скромные бесчисленные букеты полевых цветов, слезы радости поднимали боевой дух бойцов, звали на новые подвиги.
Командиры и политработники выступали на стихийно возникавших митингах, заверяли советских людей в том. что никогда не допустят возвращения гитлеровских палачей на освобожденную советскую землю. Жители, в свою очередь, горячо благодарили воинов, желали им скорейшего возвращения домой с победой.
Вот теперь вступили в действие все положительные факторы успешной операции и, в первую очередь, боевой порыв, охвативший в те дни весь личный состав. К тому же на этот раз части и подразделения шли в бой под командованием офицеров - 24 июля Президиум Верховного Совета СССР издал Указ о введении в Красной Армии офицерских званий.
В передовой статье газеты "Правда" от 28 июля, озаглавленной "Советские офицеры", говорилось, что "отныне наименование "офицер" закрепляется за командирами Красной Армии государственным актом. Отныне законом устанавливается офицерский корпус Красной Армии".
Издание Указа определило содержание работы политорганов и партийных организаций с офицерским составом, содействовало укреплению авторитета командиров, воспитанию в этих достойных наследниках русской воинской славы и доблести высокого чувства собственного офицерского достоинства, смелости и самоотверженности в действиях по руководству подчиненными воинами в бою.
Я посчитал уместным упомянуть об этом Указе и работе, развернутой в связи с его опубликованием, именно здесь потому, что в том трудном наступлении офицерский корпус проявил себя выше всякой похвалы.
Можно было бы привести любое количество фактов боевой деятельности подразделений и частей, где решающим образом проявили себя офицерские опыт, знания и воля. Однако речь идет не о единичных примерах, сколь бы они ни были многочисленны, а о качественно возросшем уровне командирского мастерства во всех областях боевой деятельности. Причем это в равной мере касалось и командиров, и политработников, и офицерского состава органов тыла.
Теперь, после Москвы, Сталинграда и Курской дуги, мы имели, несмотря на немалые потери, сложившиеся кадры руководящего состава, обладавшие прочными знаниями и навыками ведения наступательных действий, способные в любых условиях организовать четкое взаимодействие, проявить в условиях изменчивой боевой обстановки хладнокровие, выдержку, зрелое тактическое мастерство.
Этими качествами и ранее отличались командиры и политработники Красной Армии. Но теперь, подкрепленная опытом, прочным знанием как успехов, так и допущенных ошибок, сама методика командования подразделениями и частями обрела значительно более осмысленный, творческий характер.
Генерал И. Д. Черняховский, генералы и офицеры его армии осуществили смелый до дерзости прорыв войск по узкому коридору на большую глубину. И действовали так не из излишней лихости, которая в зимнем наступлении едва не стала роковой для конно-механизированной группы генерала В. В. Крюкова, а по трезвому расчету, верной оценке своих сил и сил противника в конкретной фазе сражения.
Огромную мобилизующую роль играли в те дни приказы Верховного Главнокомандующего. Теперь каждый весомый успех фронта отмечался всенародно, гремели победные залпы салюта над Москвой. Только за период с 9 по 17 сентября Москва трижды салютовала войскам фронта за взятие городов Бахмач, Нежин и Новгород-Северский.
В связи с приказами о присвоении отличившимся соединениям почетных наименований им вручались новые боевые знамена. При исполнении этого торжественного акта командиры и политработники широко разъясняли личному составу политическое значение этого события, ибо за каждой победой советского оружия на поле сражения стоял героический труд работников советского тыла, и вручение каждого такого знамени как бы олицетворяло победный результат совместных действий армии и народа...
Между тем войска нашей 60-й армии, преследуя хотя и отступавшего, но активно контратаковавшего противника, достигли мощного водного рубежа - реки Десна. Освободив 30 августа город Глухов, 9 сентября Бахмач, а еще через шесть суток прямо на плечах отступавшего противника после короткого боя овладели городом Нежин - последним крупным узлом обороны; врага на киевском направлении, прикрывавшим подступы к Днепру.
Уже сам факт выхода наших войск на Днепр имел огромное политико-воспитательное значение. Ведь почти во всех выступлениях командиров и политработников, относящихся к тому периоду боевых действий, в печатных изданиях тема выхода к берегам великой реки звучала постоянно, ибо именно это было одной из основных целей довольно длительного и упорного сражения на широком фронте действий всех наших армий.
В соединениях политработники активно разъясняли специальную директиву Ставки ВГК от 9 сентября 1943 года о форсировании Днепра, изучался опыт переправы через Десну, Сейм, готовились переправочные средства.
Военный совет фронта, командование армий да, можно сказать, и весь личный состав войск отдавали себе полный отчет в том, что бои за Днепр будут упорными и кровопролитными, что гитлеровское командование намерено использовать эту мощную водную преграду для того, чтобы остановить наступление Красной Армии, попытаться отсидеться за Восточным валом, подогревая себя надеждами на пришествие "лучших времен".
Если еще в начале года разговор шел об освобождении от гитлеровцев берегов Волги и Кубани, то теперь на повестку дня уже стала битва за Днепр. Однако даже в такой благоприятной ситуации война оставалась войной со всеми ее неизбежными тяготами, предвиденными и непредвиденными сложностями.
Напомню, что войска нашего соседа слева - Воронежского фронта, - усиленные 3-й гвардейской танковой армией, с продвижением по разным причинам несколько задержались и вели в то время бои в районе Ромен, Лох-вицы, что привело к образованию разрыва между передовыми частями обоих фронтов примерно в 100-120 километров.
Генерал И. Д. Черняховский, войска которого набрали хороший темп наступления, вынужден был довольно значительную часть сил выделить на прикрытие своего растянутого левого фланга, ослабив тем самым силы ударной группировки. Несмотря на это, соединениям армии совместно с войсками Воронежского фронта удалось 18 сентября освободить город Прилуки, находившийся уже за пределами фронтовой разграничительной линии в полосе наступления Воронежского фронта.
Оценив обстановку, К. К. Рокоссовский после обстоятельного обсуждения на Военном совете вопроса связался со Ставкой и предложил использовать глубокое вклинение наших войск для нанесения удара во фланг вражеской группировке, сдерживавшей наступление Воронежского фронта. Такой удар при благоприятном развитии событий (а захват Прилук, осуществленный без особых трудностей, свидетельствовал о перспективности предложенного решения) мог не только ослабить оборонительные возможности противника, но и завершиться его окружением. Предложение К. К. Рокоссовского учитывало то важное обстоятельство, что гитлеровские войска, отходившие в полосе наступления Воронежского фронта, не ощущая реальной угрозы удара во фланг и сохраняя значительные силы, основательно изматывают соединения нашего соседа слева. Кроме того, не будучи окруженными и истребленными еще на левом берегу Днепра, гитлеровцы имели возможность, продолжая организованно отступать, без особых помех переправиться за Днепр и значительно усилить оборону, созданную противником по западному берегу Днепра.
Разгром и возможная ликвидация левобережной группировки противника способствовали бы решению целого ряда наших задач, в частности уничтожению или значительному ослаблению сил противника, а следовательно, и обороноспособности врага на правом берегу Днепра, выравниванию фронта наступавших войск Красной Армии, подтягиванию их тылов и более организованному наступлению на Киев.
По неясным и по сей день для меня причинам это предложение было отклонено, а К. К. Рокоссовский сверх всякого ожидания получил строгое внушение за взятие Прилук. Последнее было явно лишено оснований хотя бы потому, что уже более года действовал приказ Верховного Главнокомандующего, осуждавший буквальное, догматическое толкование нерушимости разграничительных линий вопреки реально сложившейся обстановке.
Правда, оценив ситуацию, Ставка подчинила нашему фронту 61-ю армию генерала П. А. Белова (член Военного совета генерал Д. Г. Дубровский), которая была вскоре введена в полосу между 65-й и 13-й армиями, что позволило сузить полосу наступления соединений И. Д. Черняховского и ускорить их продвижение к Лиеву.
А близость столицы Украины, в скором освобождения которой теперь уже никто не сомневался, еще больше поднимала боевой дух яичного состава, вселяла новые силы. В те дни партийно-политическая работа в войсках опиралась на предельно ясный каждому лозунг: "Освободим столицу Советской Украины!" - а если сформулировать еще короче: "Даешь Киев!"
Можно понять наше настроение, когда во второй половине сентября, буквально в преддверии ожидаемых всеми событий, решением Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута далеко на север, и Киев целиком отошел в полосу нашего левого соседа, а главным направлением действий Центрального фронта стало черниговское!
Получив такой приказ Ставки, всегда уравновешенный К. К. Рокоссовский так расстроился, что, кажется, впервые за все месяцы нашей совместной работы даже ив пытался скрывать своего настроения.
С трудом овладев собой, он позвонил И. В. Сталину. В тишине рабочего кабинета был хорошо слышен ответ Верховного, прозвучавший в трубке телефона, которую командующий намеренно несколько отвел от уха. Отвечал на этот раз Сталин в несвойственной ему уклончивой манере, как человек, не очень уверенный в правильности своего решения:
- Это сделано, - произнес он, как мне показалось, несколько раздраженно, по настоянию товарищей Жукова и Хрущева... Они находятся там, им виднее!..
И, явно не желая входить в дальнейшее обсуждение вопроса, положил трубку.
Ну что же - приказ есть приказ! 21 сентября войска фронта овладели городом Чернигов. В тот же день 13-я армия начала подготовку, а 22 сентября первой форсировала Днепр. Короче говоря, 23 сентября войска 13-й армии овладели на западном берегу Днепра плацдармом глубиной 35 и шириной до 30 километров.
30 сентября Черниговско-Припятская наступательная операция Центрального фронта была завершена. 5 октября Ставка, отметив, что Центральный фронт свою задачу полностью выполнил, передала Воронежскому фронту 60-ю и 13-ю армии вместе с их участками, а 20 октября наш фронт был переименован в Белорусский.