...Между тем войска фронта, форсировав Западный Буг, вступили на земли братского польского народа. Началось освобождение Польши из-под тяжкого гнета фашистских поработителей.
Для населения польских сел и городов радость освобождения подкреплялась надеждой на близкое возрождение родины - ведь рядом с войсками Красной Армии они видели воинов нового и сильного Войска Польского. Жители освобождаемых польских земель воочию убеждались в том, что это войско прекрасно вооружено, хорошо экипировано, его личный состав проникнут высоким сознанием своей патриотической освободительной миссии.
Все успехи войск нашего фронта были достигнуты в тесном взаимодействии с соседними фронтами, явились результатом блестящего выполнения плана Верховного Главнокомандования о развертывании последовательного наступления по всему советско-германскому фронту.
Решающими успехами Красной Армии на советско-германском фронте наша Родина продемонстрировала всему миру способность один на один довести до победного конца войну с фашистской Германией и полностью освободить народы Европы от гитлеровского порабощения.
В победном наступлении 1944 года нашли свое завершенное отражение ленинская мудрость, несгибаемая воля, неутомимый организаторский труд нашей Коммунистической партии, мобилизовавшей духовные и материальные силы народа и государства, воспитавшей в воинах высокое чувство советского патриотизма, мужество и бесстрашие.
Наш фронт выполнил свою задачу в небывалой по масштабам стратегической операции, выполнил все, что было ему предписано в части освобождения родной Белоруссии, за короткий срок освободил значительные территории Восточной Польши и вышел к Висле.
За широкой лентой реки раскинулась столица государства Польского Варшава. А за ней открывался путь на Берлин.
* * *
Все заметные события истории имеют свой, достаточно четко прочерченный путь развития. Повествуя о каких-то глобальных исторических сдвигах, мы довольно часто только вскользь упоминаем о сопутствующих им явлениях и обстоятельствах, полагаясь на память читателей, которые, как предполагается, обо всем осведомлены из других источников.
К сожалению, надежды такого рода чаще всего несостоятельны. Беспощадное время непреодолимо размывает в памяти человеческой очертания многих существенных подробностей, хотя нередко именно они определяют истинное содержание фактов, место, занимаемое ими в истории.
Именно по этой причине освещение каждого значительного события требует обстоятельного и достаточно подробного раскрытия логики развития исторического сюжета и поведения причастных к нему лиц.
После окончания второй мировой войны на Западе появилось немало изданий, в которых предприняты (чем дальше, тем с большим усердием) попытки оболгать историю, представить отдельные исторические события в намеренно искаженном свете, злоупотребить несовершенством человеческой памяти, нажить на злобных антисоветских инсинуациях политический капитал.
В начале 80-х годов, стремясь всемерно обострить политический кризис, возникший в жизни Польской Народной Республики, пропагандистский аппарат и спецслужбы западных держав, в первую очередь США и Англии, запустили в обращение модернизированную в соответствующем духе легенду о мотивах возникновения, ходе и причинах поражения Варшавского восстания в конце лета 1944 года.
Согласно этой легенде Варшавское восстание явилось стихийным выражением стремления жителей польской столицы к освобождению от гитлеровской оккупации. Оно закончилось поражением якобы по той причине, что Советское правительство и его Вооруженные Силы отказали восставшим в помощи по сугубо политическим соображениям. Главное из этих соображений состояло якобы в том, что руководство восстанием возглавили представители польского эмигрантского правительства, с которым СССР еще раньше разорвал дипломатические отношения.
Само собой разумеется, что авторы запущенной в обращение легенды, злостно искажая позицию Советского правительства, в то же время совершенно преднамеренно умалчивают о тех объективных исторических обстоятельствах, которые определяли оперативную обстановку на театре военных действий, расположение и состояние советских войск, меру способности их к широкому наступлению на сильно укрепленную оборону противника.
В связи с тем что Варшавское восстание в заключительный период Белорусской операции занимало в наших мыслях, чувствах и действиях особое место, считаю себя на правах свидетеля и участника событий обязанным обратить внимание читателя на ряд существенных обстоятельств, без учета которых не представляется возможным дать сколь-либо объективную оценку всему, происшедшему в те дни в Варшаве.
Обратимся прямо к фактам.
Заканчивалась грандиозная по своим масштабам и стратегическим последствиям операция Великой Отечественной войны - "Багратион". К первым числам августа 1944 года оперативная обстановка на нашем фронте обрела ощутимую остроту. Войска правого крыла фронта, преодолевая реки и болота, преследовали цепко оборонявшегося противника, прошли с тяжелыми боями около 600 километров за неполные полтора месяца.
Войска левого крыла в ходе двухнедельных активных наступательных боевых действий форсировали Западный Буг, освободили Хелм и Люблин, а войска 8-й гвардейской и 69-й армий во взаимодействии с войсками 1-й армии Войска Польского форсировали Вислу, заняли и теперь героически удерживали плацдармы на ее правом берегу в районах Магнушева и Пулав.
В последних числах июля, завершая выполнение задачи освобождения территорий Восточной Польши, с юга, от Люблина, двинулись на север в целях освобождения Праги (предместье Варшавы на левом берегу Вислы) войска 2-й танковой армии. Вели ожесточенные бои, развернувшись фронтом на север, войска 47-й армии. В их задачу входило овладение городом Седлец.
Определив наше намерение освободить Прагу, немецко-фашистское командование вывело сюда четыре танковые дивизии, которые успели занять оборону на сравнительно большом расстоянии от города, рассчитывая на оперативные возможности всего Варшавского укрепленного района.
Действия гитлеровских танковых войск в районе Праги можно было назвать оборонительными достаточно условно. 2 августа этими силами противник нанес сильный контрудар в южном направлении с явным намерением расчленить войска нашего фронта, выйти в тыл соединениям, форсировавшим Вислу. Опасность глубокого прорыва удалось ликвидировать в ходе многодневных, тяжелых, тянувшихся весь август и первую декаду сентября, кровопролитных боев.
Следует здесь особо отметить, что в первых числах августа, когда нам стали известны отрывочные сведения о восстании в Варшаве, войска правого крыла нашего фронта - 48-я и 65-я армии еще пробивались через Беловежскую Пущу, а войска 70-й армии вели тяжелые бои в районе Бреста.
Выехав 2 августа в расположение 2-й танковой армии к наблюдательному пункту исполнявшего обязанности командующего армией генерала А. И. Радзиевского (командующий генерал С. И. Богданов был ранен), мы с К. К. Рокоссовским поднялись на наблюдательный пункт, оборудованный на высокой заводской дымовой трубе. Отсюда при взгляде через стереотрубы открывалась далекая панорама Варшавы, задымленная пожарами и взрывами. Что именно там происходило, понять на таком расстоянии было невозможно. В ходе обмена мнениями была даже высказана мысль - не является ли все это провокацией гитлеровского командования, преследующей цель вызвать нас на поспешные, неподготовленные действия, заставить ринуться без должной подготовки под огонь хорошо организованной вражеской обороны?
Всем нам не терпелось внести ясность в сложившуюся в Варшаве обстановку, но разведывательные возможности фронта значительно ограничивались прочностью и круговым характером обороны польской столицы немецко-фашистскими войсками.
Само собой разумеется, что лучшим способом прояснения обстановки было занятие Варшавы или хотя бы плацдарма поблизости от города. Однако противник рассматривал вислинскую оборонительную полосу как свою последнюю надежду удержать наступающие советские войска за пределами Германии. Следующим, примерно равным по мощности водным рубежом обороны был только Одер. На Висле и Нареве были собраны противником силы, призванные остановить советские войска если не насовсем, то на достаточно продолжительное время.
Кроме того, следовало иметь в виду, что наши войска, прошедшие, как уже было помянуто, более 600 километров, основательно оторвались от своих тылов, испытывали крайние трудности (хотелось бы подобрать более сильное определение!) со снабжением всем необходимым. Что касается войск правого крыла фронта, то они сумели выйти к Висле только в начале сентября и только 5 сентября форсировали Нарев значительно севернее Варшавы, заняли плацдарм в районе Пултуска. Чуть позже, использовав этот успех 65-й армии, войска 48-й армии заняли второй плацдарм в районе Ружан.
В то же время не менее загадочным, чем обстановка в Варшаве, было для всех нас поведение руководителей восстания. Все наши многократные попытки войти в связь с восставшими (весь август и начало сентября!) с использованием радиоволн, на которых работали (как мы могли предполагать) рации руководства восстанием, ни к чему не привели. На наши запросы рации не откликались. Не делалось попыток выйти с нами на связь и при помощи наших западных союзников, хотя с ними руководители восстания связь поддерживали постоянно, о чем нам стало известно из информации работников Генерального штаба.
Нам было известно, что в конце июля 1944 года глава польского эмигрантского правительства Миколайчик находился в Москве, что Советским правительством, несмотря на разрыв дипломатических отношений с лондонской кликой, принимаются меры к созданию условий для обсуждения польских дел самими поляками. Для этой цели из Люблина были приглашены в Москву председатель Крайовой Рады Народовой Б. Берут, председатель Польского комитета национального освобождения Э. Осубка-Моравский и главнокомандующий Войском Польским генерал М. Роля-Жимерский.
Несколько позже нам стало известно, что переговоры эти окончились безрезультатно. Лондонские эмигранты держали себя вызывающе, стремились доказать основательность своих неограниченных претензий на представительство интересов польского государства в международных делах.
Державные амбиции польского эмигрантского правительства лишены были всякого, хоть сколько-нибудь убедительного, основания, поскольку на протяжении всей войны эта клика защитников интересов буржуазии упорно отказывалась от военного сотрудничества с Советским Союзом, хотя было ясно, что по своему территориальному положению Польша в конце концов будет освобождена именно Красной Армией. Больше того, созданную в 1941-1942 годах при полном материальном обеспечении советской стороной польскую армию ее командующий генерал Андерс по приказу своего лондонского правительства увел в Иран, подальше от района боевых действий. Уводя армию в Иран, Андерс отказался выделить хотя бы две дивизии для участия в обороне Сталинграда, где в это время решались судьбы всей войны, в том числе и судьба Польши.
Восточную Польшу уже летом 1944 года освободили войска Красной Армии и Войска Польского, к созданию которого польское эмигрантское правительство не имело никакого отношения. Военные формирования Армии Крайовой, созданные польским эмигрантским правительством на территории оккупированной Польши в целях восстановления в стране буржуазно-помещичьего строя, не только не содействовали Красной Армии в освобождении поляков из-под ига немецкого фашизма, но и всячески тому препятствовали, не останавливаясь перед совершением актов открытого военного сопротивления и диверсий в тылу наступавших освободительных армий.
Из многих фактов, определивших в дальнейшем судьбу Варшавского восстания, следует упомянуть о следующем событии.
31 июля 1944 года находившийся еще в Москве Миколайчик на приеме в Наркоминделе впервые заявил, что разработан план действий сопротивления оккупантам и "правительство накапливает силы". В этом же разговоре, как свидетельствуют протокольные записи, Миколайчик в общих слонах заметил, что польское правительство обдумывает план генерального восстания и хотело бы просить Советское правительство о бомбардировке германских аэродромов, расположенных около Варшавы. Никакого желания к согласованию действий и сроков Миколайчиком проявлено не было. А ведь его пребывание в Москве, присутствие там в это же время представителей Крайовой Рады Народовой и командования Войска Польского создавали великолепную возможность договориться о координации всех сил, способных обеспечить успех восстанию, о наиболее целесообразных сроках начала боевых действий в самом городе.
Характерно, что первая официальная информация о Варшавском восстании содержалась не в письмах или радиопередачах польского эмигрантского правительства, а в письме премьер-министра Великобритании У. Черчилля И. В. Сталину от 4 августа 1944 года. В этом письме Черчилль сообщал, что Армия Крайова просила английское правительство срочно помочь восставшим вооружением и боеприпасами и что эта просьба будет удовлетворена. Именно в этом письме содержалось сообщение о том, что повстанцы просят помощи у русских и надеются, что она придет скоро.
Более чем странное положение. От общения, даже от всякой связи, с нами руководители восстания отказываются, а английский премьер утверждает, что восставшие просят русских о помощи!
По воспоминаниям очевидцев, И. В. Сталин не поверил в саму возможность того, что восставшие смогут овладеть Варшавой. В своем ответе У. Черчиллю от 5 августа 1944 года он написал: "Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг"{34}.
Спустя десять дней после начала восстания мы все еще не могли добиться хотя бы ответа на наши непрестанные попытки войти в связь с восставшими. В то же время в своем очередном письме И. В. Сталину У. Черчилль снова просит за руководителей восстания: "Они умоляют дать им пулеметы и боеприпасы. Не можете ли Вы оказать им еще некоторую помощь, так как расстояние от Италии очень велико?"{35}
Мы продолжали поиски возможностей налаживания связи. С этой целью в район восстания был сброшен парашютист с рацией. Как стало потом известно, этот парашютист, не зная расположения очагов восстания, приземлился в расположении противника.
В это же время в лондонской печати появились провокационные сообщения, из которых со всей очевидностью следовало, что восставшие находятся и действуют в контакте с советским командованием, которое будто бы не желает оказать им помощь.
Советское правительство отреагировало на эту фальшивку соответствующим Заявлением ТАСС, в котором мировая общественность ставилась в известность об отказе руководителей восстания от согласования своих действий с советским командованием и вся вина за происходящее в Варшаве возлагалась на польские эмигрантские круги в Лондоне.
О том, сколь близко к сердцу принимало Советское правительство разгоревшуюся в Варшаве народную трагедию, красноречивее всего свидетельствует тот факт, что, отправив У. Черчиллю письмо от 5 августа, И. В. Сталин позвонил находившемуся у нас Г. К. Жукову и приказал ему обсудить с Военным советом фронта возможность овладения Варшавой в самое ближайшее время и срочно доложить соображения на этот счет.
Примерно сутки Военный совет и штаб фронта потратили на изучение возможностей. Короче говоря, 6 августа Военный совет вынужден был признать, что фронт необходимыми силами не располагает. В качестве крайней меры Военный совет просил разрешения вернуть на передовую 70-ю армию, только что выведенную в резерв, в после этого дать три дня на подготовку.
"Раньше 10 августа, - докладывали И. В. Сталину Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский, - перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимое количество боеприпасов".
Ставка просьбу выполнила. 70-я армия была введена в бой. С ее участием была предпринята попытка пробиться к Варшаве с севера. Войска понесли большие потери, но ожидаемого результата добиться не удалось.
16 августа И. В. Сталин направил У. Черчиллю очередное письмо, в котором после сообщения о распоряжении сбросить оружие повстанцам и неудаче, которую потерпела очередная попытка установления связи с руководителями восставших, следует такого рода замечание:
"...ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция представляет собой безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв. Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт.
При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию"{36}.
При всем этом, как показало дальнейшее развитие событий, Верховное Главнокомандование, отмежевавшись от варшавской авантюры, ни на минуту не оставляло намерений освободить польскую столицу от гитлеровских оккупантов, оказать посильную помощь восставшему пароду, поскольку он поднялся на борьбу с захватчиками из самых высоких побуждений защиты свободы и независимости своей родины, в полной, кстати сказать, уверенности, что лондонская клика и ее ставленники в Варшаве действуют в тесном контакте с командованием Красной Армии.