— Это не я хитрец, — ответил я. — Вот вы так действительно хитрец!
М. И. Калинин незаметно потянул меня за рукав. Со Сталиным я встречался и позже. Вероятно, по его поручению были всесторонне проверены мои способности. Помню такие проверки: мне было дано задание получить 100 000 рублей в Госбанке по чистой бумажке. Опыт этот чуть не кончился трагически.
Я подошел к кассиру, сунул ему вырванный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошечка на барьер.
Пожилой кассир посмотрел на бумажку. Раскрыл кассу. Отсчитал сто тысяч… Для меня это было повторением того случая с железнодорожным кондуктором, которого я заставил принять бумажку за билет. Только теперь это не представляло для меня, по существу, никакого труда.
Закрыв чемодан, я отошел к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведенном опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемоданчиком я вернулся к кассиру.
Он взглянул на меня, перевел взгляд на чистый тетрадный листок, насаженный им на один гвоздик с погашенными чеками, на чемодан, из которого я начал вынимать тугие нераспечатанные пачки денег… Затем неожиданно откинулся на спинку стула и захрипел… Инфаркт!.. К счастью, он потом выздоровел.
Другое задание состояло в том, чтобы пройти в кабинет очень высокопоставленного лица, тщательно охраняемый (под «очень высокопоставленным лицом» подразумевался тогдашний шеф НКВД Лаврентий Берия, чье имя в середине 1960-х годов еще нельзя было называть в советской печати. Однако в устных рассказах Мессинга в этом эпизоде оно фигурировало. В некоторых же вариантах рассказа, в частности, у М. В. Михалкова, в качестве владельца тщательно охраняемого кабинета назывался не Берия, а сам Сталин. — Б. С.). Пройти, разумеется, без пропуска… Я выполнил без труда и это задание. Уйти из карцера в полицейском участке, о чем я рассказывал выше, было куда труднее.
Рассказы об этих весьма своеобразных “психологических опытах” широко разошлись по Москве. А меня продолжали “прощупывать”, “проверять”. Меня считали “опасным человеком”.
Но ведь я не совершил в жизни ни одного непорядочного поступка.
“А вдруг сделаешь? Можно ли доверять тебе?” — в лучшем случае думал в ответ мой собеседник. А очень часто и еще хуже: “Врешь ты все… Только выпусти тебя из глаз! С такими способностями, да чтобы их для себя не использовать”.
Наконец “проверки” кончились. Видимо, не без вмешательства сверхвысокой инстанции».
Однако в журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина в 1939–1953 годах имя Мессинга ни разу не встречается. Теоретически можно предположить, что Сталин принимал Мессинга на своей даче в Кунцеве — после войны большую часть времени он проводил именно там и там же принимал основную массу посетителей. Но в 1940 году на дачу приглашались только очень близкие Сталину лица, в число которых заезжий ясновидец никак не мог входить. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что Сталин и Мессинг ни разу в жизни не встречались. Столь же маловероятной представляется встреча Мессинга с Берией, поскольку проверку способностей Мессинга глава НКВД проводил якобы по приказу Сталина.
Столь же фантастическим выглядит желание Сталина услышать впечатления Мессинга о Юзефе Пилсудском и других представителях польской элиты. Пилсудский уже пять лет как был в могиле, Польша в тот момент как государство уже не существовала, и мало кто из соратников Пилсудского играл в 1940 году хоть какую-то политическую роль, даже если им и посчастливилось эмигрировать. К тому же на самом деле Мессинг польскую элиту вообще не знал, что доказывает казус с «графом Чарторыйским», случившийся в его мемуарах.
Что же касается проверки способностей Мессинга посредством получения ста тысяч рублей в банке с помощью чистого листа бумаги, то украинский журналист К. Невский убедительно доказал, что эта история абсолютно фантастична, поскольку Мессинг не имел никакого понятия о том, как в действительности выдаются крупные суммы денег в советских банках. Журналист обратился к управляющему Харьковской областной конторой Госбанка А. П. Найдену, главному кассиру указанной конторы В. Д. Босотону и главному ревизору Я. М. Прядку с просьбой прокомментировать эпизод с получением ста тысяч рублей. Они сообщили, что порядок получения крупных сумм оставался неизменным в течение нескольких десятилетий. Таким он был и в 1940 году, когда Мессинг якобы получил сто тысяч по клочку бумаги: «Чек подают бухгалтеру, у которого никаких денег нет. Потом этот документ проходит уже внутренними каналами банка. Чек проверяют ревизоры, если сумма велика, то их не меньше двух. Дальше оформленный чек поступает к кассиру, который готовит документы, отсчитывает деньги и лишь потом вызывает клиента. Он (кассир) спрашивает у клиента его фамилию, какую сумму денег он должен получить и другие сведения (для какой организации и т. п.). Таков порядок». Таким образом, тот человек, которого будто бы гипнотизировал Мессинг, сам при всем желании взять сто тысяч рублей из хранилища не мог. Для этого ему потребовалось бы каким-то образом загипнотизировать еще несколько человек, а Мессинг никогда не говорил, что способен был передавать собственные гипнотические способности другим лицам.
Биография Мессинга, как мы уже отмечали, получила свое художественное воплощение в романе Михаила Голубкова. Понятно, что в романе не мог не отразиться, может быть, самый драматический момент в жизни великого телепата — переход советско-германской демаркационной линии в Польше. Ведь Мессинг вступил в совсем новый, незнакомый мир, где его ждала невиданная прежде слава. Он понимал, что старый мир, в котором прошли первые четыре десятилетия его жизни, гибнет безвозвратно. Если Польша и уцелеет, то после войны она в любом случае будет совсем другой страной, где возвращению уцелевших евреев далеко не все будут рады. Что ждет его в СССР, Мессинг не знал. Наверное, ему приходилось читать польские, а быть может, и немецкие газеты, где Советскому Союзу чаще всего давались самые нелестные характеристики. Но Вольф твердо знал, что евреев в СССР не притесняют. Значит, там можно было рассчитывать на защиту от захвативших Польшу немцев. Хотя многое на новой родине человеку, привыкшему к спокойной буржуазной жизни, вряд ли могло понравиться.
Вот как размышления Мессинга в связи с переходом советской границы воспроизведены в романе Михаила Голубкова «Миусская площадь»: «Мессингу казалось, что вся его жизнь в СССР состоит из одних сплошных проверок, каждая из которых могла закончиться самым плачевным образом, если бы не его удивительная способность внушать. Ее называли телепатией; что это такое, он не очень знал, да, наверное, и никто не знал. Проверки начались с первого же встретившегося советского человека, когда он в тридцать девятом перешел через подготовленное “окно” в СССР. Это был русский сержант, веселый, молодой, подозрительный и, как ему самому казалось, очень проницательный. Стоя между двумя своими солдатиками, на полном серьезе державшими его на мушках допотопных “трехлинеек”, он потребовал паспорт. Скажите пожалуйста, какой паспорт, не смешите меня! Какой паспорт? Аусвайс? Или советский? Никаких документов у него не было, переход не то границы, не то странной какой-то линии фронта между немцами и русскими (собственно Польши уже не было, над нею сомкнулись волны двух оккупаций, немецкой и советской) был нелегальным. Его организовал тот милый молодой человек, кажется, Константин, и он же сказал, что будут встречать. Встретили, как же! С винтовками! Мессинг достал из внутреннего кармана лист немецкой оккупационной газетенки и протянул сержанту: вот мой паспорт, господин офицер, все законно, не извольте беспокоиться. Тот взял газету, немного почитал, отдал обратно, козырнул и направился дальше патрулировать со своими солдатиками новую государственную границу Союза ССР. А ему, Вольфу Мессингу, куда прикажете податься? Где его ждут?
На самом деле, ждали, конечно же, но не в том месте и не в то время. Тогда он еще не знал нравов своей новой родины и был крайне удивлен. Сейчас и не подумал бы удивляться! Благодарю покорно, что не расстреляли, просто так, по ошибке!
Тут и подумаешь: и зачем нужно было бежать из Польши? Скажите на милость! Да что тут скажешь, тут нет никакого вопроса. Потому что ее оккупировали немцы и стали уничтожать евреев, или сгонять в гетто. А лично на него открыл охоту Гитлер. Издал, видите ли, приказ, по которому любой немецкий солдат или офицер, обнаруживший его, должен был арестовать и доставить в штаб, откуда прямиком — в Рейхсканцелярию. И как вам это понравится? Зачем он был нужен Гитлеру, Мессинг не знал, но и совершенно не интересовался узнать, поэтому и произошла его встреча с русскими солдатами, вошедшими в Польшу с другой стороны, с восточной. Во-первых, русские не истребляли евреев, во-вторых, на него не охотился Сталин».
Далее в романе Голубкова следует известная история о том, как Мессинг предсказал появление советских танков в Берлине, а также история его ареста и побега из гестапо. Излагаются и другие испытания, которым телепата подвергли в Советском Союзе, в том числе задание выйти без пропуска из кабинета Берии, и проверка с получением ста тысяч рублей в банке, будто бы устроенная Мессингу Абакумовым уже после войны. Всё это Мессинг рассказывает редактору «Культполитпросвета» Антонине Грачевой: «А потом, уже у русских, только и делали, что его проверяли, и каждая проверка была ступенькой вверх по лестнице МГБ. Первой ступенькой был тот самый сержантик, который его чуть было не арестовал, а то и, чего доброго, ухлопал, последней — Берия и Абакумов. И при этом никто из них не верил в его телепатические опыты!
Вы не поверите, Антонина, ну никто! Ну ни один из них! Я вам расскажу об этом тихонько, раз уж мы с вами вдвоем и нас теперь никто не слышит, но расскажу по секрету, и это не для широкой пропаганды, вы понимаете, да? Вот, к примеру, Берия. Лаврентий Павлович мне не верил вообще! А потом сказал: “Выйди из моего кабинета без пропуска! Тогда поверю, что ты не шпионишь!” И я вышел. Нет, я не скажу, что это было просто — выйти из этого дома. Небольшой такой двухэтажный дом, угловой. Там, насколько я сумел понять, Лаврентий Павлович живет и иногда даже работает. Вспольный переулок, если не ошибаюсь. Первый этаж — так, скорее, полуподвал. Угловой такой дом, довольно-таки старый, вы знаете. Кабинет рабочий на втором этаже. И на каждом изгибе коридора — пост. Военная охрана. Миновать его невозможно. Но я просто представил себе, что это не я иду, а идет Лаврентий Павлович. И что вы думаете? — в конце коридора сидит офицер. Видит меня, вскакивает с места, вытягивается, отдает честь. И так ваш Вольф Мессинг миновал несколько постов! На улице отдышался, перешел на другую сторону переулка, вижу в окне… представляете себе, Тоня, совершенно ошарашенное и перепуганное лицо. Просто вжавшееся в стекло. И пенсне набок съехало… Помахал ему рукой, а у него пенсне свалилось с носа!
Или же вот Абакумов — его недавно арестовали, по-моему, нет? Такой большой и солидный мужчина, и форма ему была очень к лицу. Он, мне кажется, очень суровый и недоверчивый. И вы знаете, какую проверку он мне устроил? Ты пойдешь в банк, сказал он мне, и без всяких документов получишь в кассе сто тысяч рублей. И принесешь их мне. Сюда, в мой кабинет. Как вам такое понравится? Ну что же мне оставалось делать, я вышел из здания МГБ, пересек улицу — там как раз сберкасса — и получил эти несчастные сто тысяч. По трамвайному билету. Я дал его кассиру, такой, знаете, щуплый пожилой уже человек с пушистыми и достаточно седыми уже усами, худое такое лицо усталое, и сказал ему, что это моя сберкнижка. И что я снимаю сто тысяч рублей. Ровно сто тысяч, не больше и не меньше. Я сложил пачки банкнот в небольшой чемоданчик, опять перешел улицу и принес его Абакумову. И вы знаете, по-моему, деньги он взял себе. Но зато поверил мне и отпустил. А когда я опять вышел на улицу, то около сберкассы стояла карета скорой помощи. Тот кассир, когда увидел, что отпустил такую сумму по трамвайному билету, да к тому же еще и прокомпостированному, по-моему, умер. От разрыва сердца. Очень обидно, да…»
Конечно, тут тоже всё не соответствует действительности, даже если принять, что деньги Мессинг получал не в конторе Госбанка, где деньги давали представителям организаций, а в обычной сберкассе. В сберкассах, если речь идет о такой большой сумме, деньги заказывают заранее по ордеру клиента и выдают только на следующий день или даже позже. Клиент же, отдав ордер, должен был бы покинуть помещение сберкассы и прийти в назначенное ему время. Таким образом, Мессинг был бы лишен возможности гипнотизировать тех людей, которые подписали бы его ордер на требуемую сумму денег (очевидно, это должен был делать заведующий сберкассой).
Мессинг в романе убеждает Антонину: «Нет, Тоня, конечно же, не я убил его, а Абакумов убил. Но Абакумов мной не интересовался, вы правы, его волновали больше всего деньги. А вот Лаврентий Павлович даже очень интересовался моей скромной персоной! Особенно во время войны и сразу после. Деньги ему вовсе не были нужны. Вы знаете, он очень умный человек и придумывал интереснейшие штуки. По большей части в операциях контрразведки. Да, признаться, я ему немного помог пару раз, может быть, чуть больше, чем пару раз, но ведь кто же считает? А потом меня поздравил сам Иосиф Виссарионович с окончанием войны. Это было ровно 9 мая! Правительственная телеграмма! А что до того кассира — Тоня, мне бы не пришло в голову брать деньги, зачем, я честный человек! И у меня достаточно денег. Я зарабатываю концертами. Эстрадой. И я вижу, что сейчас поздно и все уже ушли домой ужинать, а я пришел к вам и поэтому вы задерживаетесь на работе и тоже хотите ужинать, как все ваши друзья. И у меня нету ста тысяч, я отдал их Абакумову, но есть вполне достаточно денег, чтобы пригласить вас в ресторан поужинать. Как вы рассматриваете мое предложение?»
Слава богу, настоящий, а не романный Мессинг никого в своей жизни не убил, хотя в рассказах о нем не раз говорится о невольном убийстве людей, подвергшихся гипнозу. Но искусством гипноза он, судя по всему, вообще не владел. И в мемуарах ничего о подобных невольных убийствах, разумеется, не писал. Даже если бы такие убийства действительно имели место, то он все равно об этом бы никогда не написал, чтобы не разрушать свой идеальный образ и не отпугивать потенциальных зрителей.
Существует легенда, что Мессинг предсказал точное время начала Великой Отечественной войны. Его горячая поклонница Татьяна Лунгина вспоминала свою встречу с Мессингом незадолго до начала этой войны, на которой, как она полагала, он предсказал ее скорое начало: «Этот довольно примечательный мужчина гипнотически притягивал к себе взгляд. Он был в дорогом сером костюме, сорочка цвета морской волны, большие роговые очки. Лохматая, словно распотрошенный кочан капусты, голова. Нос, казавшийся ему “не по мерке” — слишком широкий. Из-за слегка согнутого в пояснице туловища взъерошенная эта голова клонилась вперед с “экраном” большого квадратного лба. Руки его расслабленно свисали к бедрам, а кулаки, словно в нервном тике, то сжимались, то разжимались. Был он средних лет, не очень высокий, худощавый. Шел медленно, поминутно оглядываясь, с усилием отрывая ноги от пола. Казалось, что он кого-то ищет, но двигался неизменно к моему креслу. Приостановился, заметил меня и, уже не оглядываясь, направился в мою сторону.
Подошел ко мне, и я увидела его глаза: пронзительные, ироничные, с бесовскими искорками и чуть усталые.
Мужчина, мягко улыбаясь, сказал:
— А шейн мейделе… (Красивая девочка).
Я смутилась от похвалы. А он на плохом русском языке спросил, как меня зовут. Я ответила, что настоящее мое имя Тауба (что значит “голубь”), но обычно зовут меня Таней.
— Тайболе..? — переспросил он. — Голубушка..? Ты кого-то ждешь? Зачем ты тут сидишь?
Полузакрыв глаза и еще ниже опустив голову, слушал мой ответ… Нижняя губа его полуоткрытого рта нервно вздрагивала, брови сдвинулись к переносице, и в глазах — щемящая сердце тоска.
— Нет! — сказал он громко, почти выкрикнул. — Нет! Ничего этого уже не будет!
— Чего не будет? — спросила я незнакомца испуганно.
— Ничего: ни фильма, ни поездки, НИ-ЧЕ-ГО!.. И надолго!
Произнес он свою краткую тираду тоном пророка — внушая мне мистический страх своей безапелляционностью.
Так, видимо, волхвы и кудесники предсказывали людям беды… Ничего больше не добавив, той же медленной тяжелой походкой он ушел к лифту, а я осталась, ошарашенная и нежданным его появлением, и таким же мгновенным исчезновением, напуганная этим апокалиптическим “НИ-ЧЕ-ГО!”».
Эту фразу, если, конечно, Лунгина ее не придумала, она интерпретирует как предсказание скорого начала войны. Однако при ближайшем рассмотрении под нее можно подвести множество событий — и войну, и тюрьму, и тяжелую болезнь. Словом, опытный ясновидящий должен уметь предсказывать коротко и неясно — именно так, как в свое время Наполеон инструктировал юристов, писавших конституцию его империи: «Пишите коротко и неясно».
А вот портрет Мессинга, судя по сохранившимся фотографиям, Лунгина запомнила и нарисовала в своих мемуарах довольно точно. Великий телепат отнюдь не выглядел красавчиком-сердцеедом. Если он и привлекал внимание публики, в том числе женщин, то не красотой, а скорее даже уродством. И еще — некой старорежимной внешностью, стремлением одеваться не броско, но элегантно, в дорогие, хотя и не самые модные костюмы. Одетый по последней моде Мессинг наверняка смотрелся бы диковато, а вкус, как художественный, так и применительно к одежде, чисто бытовой, у Вольфа Григорьевича, несомненно, был.
Среди восторженных эпитетов, которыми Мессинга наделила молва — телепат, ясновидец, чародей, — встречается и слово «гипнотизер». Многим оно кажется особенно притягательным; ведь если телепатия предполагает, так сказать, пассивное воздействие на людей, то гипноз — воздействие активное. По расхожему мнению, с его помощью можно полностью подчинить себе человека, превратив его в пассивное орудие своей воли. К тому же телепатом можно стать, лишь имея врожденные способности, а владение гипнозом — результат определенных методик. Сегодня подобными методиками пытаются воспользоваться в своих целях спецслужбы, политики, криминальные круги и даже пиарщики, навязывающие населению всевозможные товары и услуги. Особенно популярно в наши дни нейролингвистическое программирование (НЛП), которое не является гипнозом в прямом смысле, но использует для оказания влияния на людей вполне гипнотические методы. Всё это еще больше увеличивает интерес к гипнозу, а заодно и к личности Вольфа Мессинга, которого многие считают выдающимся гипнотизером.
При этом сам Мессинг никогда так себя не называл. В Советском Союзе он не мог выступать с сеансами гипноза, поскольку они были запрещены. К тому же психологические опыты с чтением мыслей смотрелись на сцене куда эффектнее, чем обыкновенный гипноз. У нас нет данных, что Мессинг когда-либо выступал с сеансами гипноза и в Польше. В единственном известном сегодня интервью Мессинга польской газете в 1930-е годы он довольно много говорил о гипнозе, однако ни он сам, ни интервьюер гипнотизером его не называют. Наоборот, Мессинга именуют «известным телепатом». Хотя в том же интервью Мессинг утверждает, что выступал с демонстрацией каталепсии, а это одна из разновидностей самогипноза.
В своих мемуарах Мессинг много рассуждает о гипнозе. Он указывает, в частности, что порой гипнотизеры превращаются в настоящих шарлатанов. Таковыми, например, Мессинг считал спиритов и многих других ясновидцев, которые гипнотизировали публику, а затем убеждали ее, что действительно разговаривали с душами умерших.
А что же говорит о гипнозе современная наука?
Научная литература по этой теме существует с XVIII века. Она практически необозрима и растет в геометрической прогрессии.
По-гречески слово «гипноз» означает «сон». Под этим явлением понимают временное состояние сознания, в котором оно фокусируется на объекте внушения. Состояние гипноза является следствием либо специального воздействия со стороны гипнотизера, либо целенаправленного самовнушения. Под гипнозом также понимают методы целенаправленного словесно-звукового воздействия на психику человека через заторможенное определенным способом сознание, приводящее к бессознательному выполнению различных команд и реакций. Человек при этом погружается в гипнотический псевдосон.
Гипноз — это одновременно и сон, и внушение. Для наступления такого сна необходимо, чтобы человек расслабился и уснул, добровольно подчиняясь словесным командам гипнотизера. Гипноз — это способность внушать свои мысли окружающим и подчинять их своей воле.
До сих пор среди ученых нет единого мнения, может ли искусство гипноза при определенной тренировке освоить каждый желающий, или для того, чтобы стать гипнотизером, надо обладать особыми гипнотическими способностями. Большинство исследователей склоняются к последней точке зрения.
Физиологическое объяснение явления гипноза заключается в следующем. В состоянии бодрствования в коре головного мозга преобладает процесс возбуждения, в состоянии сна — процесс торможения, а гипноз — это очаг возбуждения в заторможенной коре. Вся кора спит, но команды гипнотизера поступают в мозг через этот очаг. Спящий мозг не в состоянии критически осмыслить их и поэтому гипнотизируемый выполняет эти команды, тут же забывая об этом. Теория достаточно удобная для объяснения, но она сталкивается с рядом ограничений. Во-первых, гипноз по Павлову — это всегда сон. Следовательно, для того чтобы привести человека в гипнотическое состояние (торможение коры головного мозга с очагом возбуждения в ней) и начать им управлять, его надо сначала усыпить. Во-вторых, далеко не всякий человек засыпает под действием словесных увещеваний и пассов гипнотизера. Поэтому используются такие понятия, как «гипнабельность» (способность человека погружаться в гипнотический сон) и «внушаемость» (способность человека некритично выполнять приказы гипнотизера).
Мозг уснувшего воспринимает только словесные приказы гипнотизера и беспрекословно выполняет их. Человек не может в таком состоянии мыслить критически, поскольку сознание спящего заторможено и в значительной части отключено.
В науку понятие гипноза вошло после опытов австрийского психолога Франца Антона Месмера (1734–1815). Он увлекался мистикой и лечил своих пациентов магнитами. Однажды он обнаружил, что пациенты излечиваются от истерии, даже не прикасаясь к магнитам. Тогда Месмер выдвинул гипотезу «животного магнетизма», который берет свое начало на других планетах. Заряжаясь этим магнетизмом от планет и излучая его на других людей, человек воздействует на течение физиологических процессов и изменение поведения. Впоследствии эта гипотеза оказалась ошибочной — исцеление невротических больных происходило не благодаря мифическому «животному магнетизму», а вследствие их веры в могущество врача, который гипнотизирует при помощи плавных и медленных пассов.