дама лишь зыркнула в его сторону острыми холодными глазами и велела
уняться. Впрочем, тут же чуть смягчившись от молящего взгляда, который
умело изобразил принц, она клятвенно его заверила, что о князе
позаботятся самым наилучшим образом, он дома. А его, Эрика, непременно
сопроводят к жениху, как только накормят, приведут в порядок, и он
отдохнёт, как следует, с дороги. Несмотря на более мягкий тон, слова всё
же звучали как приказ, и Эрик решил пока не настаивать и не заявлять о
себе слишком громко. К этой женщине сначала нужно было приглядеться
повнимательнее. Ясно, что ссориться с ней невыгодно. В данный момент.
Отведённые Эрику покои оказались вполне удобными. Имелись даже
балкон и уютная комната для умывания. Об удобствах цивилизации тут, конечно, не слышали никогда, но старались всё устроить с максимальным
комфортом. При виде горшка с крышечкой принц поморщился. Но
вместительная медная ванна его утешила. Он уже начал опасаться, что ему
предложат помыться в деревянной лоханке, поочерёдно обмакивая туда
различные
части
тела.
Еда
порадовала
вкусным,
но
простым
разнообразием. Усталость требовала поесть без церемоний и по
возможности сытно. Кровать была жестковата, но в меру. После ночёвок на
лежанках из хвои – райское ложе.
Перед тем, как отключиться, Эрик с пристрастием допросил слугу, который возле него хлопотал, о самочувствии своего Габи. Тот заверил, что
князя осмотрел лекарь, сделал всё необходимое, и пациент уже спит. Только
тогда принц закрыл глаза и со спокойным сердцем позволил себе уснуть.
Позволил, но уснуть не мог. Казалось, он не спал неделю, настолько был
измотан. Под веками мелькали чёрные мошки, в голове гудело, тело
изнывало от усталости. А сон не шёл. Эрик не в силах был даже
повернуться на другой бок. Просто лежал с закрытыми глазами и вяз в
запутанных мыслях и ярких тревожных всполохах воспоминаний о
прошедшем дне. Пока не вспомнил с улыбкой, как ночью мучился рядом с
ним горячий женишок, беспокойно ворочаясь и пыхтя. Его словно окунуло
вновь в согревающую близость, и сознание уплыло в расслабленную негу.
Утро неспешно заполнило комнату прозрачным хрустальным светом.
Свежий горный воздух благодатно расправлял лёгкие. Прохлада бодрила и
заставляла Габриэля открыть глаза.
Он дома. Знакомая спальня. Тяжёлые занавеси на окнах раздёрнуты
чьей-то неумелой рукой и спадают со спинки кресла волной вишнёвого
бархата. Оплывшие свечи в кованом напольном светильнике. Стопка книг, так и не разобранных по местам перед отъездом. Знакомый до последней
кисточки
балдахин.
Эрик,
заметно
посвежевший,
румяный,
но