Далеко впереди клубы сизого дыма столбами растут в небо и искры хлещут, в усадьбе звенят стекла, орут люди, меня отбрасывает. Встаю, проваливаюсь, ползу, вглядываюсь в черноту ночи, до слез напрягаю глаза, только бы их не задело, все, что есть — отдам.
Наконец, вижу.
Четыре Пятачка, шатаются, друг за друга держатся, пробираются по снегу ко мне.
00.15,Кристина
Вдалеке воет сирена. Взрыв был не в усадьбе, но отдыхающие высыпали на улицу и их внутрь не загнать. А, может, загнать, у полиции на глазах не полезут ведь пьяными за руль, чтобы убраться отсюда подальше.
Мой розовый костюм в грязи, но Алекс крепко прижимает к своему дорогущему пиджаку, не дает и на шаг отойти.
Жду, скорей бы наручники повесили на этого болезного Патрика. Наверное, к нему вопросы будут, почему за несколько километров от санатория взрыв, но какая разница. Мы не скажем, что сами чемоданы утащили, за такое по шапке надают.
Зато Денис извинился. Хотя это неважно тоже, я не слушала, вообще, не до него.
Долгожданная полиция забирает Патрика.
И Егора.
Алекс отпускает меня и торопливо, на повторе, твердит сыну:
— Ни в чем не признавайся, я тебя вытащу, понял, только не признавайся.
Николь наклоняет голову мне на плечо. Шмыгает:
— Егор вовсе не самовлюбленный мажор. Не трус. Не дурак. Не хочу, чтобы его посадили.
И я не хочу, там в снегах нашла лучших друзей, и Егор в их числе.
И Мария не хочет. Бьется в истерике и нападает на Алекса. Ее оттаскивают люди в форме, на беседу ведут. Говорят, что мы следующие.
Вздыхаю. Сколько еще с нами разбираться будут.
Алекс оборачивается, привлекает к себе, говорит на ухо:
— Малыш, немножко потерпи, хорошо? Щас они отстанут и поедем домой, всё кончилось.
Глава 25
На столе беспорядок, и в бумагах, и в ящиках, Антон неряха, запустил кабинет. Долго еще не увидимся с ним, лет десять минимум, до свидания, до свидания, пока — швыряю в мусорку его вещички.
Откликаюсь на стук в дверь:
— Открыто!
Первым заходит какой-то карапуз. Мелкий пацан в брючках и светлой рубашке с короткими рукавами. Деловой, аж невозможно. Нос задрал, так знакомо, так Кристину напоминает.
Кристина следом, держит его за руку, подмышкой зажимает синюю курточку.
— Не занят? Мы в гости, — весело улыбается. — Оп, иди сюда, — поднимает ребенка и подходит ближе.
Ах, да. К ней родители приехали, откладывать дальше сие известие некуда, я волнуюсь и готовлюсь. У мамы ее сын маленький. Брат Кристины, получается. Он на руках у нее, развалился по-свойски и на меня щурится.
— Это малыш номер два? — встаю из-за стола, выхожу к ним.
— Нет, это Кирилл, — она тянется ко мне, целует в щеку. — Малыш номер два, возможно, будет потом. Когда ты спросишь с оркестром под окнами, — намекает, что пора ей предложение делать. Ждет реакции. Я молчу. Она недовольно хмыкает. Продолжает. — Родители с тобой увидеться хотят. И поговорить. Я решила, что тебе нужен союзник. Вот, — смотрит на брата. — Если ты ему щас понравишься, с мамой и папой будет проще подружиться, — выкладывает стратегию.
Тоже смотрю на Кирилла. Волосы светлые, в модной стрижке, торчком стоят. Наверняка потемнеют с возрастом, и как у Кристины станут. И глаза как у нее, конфетки. Вообще, на нее похож. Только надутый. Хмурит бровки и пялится на меня, маленький мужчина, оценивает выбор сестры.
— На, — Кристина вытягивает руки.
Торопливо и неловко перехватываю Кирилла. Тяжеленький. Вблизи щеки еще больше. Пухлые губы блестят, носик-кнопочка. Кристина поправляет ботинки, чтобы не марал мне рубашку и говорит что-то, а я любуюсь, словно картиной, она будто юная мама, от того еще красивее, невероятная, прекрасная, моя.
— Ты не думала после второго курса на заочный перевестись? — выдаю. Не надо давить, но у меня столько планов, разрывают.
— Думала, — кивает. — Если работать в издательстве у тебя, то это ведь реальный опыт, с заочкой сложностей не будет, мне лишь диплом надо. Но Александр, — выставляет указательный палец. — Отправлять меня носить кофе и проверять бумагу в туалете — это не то, на что я рассчитываю. Согласны?
Кирилл тычет кулаком в сторону стола, привлекая ее внимание, она послушно ведет взглядом и замечает поверх папок киндер-сюрприз.
Блин.
Быстро ставлю ребенка на пол и смахиваю шоколадное яйцо в открытую сумку-дипломат. Развожу ладони в стороны — типа никто ничего не видел. Роюсь в подставке с ручками, ищу альтернативу, чем можно их занять.
Кристина удивленно следит за моими действиями. Ее брат выпячивает нижнюю губу и, кажется, готовится зареветь.
— Тебе жаль угостить? — она недоверчиво косится на меня.
Все утро мучился с этим яйцом. Аккуратно снять фольгу, ножом разбить по шву шоколад, подменить игрушку в желтом футлярчике, склеить шоколад и запечатать обратно, чтобы незаметно было — сложно, я заморочился. Там в киндере мой вопрос лежит, платиновый, на безымянный палец, в форме закрученного пера — для моего неугомонного журналиста. Но я рассчитывал вечером узнать, согласна она или нет. До конца дней со мной рядом быть. Еще рано.
Ребенок недоволен. Вытягивает шею и просит ее ням-ням. Кристина дублирует просьбу:
— Дай.
Я медлю.
Она наклоняет голову набок:
— Саш, ты что, киндер зажал? Ты его кому купил? Не мне?
Соображаю, как сюрприз отложить. Позвал на ужин родителей и надеялся семьями встретиться, познакомиться, а до того целую полосу препятствий организовал, чтобы до яйца не сразу добралась. Она ведь любит расследовать. Для нее старался. Но под ее подозрительным взглядом вздыхаю, достаю из сумки киндер:
— Тебе купил.
— Вот мы его вдвоем и съедим, — она берет яйцо. Распечатывает фольгу, ломает шоколадку на две половинки и делится с Кириллом. Смотрит, как он, довольный, ест. Сама задумчиво жуется. — Тебе не хватило, — сообщает. В голосе обида, думает, я ее карапузу шоколада пожадничал.
Карапуз вертит и трясет оставшийся пластмассовый желток.