— У меня слуха нет.
— Тем более, слушать тебя сплошная мука. Нет, сотню, не меньше.
— Ну хорошо, сто, и все.
— Так. Теперь, если детишки пойдут — надбавку. Каждый ребенок — тридцатку накинь.
— Ну, это уж слишком.
— Не скупись, хозяин. Не на день берешь, на цельную жизнь.
— Ну хорошо. Все?
— Не, хозяин. Спецодежда твоя, ну, там бельишко разное, вечерняя спецовка для театра, бюллетень, отпуск оплаченный.
— А рази ж мы в отпуск не вместе будем ездить?
— А как хошь. Хошь вместе, хошь отдельно, а деньги все равно гони.
— Да где ж я столько денег возьму?
— Нет денег — не женись.
— Не любый я тебе.
— Был бы не любый, не торговалась. Вон в за-прошло лето мужик сватался, прогрессивку обещал, не пошла. Как он убивался, волосы на себе клочьями рвал! А за тебя — с большим удовольствием.
— Слушай, а может, ты работать пойдешь?
— А по магазинам кто?
— А мы вместе.
— А полы мыть?
— А мы по очереди.
— А варить?
— Ты варишь, я стираю, подметаю, убираю.
— Ну, вот так я согласна.
— Ласточка моя прибрежная!
— Ласточка ласточкой, а трудовое соглашение все равно составим. Все вы, мужики, одинаковые.
Любовь зла
Зовут меня, предположим, Александр, а отчество, допустим, Севастьянович, хотя, конечно, не в этом дело.
А она, предположим, красавица была. Венера. Только в одежде, и руки не отбиты.
И каждый вечер эта самая Венера с работы мимо нашего местожительства ходила. А мы с брательником на нее издали глазели.
Но ведь к ней не подойдешь, потому что она красивая, а это у них хуже всего. Но я все-таки сообразил. Брат у меня хороший парень. Только с придурью. В театральное училище два раза поступал, летом снова будет. А пока он драмкружок ведет при городском ипподроме.
Я с ним, с братом, обо всем и договорился. И вот когда эта Венера опять мимо нашего дома шла, он вылетает к ней в парике и давай приставать. Дескать, как вас зовут и так далее. Она в крик. Я на помощь. Брательника через бедро и об землю. Мы этот бросок три дня репетировали. Но не все получилось. Он на спину упасть должен был, а получилось на голову. Но не в этом дело, главное — разговор начать.
— Здесь, — говорю, — хулиганов пруд пруди, а я самбист, боксер, разрядник по прыжкам вперед. Разрешите до дома проводить.
Слово за слово. Пока до ее дома дошли, договорились завтра в ресторан пойти.
Назавтра я в ресторан пораньше забежал, со всеми договорился. Вечером с Венерой приходим. Швейцар двери распахивает:
— Здравствуйте, Александр Севастьянович. Вас уже ждут.
Метрдотель подбежал:
— Прошу за этот столик, Севастьян Александрович.
Перепутал все-таки. Плохо, значит, я с ним договорился. Зато официантка все по высшему разряду оформила. Венера удивляется, но ест с аппетитом. Поужинали мы с ней, официантка подходит.
— Спасибо, — говорит, — Николай Афанасьевич, что зашли.
Я встаю и, не расплачиваясь, к выходу собираюсь. Венера вспыхнула.
— Вы же, — говорит, — расплатиться забыли!
Официантка тут же закудахтала:
— Что за мелочи! Да кто же считается! Почетный гость. Ждем вас всегда с нетерпением.
Еще бы ей не ждать, я бы на ее месте тоже ждал.
Венера говорит:
— Кто же вы такой? Где на работе оформлены?
— Да так, — отвечаю, — подрабатываю в одной артели по космической части.
На улице к Венере, конечно, «хулиган» пристал. Я его, конечно, через бедро швырнул. Парик с него слетел. Он отстал. Венера, правда, посмотрела на него как-то подозрительно и даже спросила потом:
— Где-то я его видела?
— Да, наверное, в кино снимается, бандюга. В передаче «Человек и закон».