Б. — У меня тоже затекли ноги. Здесь ужасно неудобно стоять. Вот если бы вы ушли из квартиры в дверь, обязательно кто-нибудь это заметил. Это выглядело бы демонстрацией, получился бы скандал. А так никому до вас нет дела. Мало ли где вы можете быть. А вдруг вы в туалете. Имеет право популярный артист пойти в туалет?
А. — Имеет.
Б. — А просидеть там полчаса?
А. — Тоже имеет.
Б. — И теперь вы можете каждый вечер потихонечку исчезать в окно, пробираться по карнизу ко мне — и сидите себе спокойно. Со мной разговаривать не обязательно. Я месяцами могу молчать. Или мы можем оба выходить на карниз и дышать свежим воздухом. Верно?
А. — Верно. Вообще-то, я вам честно скажу, вы мне нравитесь. Вы меня не знаете, не видели меня ни в кино, ни в театре, вы не преследуете меня, вам не нужны мои автографы и контрамарки, вы не набиваетесь в гости. Знаете, я впервые за много лет чувствую себя хорошо, если не считать того, что у меня устали ноги… Но есть еще одно, о чем я вам не сказал. Я боюсь.
Б. — Чего вы боитесь? Мы здесь веревку протянем из вашего окна в мое, и все будет в порядке.
А. — Нет, я боюсь другого. Я боюсь, что все это кончится.
Б. — Что кончится?
А. — Ну, вся эта популярность. Первые роли, радио, телевидение, поклонницы.
Б. — Послушайте, я ничего не понимаю. Вы же сами страдаете от всего этого.
А. — И в то же время боюсь остаться без этого. Ведь первые роли — это многолетняя работа над собой, борьба с соперниками. Популярность и известность — это непрерывные звонки, налаживание знакомств и связей. Мне не нравится, что ко мне пристают на улице, но, если меня перестанут узнавать, мне будет еще хуже. Мне не нужна мишура, шум вокруг меня, но признание мне нужно. Я боюсь, что придут более молодые, талантливые, напористые, и я потеряю свои позиции. Не лучше ли мне уйти сейчас, на пике, чем потом, когда меня начнут забывать?
Б. — Ну, это уж совсем ерунда. В этом и состоит счастье жизни, чтобы бороться, совершенствоваться, преодолевать препятствия.
А. — Мне очень нравится, что это говорите мне вы, человек, который… ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
Б. — Я понимаю, но ведь я хочу бороться, и потом, я такой, а вы — другой. Посмотрите, какой вы сильный, красивый. Вы талантливый, это же видно даже здесь, на карнизе.
А. — Спасибо вам, я так благодарен вам за эти слова.
Б. — И я вам благодарен. А теперь пойдемте. Теперь у вас будет все, о чем вы мечтали. Вы сможете отдыхать, собираться с мыслями, а остальное — в ваших руках.
А. — Стойте. Дайте вашу руку.
Б. — Что такое?
А. — Я посмотрел вниз, и мне стало страшно. У меня закружилась голова.
Б. — Успокойтесь.
А. — У меня подгибаются ноги.
Б. — Перестаньте! Замолчите! Я тоже взглянул вниз.
А. — Мне плохо. Жуткая слабость.
Б. — Да замолчите же вы!
А. — Дайте руку, я сейчас упаду!
Б. — Никакой руки, вы потащите меня за собой!
А. — Ах, так?
Б. — Ничего не так. Суньте пальцы в расщелины между кирпичами. Чувствуете?
А. — Чувствую, но углубление такое маленькое, что я не могу зацепиться.
Б. — Ну, хоть чуть-чуть.
А. — Чуть-чуть могу.
Б. — Теперь смотрите вверх.
А. — Смотрю.
Б. — Теперь давайте успокоимся.
А. — Какой, к черту, успокоимся, если у меня дрожат ноги!
Б. — Умоляю вас, не думайте об этом! Вы своим страхом заражаете меня. А если кто-то из нас начнет падать, обязательно потащит вниз другого.
А. — Постараюсь.
Б. — Вот и прекрасно. И не прижимайтесь спиной к стене — это опасно, малейший толчок, и мы — там.
А. — Вот ведь ерунда какая. Всего десять минут назад мы спокойно стояли и разговаривали и не боялись свалиться. А теперь дрожим.
Б. — Десять минут назад мы с вами шли в другую сторону.
А. — Кажется, я немного пришел в себя. Но ноги еще дрожат.
Б. — Хорошо, что пришли в себя. Теперь пойдем.
А. — Куда пойдем?
Б. — Ко мне.
А. — Да вы что, с ума сошли! К вам же дальше.
Б. — Подумаешь, какой-то метр.
А. — Этот метр может оказаться роковым.
Б. — А что же делать? Неужели вы мне не поможете?