43. Несмотря на сброс высоты более 1000 метров, Лаверн шла все медленнее. Кислородная маска перестала помогать…
ЛЗ (ABC) — лагерь на тонкой поверхностной морене, изборожден трещинами без дна — ночью гулять не рекомендуется. Вокруг старые, брошенные предыдущими экспедициями кислородные баллоны, остатки палаток, много мусора. На Эвересте, как нигде, видно, насколько далеко (и высоко) зашло человечество в пренебрежении к экологическим проблемам. Цивилизация медленно, но, к сожалению, неуклонно воздвигает себе памятник из мусора и отходов, рискуя «засыпаться» и в прямом, и в переносном смысле этого слова.
Сверкающие снежные вершины, всегда служившие поэтам символом нетронутости и чистоты, все больше напоминают свалку, и Эверест — не исключение. После первого в истории покорения Эвереста новозеландцем Эдмундом Хиллари и шерпом Тенсингом Норгеем в 1953 г. (а ведь это была далеко не первая попытка восхождения) на его вершине побывало множество экспедиций — из Китая, Югославии, США, Англии, Польши, Индии и других стран. Например, только в одном 1982 г. на Эвересте побывали пять экспедиций — советская, английская, канадская, американская и испанская (правда, до вершины дошла лишь одна, советская). Нередко Гору штурмовало несколько экспедиций одновременно. Все они в соответствии с гималайской тактикой строили лагеря, привозили огромное количество разнообразного оборудования — и теперь всюду на проложенных ими маршрутах натыкаешься на пустые баллоны, банки из-под консервов, остатки старых лагерей, перил, вешек, веревок.
Постепенно экологическая ситуация вокруг горы накалилась до такой степени, что созрела мысль вообще «закрыть» Эверест для посещений хотя бы на несколько лет. Пока такую радикальную меру решили все-таки не применять. Однако власти Непала ввели плату за возможность восхождения — несколько тысяч долларов, чем, естественно, резко сократили количество ежегодных экспедиций. Мера эта достаточно крутая, особенно для советских альпинистов, но, безусловно, необходимая — Эверест нуждается в защите. Поэтому вторая, экологическая цель нашей экспедиции «Восхождение Мира на Эверест» здесь, на горе, представилась нам и правильной, и очень своевременной.
Удивительную находку для этих мест сделал Виктор — нашел кошку советского производства. Откуда она здесь? Ведь советские альпинисты не бывали на Эвересте с северной стороны. Вечером в общей палатке мы обсудили несколько версий. Самая романтичная и трагическая — о возможном штурме Эвереста в 1952 г. советской экспедицией, которая якобы достигла высоты 8200 и закончилась гибелью большой группы альпинистов. Об этом много писалось в зарубежной прессе, даже в книге рекордов Гиннеса есть упоминание об этой катастрофе. Называлось не только число погибших, но даже фамилии участников экспедиции.
Однако на поверку все это оказалось большой газетной «уткой». Советские альпинисты действительно неоднократно пытались организовать восхождения на Эверест, но это так и не удалось осуществить ни в 50-е, ни в 60-е, ни в 70-е годы, а альпинистов с перечисленными в прессе фамилиями в Советском Союзе вообще не существовало. Шатаев опрашивал всех старейших альпинистов страны, и все высказали сомнение в реальности этого восхождения, так как подготовить такую экспедицию в полной тайне, без привлечения опытных альпинистов, просто невозможно.
Более вероятна вторая версия. Эту кошку, очевидно, потеряли китайские альпинисты, которые в пятидесятых годах активно сотрудничали с советскими, обучались в наших альплагерях и получали наше снаряжение. Поэтому найденная нами сломанная кошка, видимо, след прошедшего здесь, а возможно — и погибшего здесь китайского спортсмена. К сожалению, наш маршрут печально известен гибелью многих восходителей в лавинах Северного седла и Северной стены Эвереста.
19 марта первая группа советских и американских альпинистов вышла на обработку Северного седла. Китайская команда оказалась без высотной обуви — свою не взяли, а американцы предупреждали, что они экипируют нас всем, кроме обуви. Теперь только дней через 8-10 они смогут довезти ее.
Чувствуем себя неплохо, активно работаем, строим, улучшаем площадки под палатки. Установили большую палатку под столовую. Пошел снег, вернулись ребята с обработки. В лагерь подошли Джим, Эдик и Борис, которого пришлось разгрузить, так как он уже не мог в полной темноте дойти до палатки.
Проходим первые склоны по навешенным перилам. Груз для заброски небольшой — 8-10 кг, правда, нам с Сашей пришлось догрузиться оставленными Володиным веревками и крючьями, так как Мошников чувствовал себя неважно. Впереди работали в основном Эд и Стив. Крутизна седла увеличивалась с набором высоты. Прохождения крутых ледовых стенок облегчили старые перила. Под самым выходом на Северное седло несколько веревок я проработал с Эдом, и мы первыми вышли на 7050 метров. Эд остался на конце перил, а я прошел по гребню метров 80 и увидел неприятное зрелище: рваные остатки палаток, торчащие стенки, баллоны — это все, что осталось от старого лагеря на площадке, предназначенной под Л4.
Оставив заброску, я сразу приготовился спускаться обратно. Снизу донесся ужасающий вопль — так мог кричать только Джим, который умел подражать реву яка. Вопль, по-видимому, призван был сигнализировать нам тот радостный факт, что в ЛЗ засекли наш выход в стратегический четвертый лагерь. Отсюда виден весь дальнейший маршрут, здесь будут скапливаться необходимые для штурма продукты, кислород, палатки, газ. Вниз спустились быстро, я устал, да и горло прихватило немного.
Есть первые неприятности — заболел Виктор, его повели вниз Эдик и ребята.
Сегодня, 20 марта, день рождения у Лаверн. Саша достает бутылку шампанского. Она стреляет на высоте 6400 так, что шампанского осталось только имениннице. Надеемся, что теплые пожелания и подарки согрели Лаверн в этот холодный вечер.
С утра ураганный ветер. Сметая снег с ледника, ветер с силой бросает его на наш незащищенный лагерь. Сорвана большая палатка — кухня и столовая. После радиосвязи приняли решение всем спускаться вниз и подстраховать спуск пострадавшего Виктора. Сергей и Григорий поднесли ему в Л2 кислород из базового лагеря. Но все обошлось, и наша команда вечером была в полном составе.
44. После очередной бури снежный шквал срывает палатку в ABC
С кислородом выручил Питер, так как вчера в ЛЗ обнаружилось отсутствие редукторов и сегодня в БЛ подтвердилось, что в советской поставке кислородного оборудования их нет. Редуктор — это такая маленькая штучка, без которой все это бесценное оборудование теряет всякий смысл для спасения заболевшего или при работе выше 8000 метров. Мы строили догадки: кто-то изъял, завод недопоставил или остались в Москве, в ящиках с ненужными станками, куда по ошибке могли положить редукторы (обычно редукторы идут в комплекте с масками). Для решения этой непредвиденной проблемы вниз, в Лхасу, решили ехать Уоррен и Шатаев, звонить в Москву, в Пекин. К тому же до сих пор не работает наш космический телефон и телефакс, и мы практически оторваны от мира. Уоррен надеялся связаться с Сиэтлом и дополучить второй комплект аппаратуры.
Сильный ветер треплет палатки здесь, на высоте 5150 м, а наверху, в ABC, опять срывает большую палатку, и выход на обработку отменяется. На замерзшем озере бьем метровые лунки, и одна из них заполняется водой. Теперь можно себе позволить устроить баню.
Рыбный обед — креветки, крабы, икра и другие деликатесы — быстро восстанавливает наши силы, и все же здесь, в базовом лагере, нам не хватает нашей простой пищи — борща, супа, картошки, мяса. И никакой ассортимент деликатесов этого не может заменить. Мы где-то немного завидуем тибетцам, которые едят только свою простую натуральную пищу. Они используют обычный, выработанный веками рацион пастухов и погонщиков яков — вяленую баранину, рис, картофель, сушеные фрукты. А мы, выбирая для себя продукты, соблазнились красочными, удобными, да и вкусными американскими консервами. Никаких забот — открыл банку и ешь. И вот результат — прошла неделя, и они нам надоели, заедает тоска по картошке с салом.
Всю ночь рвут палатку порывы ураганного ветра, всю ночь идет снег. Пурга не затихает и днем. Так я представлял себе Антарктиду. Караван яков на спуске рассыпался по ущелью, и только ночью тибетцам удалось спуститься. По радиосвязи из ABC Иен сообщил, что американская команда считает нецелесообразным находиться в верхнем лагере в такую погоду и завтра спустится вниз.
Пишу очередные письма домой и своей сестре Фатиме, Первые отослал прямо из Пекина, ответа пока нет.
Пурга продолжает неистовствовать. В палатке как в холодильнике. Постиранное белье стоит колом, все одеревенело. В синтетическом спальнике прохладно, а все теплое, пуховое я занес и оставил в ЛЗ. По радиосвязи нам сообщили, что к нам спускаются 10 американцев, я им не завидую. В верхнем лагере все же остались четверо: Григорий и Сергей, Эд и Роберт. В Л2 сорвана большая палатка. Сидим, коротаем весь день на кухне. Во время обеда сильный порыв ветра завалил нашу главную палатку, и мы едва успели заново все укрепить, используя громоздкие газовые баллоны по 60 кг.
Вниз, несмотря на заносы, уехали Уоррен, Шатаев, Борис и Ин Дау Ши — спасать положение. Молодежь критикует доктора Мармута, пытаясь навязать ему свои рекомендации по лечению Виктора. Я веду разъяснительную работу — стараюсь им внушить, что они неправы, доктор есть доктор и должен лечить больного без давления присутствующего консилиума неспециалистов.
От вечного холода нет желания писать и вести дневник, хотя времени для этого достаточно, поэтому пишу коротко. Слушаем прекрасную музыку Баха и Вивальди («Времена года»), на бис идут одесские песни в исполнении Звездинского.
В сумерках вернулась американская команда — усталые, замерзшие, но, как всегда, приветливые. Весь вечер идет разговор о Гималаях, о погоде, о разных пустяках. Мы не услышали ни разу разбирательства, упреков на высоких тонах, как, к сожалению, часто бывает в наших экспедициях, да и в нашей команде, после каких-то неудачных выходов.
Проснулся от резких как выстрел хлопков палатки. Ветер разогнал тучи, и, выглянув из палатки, я увидел чистое синее небо и Эверест. Значит, возможен выход в ABC. Позавтракав и проводив Виктора и Керен Су, которые уехали вниз подлечиться, мы, каждый в своем темпе, потянулись наверх.
Планировал набрать высоту 6400 м за 8 часов, но разошелся и дошел за шесть — это мой личный рекорд. Когда видишь впереди идущего, всегда невольно хочется его догнать, так и сейчас. Высоту почувствовал резко на 6300, как будто перешел невидимый, барьер. Сразу сбавил темп и переключился на тихий ход. Меня в ABC встретил Григорий, который рассказал о выходе четверки на седло. Рюкзак Мошникова, оставленный им на седле в первый выход, унесло ветром. Можно было себе представить силу ветра, если палатку, установленную под туалет, я увидел в 200 метрах ниже нашего лагеря. Опять пошел снег, все забились по палаткам.
Спал неважно — результат вчерашних гонок, да и палатка «стреляла» всю ночь. Днем установили новую палатку под кухню и столовую, закрепили, опутав ее, как кокон, репшнуром.
За стенами палатки обычная картина: ветер и снег. Принимаем все же решение сделать грузовую ходку по 10 кг на человека. Американцы вдруг перед самым выходом отказались, ссылаясь на непогоду.
45. Последний взлет Северного седла
По леднику шли в связках, ветер вреенами просто останавливал нас. В 13.00 зацепились за перила. Следы первой связки быстро заметались снегом, и приходилось протаптывать путь заново. Через 3 часа я был с грузом в Л4. Там уже стояла палатка, установленная Григорием и Сергеем. Спуск прошел быстро, правда, пришлось несколько раз растирать прихваченные морозом пальцы. Немного устал, но проведенным днем остался доволен.
С 4-х утра на лагерь обрушился шквальный ветер. Палатку приподнимало, раскачивало, тент отстреливался резкими хлопками. Какой уж тут сон! В середине дня наконец появилось солнце. Мы отдыхаем, наверх ушли Эд и Роберт. Мошников показал мне свою ногу, большой палец на четверть почернел — приморозил или набил. Наверное, уйдет вниз. Читаю своеобразную книгу Кима «Белка». Вдруг из-за морены появились Эд и Роберт — слишком сильный ветер и поземка повернули их назад.
В ЛЗ общего руководства нет. Я думал, что Эрик как тренер возьмет в свои руки бразды правления — но нет, все идет самотеком. Наиболее активны с предложениями Сергей и Григорий. Вначале они планировались как вспомогатели, но сейчас стремятся выйти в лидеры, и Эрик дает им «зеленую улицу».
Для себя я решил завтра подняться и переночевать на 7050 м и далее действовать по погоде.
Такое впечатление, что Эверест, как один из героев русской сказки, решил сдуть наш передовой базовый лагерь вниз, в долину — всю ночь сильный с порывами ветер. Мы выдержали, хотя бессонная ночь была нам обеспечена, Утром обстановка немного улучшилась, но ветер и мелкий снег продолжались. Сергей и я настаивали на выходе, но Эрик отменил его, так как считал, что можно поморозиться при таком ветре. Рисковать нет смысла — время терпит. Эд, Роберт и Стив (оператор) ушли вниз.
В нашу палатку зашел Сергей, обиженный на Ильинского. Он собирается уйти вниз, и не просто так, а как следует хлопнув дверью, Но мы уговорили его остаться и умерить свои амбиции.
Вечером много говорили о самых разных вещах: и о высотной съемке, и об архитектуре, и о восстановлении церквей, и даже о политической обстановке. Говорили и о женщинах, вернее, о женщинах в альпинизме. Я не противник их участия в мужских экспедициях, если от них исходит помощь по созданию дружеской атмосферы в коллективе, уюта в лагере. Легли рано, и под непрестанное хлопанье палатки передо мной пронеслись картинками отрывки снов: дети, жена, сестра, которые ждут и переживают.
Кажется, ветер не утихнет никогда — не Гималаи, а страна ветров. У многих порваны палатки, разбросаны ящики со снаряжением и бельем. Вниз ушел, как и ожидалось, Мошников. Китайские альпинисты спустились на базу, ждут высотной обуви.
И все же надо работать. В полдень вышли на грузовую ходку 6 советских и 4 американских альпинистов. Идем гораздо быстрее предыдущих двух выходов. На последней крутой стене (крутизна до 70°) сердце вырывалось из груди, шел на пределе. Американцы сильно отстали, удивленные нашим темпом, но каждый из нас был вынужден выкладываться, чтобы если не быть первым, то точно не быть последним на обработках. Мало ли что наше руководство решит, когда встанет вопрос о комплектовании команды на решающий штурм. Обещал же Эрик вспомнить времена наших бегов на Кавказе, если возникнут спорные моменты. Эта обстановка, конечно, нас не сплачивает, так как держит в постоянном напряжении.
Занесенный груз прячем в палатку, баллоны сваливаем на снег — и по перилам легко вниз. По закрытому леднику стараюсь идти в связке, слишком много у меня на памяти примеров беспечности с трагическим концом. От сухого холодного воздуха не защитила спецмаска, стал покашливать.
Запустили двойку молодых — Андрея и Сашу — на седло с заброской. Они буквально побежали наверх, вес заброски, как оказалось, был чисто символическим — по 4 кг. А мы стали готовиться к спуску. На спуске ниже Л2 встретили китайскую команду, уже в ботинках, которая гуськом, не растягиваясь, шла в ЛЗ. Чем ниже мы спускались, тем больше было признаков весны — появились птицы, ручейки, пробежал зверек вроде ласки, только рыжий. На Кавказе я видел серых. Мне этот зверек больше всех симпатичен в горах. Однако при спуске в базовый лагерь мы увидели опять снег и лед и поняли, что до настоящей весны еще далеко.
На морене я слегка подвернул ногу и имел неосторожность сказать об этом Эдику. Тот вместе с Куртом напал на меня, будто у меня не вывих, а перелом. Наверное, соскучились по работе. Забинтовали, таблетки дали. Эдик сообщил, что первым серьезно пострадавшим стал участник соседней экспедиции — воспаление легких, отправлен вниз. Слушаю на отдыхе у себя в палатке музыку, не надоедает Вивальди.
Мы, как те муравьи, облепили гору, тащим веревки, палатки, крючья и пытаемся подняться повыше, а гора только вздыхает и легко сдувает нас с себя.
1 апреля. Сегодня праздник — День смеха, в Одессе Юморина. Шлю одесситам свой привет с гималайской высоты. Немного скучаю и завидую им в этот день. В столовой целый день музыка, в основном одесский фольклор. Все поздравляют с днем рождения Катю — ей 28 лет. Я вручил ей кучу одесских денег, которые изготавливаются и продаются в Одессе. Имениннице захотелось поесть баранины, и мы попросили Керен Су достать хотя бы кусочек.
Ушел дополнительный караван яков наверх. Подсчитали, что на Северное седло надо вынести 600 кг снаряжения и продуктов.
Снизу донесся рев моторов — это вернулись из Лхасы Уоррен и Шатаев. Целый час Володя рассказывал о приключениях по дороге и в Лхасе. Ему удалось дозвониться до Москвы и разобраться в истории с редукторами, без которых не могло функционировать кислородное оборудование. Оказывается (он установил это через Николая Черного), 20 редукторов были уложены заводом именно в тот ящик, который за ненадобностью был оставлен в Москве. Затем была решена проблема, как доставить эти редукторы в Пекин и Лхасу. Находчивые «толкачи» подключили дочь нашего посла в Китае, и 1 2 апреля редукторы должны быть здесь. Привезли почту, газеты и журналы на английском и китайском языках, много писем, но из Союза только одно — Шатаеву, от его жены Любы, причем с маркой за 5 копеек, Он, чтобы не было обидно всем, прочел его вслух. Любопытно было, что газеты и журналы читали в основном мы, американцы только пролистывали их.
Вечером устроили праздничный стол — натуральное мясо и бульон (желудки американцев не привыкли к жирной пище, им пришлось принять по 2–3 профилактических таблетки). Утром удалось умыться и постираться, несмотря на объявленный дефицит газа.
Читали целый день газеты и журналы: «Time», «USA Today», «The Seattle Times» и другие, все на английском языке. Напрягая свои умеренные лингвистические способности, мы все-таки что-то понимали и узнавали хоть какие-то новости о нашей стране. Когда ты оторван от Родины, как-то по-особому, более чутко воспринимаешь все, что творится на твоей земле.
Погода по-прежнему не радует… Днем шестеро тибетцев поднялись на седло, но смогли занести только свои продукты. Ильинский отменил выход советской тройки. По заключению врача, Сергею рекомендовано отдохнуть. По этому поводу на Эдика было оказано соответствующее «давление», и он, как человек мягкий, в конце концов заявил, что к выходу готовы все без исключения. Однако Ильинский, человек твердых армейских правил, настоял на своем.
Долго рассматривал фотографии своих, которые ношу всегда с собой. Как они там без меня?
Дни отдыха оживила эпопея с барашком, который нам достали тибетцы. Ильинский и Катя взялись его освежевать. Зрелище это, учитывая уровень мастерства участников, не для слабонервных. Процесс обещает быть длительным, а результат проблематичен. Видимо, прикинув в уме эти бесспорные факты, Сергей, Григорий и Андрей ушли наверх, не дожидаясь своей законной порции. Но опасения были напрасны — результат в виде роскошного обеда превзошел всякие ожидания и, кроме того, внес желанное разнообразие в наш размеренный и немного скучноватый «лагерный быт».
Я сижу в палатке, занимаюсь переводом статьи о нашей экспедиции в богато иллюстрированном журнале «Mother Earth». Оказывается, Джим был руководителем удачной экспедиции на К2. А в подготовке нашей экспедиции были большие трудности. Китайская сторона вначале была против участия советских альпинистов, и только настойчивость Джима, который несколько раз летал по маршрутам Сиэтл-Пекин и Сиэтл-Москва, принесла успех: все три стороны договорились о проведении совместной экспедиции на Эверест. Джиму в этом деле помогли его добрые знакомые — Генри Киссинджер и Эдвард Кеннеди. Идея экспедиции под флагом мира была Джимом дополнена второй актуальной задачей — экологической: очистить гору от мусора многочисленных экспедиций. Однако полемизируя с Хиллари, который предложил закрыть Эверест для восхождений на 5 лет, он пишет: «Для меня горы подобны храму, и люди будут ходить в храм. Никто не может закрыть горы».
В 15 часов прибыли участники трека из Штатов, который организовало американское руководство. Рельеф подхода к Эвересту оказался удобным не только для яков, но и для таких трековых, то есть пешеходных и, естественно, платных походов на настоящую «альпинистскую» высоту для туристов. Многие в годах, улыбаются, счастливы, как дети, что попали в такие загадочнее места. Один из них все приглашал нас приехать к нему на Гавайи, мы, безусловно, сразу согласились, но за его счет.
Ночью по палатке мягко шуршал снег, а утром солнце и снег просто ослепили! Внезапно было принято решение идти в ЛЗ, хотя обувь у нас была промокаемая (основные ботинки остались в ЛЗ).
Мы поднимались по карману ледника. Вначале было жарко и душно — ветра нет, солнце. Но после Л1 налетела снежная круговерть, и я надел на себя нее, что было. Идти пришлось прямо против ветра. Шлось очень тяжело, как и всем моим напарникам, виновата, наверное, резкая смела пищи — баранина, а может быть, просто засиделись.
Когда дошли в Л2, я залез в палатку, с трудом вытащил вмерзшие носки из ботинок и час отогревался у примуса. Подошли Шатаев и Мошников, позже — Катя. Решили с Володей в 1 9.00 выходить, остальные остались в Л2. Полчаса, пока солнце не скрылось, прошли нормально, но потом какой-то вселенский холод сковал нас. Я был легко одет, Шатаев был в пуховке. Ботинки мои были мокрыми и сразу превратились в ледовые колодки. Я ускорился, насколько это возможно на такой высоте, каждые 50–60 метров разогревал руки, ноги, тер лицо, нос, уши — началась настоящая борьба за выживание. В 8 вечера совсем стемнело, я потерял из виду Шатаева. Выручила луна, благодаря которой я заметил след на леднике и не вышел в зону трещин.
46. График восхождения М. Горбенко на Эверест
С большим трудом я дошел до ABC. Кругом ни души. Пытаюсь позвать Токарева, но получается что-то нечленораздельное. Наконец, с трудом кричу: «Саша!» Ответа нет, а ведь он ушел из Л2 гораздо раньше нас.
Я залез в свою промерзшую от холода палатку, переоделся. Надо бы лечь, расслабиться, но не стоит и пытаться — беспокойство за Сашу все равно не даст заснуть. Поколебавшись, все-таки выхожу, для очистки совести заглядываю в его палатку — и застываю от неожиданности; в палатке жара, посередине пыхтит на полную мощность примус, а рядом сидит Саша, полуголый, в наушниках от плеера. Я, конечно, тут же залез в его палатку. Так мы с час и просидели, отогреваясь. Хотя он и пришел раньше, но мороз успел прихватить пальцы на ногах. Уже стали волноваться за Шатаева и готовиться выйти с фонарем навстречу, когда он молча ввалился в свою палатку и больше не выходил. В полночь лагерь погрузился в тяжелый сон. Вот так Гималаи нас проучили на ровном месте — мы расслабились и сразу попали в переплет. Хорошо, что все окончилось без серьезных обморожений.
Необыкновенно красив был ледник в свежевыпавшем снегу. Мы приходили в себя и наблюдали за движениями альпинистов к Л5. К обеду подтянулись Катя и Мошников, которые переход прошли с ночевкой. Хотя было солнечно, холодный ветер загонял в палатки. По радиосвязи из базового лагеря сообщили неприятную новость: Джим уехал в Катманду из-за острых болей в колене (доктора предположили, что тромб), и мы как-то сразу осиротели и с нетерпением ждали его возвращения.
После вчерашних испытаний только к вечеру восстановился.
В четвертый раз идем на перевал, в 12.30 зацепился за перила на Северном седле и, с полной отдачей работая, вышел в 16.00 наверх к Л4. Тяжело на этой высоте работать, когда рюкзак под 20 кг — с собой все бивуачное снаряжение, еда, 10 кг общественного снаряжения, да ветер в лицо. На седле встретились с Сергеем и Григорием, они спускались после обработки выше седла. Преодолевая себя, взошел с грузом Шатаев — молодец! Катя поднялась налегке. Видно, что высота дается ей с большим трудом. Вниз после отдыха ушли Мошников, Шатаев и Катя.
47. Подъем по СВ-гребню к лагерям 5 и 6
Первая ночевка на 7050 м прошла удовлетворительно. Взяв с собой 160 м перильной веревки и палатку, мы с Сашей медленно стали подниматься по СВ склону, выдергивая из-под снега навешенные вчера перила. Движение вверх с каждой веревкой замедлялось, сильнейший боковой ветер и мороз делали труднопроходимым вполне простой снежный склон. Через час я не чувствовал рук, остановился, растер, одел утепленные гортексовые рукавицы. В середине дня назад повернули китайские альпинисты и Саша. Я все же дошел до конца обработки, оставил заброску и тоже ушел вниз. По альтиметру высота была 7450 м, то есть мы смогли набрать только 400 метров. Сергей, Григорий и Андрей решили сегодня во что бы то ни стало закрепиться за скалы около 7600 м. На мой взгляд, излишний они проявили напор, в такую погоду при обработке это риск неоправданный. На седле никто не остался, все с обработки спустились в ЛЗ, Вечером в палатке слушали Визбора, усталость куда-то уходила. В 12 часов ночи меня разбудили громкие хлопки палатки — опять шквальный ветер. Снег искорежил палатку так, что стало мало места для двоих.
Сегодня, девятого апреля, день рождения Лили. Я поздравил ее мысленно, так как факс наш еще но работает, а то письмо, которое я отправил месяц назад, может быть, и не дойдет. «Чтобы у тебя и у наших детей все было хорошо!»
Опять сорвало кухонную палатку и туалет. Наверх вышел один Мошников. Американцы удивились: «Почему один и без груза для заброски?». Я объяснил, что, наверное, для вхождения в форму, Наблюдаю весь день его на ледовом склоне. В 17.00 увидел тройку Арсентьева, которая спускалась ему навстречу. Часа через два они били в ЛЗ. Ребята, сильно уставшие и перемерзшие, упали в свою палатку и не выходили даже на кухню.
Они провели кошмарную ночь на 7600, а утром, когда стали собираться, порывом ветра снесло в пропасть палатку и ледорубы, на которых она крепилась. Хорошо, что ребята не поморозились всерьез! «Отделались» легкими обморожениями лицо.
Итак, уже 9 апреля, а пятого лагеря еще нет. По ABC прошелся ураганный ветер, который отравлял нам жизнь, не давал отдыхать, порвал практически все палатки. Я подумал, что если перевод с китайского слова «Джомолунгма» означает «Мать богов», то ветер, который бьется о Северную стену и уходит в бешенстве через Северное седло, сметая все на своем пути, — по крайней мере, ее муж, охраняющий покой любимой супруги. Именно этот свирепый ветер, по свидетельству первой тройки, оказался сейчас главным противником, он был суровее ветров пика Победы, зимнего пика Ленина. Этот ветер сбрасывал со склона ползущего по льду альпиниста. Особенно досталось женщинам, которые никак не могли преодолеть ветровой барьер выше седла.
10 апреля — день освобождения Одессы от фашистов. В одесском альпклубе мы всегда отмечали этот день — проводили чемпионат области по скалолазанию на крымских скалах.
С утра, как и всю ночь, шквальный ветер. Почти не спал. Включил плеер на полную громкость, чтобы не слышать воя ветра и хлопков палатки, но и плеер не спасал.
После долгих колебаний вышли в Л4 в середине дня. Эд, Роберт, Стив, Марк, Саша и я решили идти с ночевкой и последующей заброской наверх. Тибетцы решили сделать только грузовую ходку — и сразу вниз. Все поднимались в хорошем темпе. Я пес кислородные баллоны. Мое время — 3,5 часа, это неплохо. Поразило, что Гуй Сан несла наравне с мужчинами груз — 4 кислородных баллона — и почти не отставала. Вот это пример для наших высотниц!
На седле в глаза бросилась порванная палатка, в которой ночевала наша первая тройка. Что-то не везет им с палатками. Помогли установить американцам занесенную палатку, благо, ветер утих, выглянуло солнце. Воспользовавшись окном хорошей погоды, мы с Сашей сделали несколько фотоснимков на фоне Северной стены, причем в руках у меня были «Вечерняя Одесса» и «Огонек», которые я захватил с собой почитать в палатке на случай отсидки. В «Вечерке» была подборка стихотворений Пастернака. Было в этом чтении что-то космическое и прекрасное, как красноватая в лучах заката Северная стена Эвереста.
По радиосвязи мы сообщили, что при нормальной погоде попытаемся установить Л5. Уоррен неожиданно не рекомендует нам совершать выход с ночевкой в Л5, а только сделать заброску. А ведь вчера Саша, Мошников и я договорились о ночевке на 7800 метров… Однако Мошников утром меняет свое решение и поддерживает американцев. Нам с Сашей показалось, что это чисто конъюнктурный подход. Анатолий проводит постоянную линию, явная цель которой — стать «своим» среди американцев. Чтобы не было лишних разговоров, мы с Сашей взяли тот же вес для заброски, что и остальные, и по спальнику.
Выходим выше седла. Бьем следы в фирне, укрываемся от ветра. Прошли старые перила. Вышли налегке — наша задача, обработав маршрут, зацепиться за Л5. На СВ ребре, как всегда, гулял сильный ветер, к которому мы, в общём-то, были готовы, но на стыке льда и скал (7600 м) нас ждал такой ураган, который заставил нас буквально ползти по перилам на четвереньках. Нам удалось прорваться к скалам и провесить 350 м веревки до высоты 7700 м (неплохая площадка под две палатки). Ветер бросал нас прямо на разрушенные скалы, и нигде мы не могли найти укрытия от него, чтобы хоть пять минут передохнуть спокойно. Скалы простые, забитые снегом, на них болтаются остатки старых перетертых перил. Было неясно, достигли ли мы Л5 или он все же выше? Немного отдышавшись на небольшой площадке в скалах, Саша предложил не рисковать с ночевкой: и ураган, и американцы против. Мы решили все же добить заброску, а так как бивуачное снаряжение оставить было опасно — унесет ветром, то заброску на двоих забрал Саша, а я набил свой рюкзак бивуачным снаряжением и медленно пошел вниз. Саше пришлось одному набрать 150 метров по высоте к Л5. Дополз с трудом к Л5 и Мошников, а американцы не дошли, побросав заброски по пути на 7600-7 700 м.
На седло Саша спустился как раз к чаю и с подарками — на площадке Л5 он обнаружил отличные газовые баллоны и примусы. Один примус достался мне.
Начали спуск после радиосвязи в 10.00 и через час были в ЛЗ. Нас сменили Григорий, Андрей и Сергей. Иен ворчал, что ребята не полностью нагрузились. Я понял, что Эрик ставит на них как на передовую связку с тем, чтобы они первыми достигли Л6 (на Л 4 первыми вышли Эд и я, на Л5 двое тибетцев), затем спустились и через день шли на штурм Эвереста. Этот план был нереален и для нас, и тем более для американцев, которым нужна для акклиматизации еще неделя. Возникает вопрос: кто же основные восходители, а кто вспомогатели? Напор ребят мне понятен, но вспоминается первый выход, когда ветром у этой тройки унесло палатку с ледорубом. В итоге — ни заброски, ни продвижения вперед. Ну что ж, на все, как говорится, воля божия, а в экспедиции плюс к этому — воля руководства, ему решать.
После обеда начал спуск из ЛЗ в базовый лагерь. В Л2 встретил Шатаева. Володе приходится очень нелегко — сложно найти общий язык с Уорреном и Лосан Давой, руководителями американской и китайской команд. Например, Шатаев был за нашу ночевку на 7800, но Уоррен распорядился по-своему. И спорить по каждому поводу нельзя, и соглашаться трудно…
Вечером встретились на кухне с трековой группой из США, которую организовал Джим. Состав группы самый разношерстный. Впечатляет диапазон возрастов — от 20 до 70 лет. Люди платят очень большие деньги, чтобы увидеть Эверест.
До сих пор нет писем из дому. Почему? Что-то случилось? Или до сих пор не получили от меня ни одного письма?
День начался с сообщения, что наши и тибетцы не смогли выйти из Л4 в Л5 из-за сильного ветра. На седло пробились Ильинский и Ли-пень. В ЛЗ ушла Лаверн, которая немного приболела, но за неделю пришла в норму. До сих пор нет дальней связи с миром.
Днем решил искупаться. Взял тазик горячей воды, вышел из кухни — и тут же порыв пылевого смерча заставил меня присесть. Смерч покружил минуту и удалился, но в результате палатка повалена, а тазик драгоценной воды полон грязи. Вообще банный процесс происходил у нас довольно примитивно. В маленькой палатке зажигался газовый примус, два тазика — и вперед! Даже в наших небогатых советских экспедициях мы всегда делали баню с парной, с душем. Все же ухитряюсь помыться, а после бани надеваю на себя весь пух. Здесь заболеть очень просто, а вот выздороветь очень сложно, Виктор так и не может войти в форму.
На следующий день проснулся под ласковые тревожно-знакомые призывные крики. Это уллары — горные индейки, хорошо знакомые мне по Кавказу. Они живут и в Гималаях и повсюду сопровождают альпинистов.
Сегодня Пасха. «Христос воскрес — воистину воскрес!» Русские и американцы обнимались и поздравляли друг друга с праздником. Весна пришла, полный штиль, на замерзшем озере появился первый ручеек. Над Эверестом нет привычных снежных флагов. Надели маски бегемотов, слонов, обезьян и пошли все вместе с американцами и тибетцами фотографироваться на фоне Эвереста.
В полдень впервые стало тепло, разделся, пригляделся и не узнал себя — сбросил 7–8 кг. Выгляжу, наверное, как в 16 лет, когда целыми днями крутил велосипед и гонял футбол на песке, а шея была как у быка хвост (так тогда поговаривал мой отец). Но это хорошо, лишний вес перегорел в нагрузках, практически я готов к штурму.
Соседняя экспедиция Питера Хабелера далеко не продвинулась, что-то там не ладится.
На обед заглянули непальцы. Они приветливые и работящие люди. Подарил им значки альпклуба «Одесса». Теперь а/к «Одесса» знают в Китае, Тибете, Непале.
48. Киногруппа Би-Би-Си. В центре актер Б. Блессед, играющий роль Мэллори. Справа Дэвид — руководитель группы
Нас с Сашей пригласили посетить англо-американскую экспедицию, которая прибыла на съемки фильма о Мэллори. Нас это чрезвычайно заинтересовало — просто здорово, что о таком гиганте, который в далеких 1921-24 гг. пытался достичь вершины, снимается фильм. Мэллори и его напарник Ирвин погибли, но их история, полная драматизма и героики, не забыта. Это те непреходящие человеческие ценности, зная о которых, находишь в себе силы идти вперед.
Приключения начались, когда мы пришли в лагерь киногруппы Би-Би-Си, и те стали с ходу снимать в палатке наш разговор с актером Брайеном Блесседом: о горах, о восхождении в Гималаях, об СССР, об Эвересте, об осмыслении подвига Мэллори, о нашей международной экспедиции, о политике, о Горбачеве и перестройке. Потом наш новый знакомый вдруг нелестно отозвался о китайских альпинистах, и нам пришлось резко сменить тему разговора. Естественно, мы многого не понимали. Но киношники весь этот сумбурный разговор записали на пленку и сказали нам, что он будет интересен для включения его в фильм. Надеюсь, что обойдется без всяких подвохов. Здесь же нам показали видеофильм, в котором рассказывалось об экспедициях на Эверест — от самых первых, в 1921-24 г.г., до китайской экспедиции 1975 г. Одержимые люди, сколько их полегло здесь, чтобы достигнуть вершины мира!
Приняли нас очень радушно, можно сказать, устроили настоящий прием. Руководитель киногруппы американец Дэвид рассказал о своем восхождении на пик Победы в нашей стране, По палатке бесшумно двигались шерпы, которые готовили пищу и подавали на стол.
Познакомились с новозеландскими альпинистами, которые приезжали покорить Северную стену по Большому кулуару. Такие встречи скрашивали нашу аскетическую жизнь на высоте 5150 м.
Наутро, в 8.15, после прекрасного завтрака, приготовленного Патти, мы с Сашей ушли в четвертый выход в направлении Л3. На спуске встретили Шатаева, а в Л3 застали Эрика, Эдика, Андрея, Григория и Сергея. На седло с заброски спустились Лаверн и Тим. Американцы дошли до Л5. Передали по радиосвязи, что одна палатка порвана. Мы сегодня отдыхаем.
На следующий день в темпе, за три часа, выходим с грузом на Северное седло. Фотографируемся поочередно с Сашей на фоне Северной стены Эвереста.
Ночь прошла тревожно, почти без сна. Делаем очередную грузовую ходку в Л5 — 5 часов напряженной работы. Перепад почти 800 метров. Мошников и Иванова остались ночевать в Л5. Я и Саша спустились в Л4.
Поспал от силы два часа, аппетит неважный. Тут бы наша еда пошла: хлеб и сало! Держусь на черных сухарях, которые мы привезли из дому. Вышли в 11.30, в 17.00 были снова в Л5 в полной экипировке и с грузом кислородных' баллонов. Не доходя метров 300 до Л5, наткнулись на 8-килограммовую палатку, которую кто-то оставил под камнем. Мужественно взвалил ее на себя, но хватило меня только на 100 метров. Я привязал палатку к перилам, чтобы не улетела, через полчаса был на 7800, сказал Саше о палатке, и он спустился за ней. Это мой 5-й выход выше 7500 м, но легкости все равно нет. Катя переночевала на 7800 и сразу спустилась вниз, Мошников занес заброску в район Л6 и спустился вниз с тибетцами. Грузовую ходку в район Л6 сделали Сергей и Григорий. Не было точно известно, где площадка Л6 (8300 м) — ребята не видели, где оставили свои грузы китайские альпинисты, которые первыми поднялись сюда.
49. На фоне Северной стены Эвереста
22 апреля — день Земли, который широко отмечается на Западе и особенно в США. По первоначальному плану мы должны были совершить восхождение на Эверест в этот знаменательный день. Однако погода внесла свои коррективы, и неизвестно, как будут дальше развиваться события. Сергей, Григорий, Андрей, Саша и я сделали грузовую ходку на 8300, шли без кислорода. Рельеф несложный, но при выпадении снега — лавиноопасный. Рубеж 8000 метров чувствовался всеми: короткий 10-метровый подъем — минута отдыха. К 8300 подъем сократился до 3-х шагов, а отдых увеличивался до 2–3 минут. Сбросил баллоны под камни и не спеша пошел вниз. По дороге выбил на память пару старых крючьев и взял кусок репшнура. Буду ли я еще здесь?
Ночевали на 7800. По радиосвязи услышал родной голос Джима. Он опять в строю, вернулся и экспедицию — значит, будет удача!
Итак, шестеро советских и шестеро китайских альпинистов пробили потолок в 8000 метров. На подходе наши американские друзья.
23 апреля. Засыпаю на ходу от усталости, тревог, пережитых сегодня. В этот день с утра нам с Сашей предстоял длинный путь в базовый лагерь на 5150 метров, на отдых. Однако при спуске из пятого лагеря в четвертый нас остановил Иен и после обычных приветствий и вопросов попросил нас присмотреть при спуске с Северного седла за Лаверн, которая немного приболела. Мы, разумеется, согласились. Иен и три американских восходителя ушли наверх к Л5, а мы, попив чайку, спросили Лаверн, когда она будет готова. И тут-то выяснилось, что дело гораздо серьезнее, чем думали ее напарники, Лаверн настолько ослабла, что не могла сама собраться и одеться. Мы дали ей кислорода, которым она подышала часа полтора, и после этого ей немного полегчало. Лаверн оставила все свои вещи, взяв только один кислородный баллон. По перилам попеременно начался мучительно медленный спуск с седла на ледник. Саша спускался первым, выдергивая веревки из-под снега, и встречал Лаверн, а я помогал ей садиться на веревку и обеспечивал ее страховку на перестежках. Через три часа мы были на леднике, и здесь силы оставили ее. Мне пришлось взять ее баллон в свой рюкзак, пристегнуть Лаверн к себе страховкой и идти след в след за Сашей, который искал путь в лабиринте ледовых трещин. Расход кислорода был высок — 3 литра в минуту, и это позволило Лаверн своим ходом добраться до палаток Л3. Мы с Сашей почти ничего не ели, а у Лаверн был нормальный аппетит, и по радиосвязи она передала врачу, что чувствует себя хорошо и чтобы никто не беспокоился.
С утра Лаверн была весела и деятельна и снова по радиосвязи сообщила, что неплохо себя чувствует. Однако первые метры по леднику Восточный Ронгбук сразу прояснили состояние американской альпинистки. Наша скорость через час упала до нуля, и хотя Лаверн передвигалась с помощью кислорода, стало ясно, что без врачебной помощи мы сегодня не дойдем в базовый лагерь. Силы окончательно оставили эту мужественную альпинистку. По рации мы запросили чрезвычайной помощи: врача и два баллона кислорода. Через час с кислородом нас догнал сверху Мэт, еще через два часа снизу подошли наши врачи Эдик и Курт. Помощь была оказана, и мы пошли быстрее, но только в первом часу ночи были на месте. На повороте нас встречал с фонарем Джим.
Выспался от души. Когда встал, то не застал Шатаева и Ильинского, они уехали на разведку под Шишу Пангму — есть план взойти на нее в 19*92 году. Лаверн увезли в Катманду.
Вчера Эд и Роберт сделали заброску в Л6, у остальных это не получилось. Занимаемся повседневными делами: баня, стирка. В палатке, как всегда, холод собачий. В лагере новость — работает телефакс и телефон. Первый счастливчик Виктор говорил со своей семьей, с Москвой, 5 минут. Оплатил Марк (10 долларов минута). Ищу спонсора!
Через два дня из разведки вернулись Шатаев и Ильинский, восхищенные красотой Шиши Пангмы и зелеными долинами.
Заехал второй трек. Среди искателей приключений старый знакомый по Сиэтлу Джордж — живой миллионер под рюкзаком.
К нам в гости зашел Питер Хабелер. В его экспедиции все переболели. Будут пытаться в альпийском стиле штурмовать Эверест малыми силами, 3–4 восходителя.
Ночью прошел снег, Эверест укутался в белое и выглядел как никогда ослепительно и загадочно. Приходят разные мысли о предстоящем штурме, о доме, о семье. Если бы Бог дал мне возможность взойти на этот гигант и сказал: «Проси чего хочешь», — я бы попросил его: «Дай здоровье моему младшему сыну Рустему, спаси его!»
Объявлен день выхода на штурм Эвереста: 30 апреля 1990 г.