«Александр Аполлонович,
я сердечно рад обнаружить в Вас истинную любовь к Отечеству, а также прямоту взглядов и смелость в отстаивании оных. Сие в нынешние времена – большая редкость, а потому милости прошу сегодня отобедать в моём доме в три часа пополудни.
С уважением,
Ветвисторогов
P.S. Дом мой найти легко. Вам его всякий человек укажет».
Кажется, Фортуна опять постаралась, хоть было и не совсем ясно, собирается ли присутствовать на обеде генеральша, и что она думает о мужнином госте.
Размышляя об этом, поручик вскрыл одно из писем – маленький конверт, от которого исходил сильный запах роз, и в конверте нашёлся ответ на все вопросы:
«Александр,
если Вы уже прочли записку от моего мужа, то знаете, что сегодня Вам надлежит у нас обедать. Не скрою, я этому рада. В доме губернатора Вы произвели на меня весьма приятное впечатление, и всё же я бы предпочла, чтобы на этот раз от Вас водкой не пахло. Будьте молодцом, во время застольной беседы во всём соглашайтесь с моим мужем, а если я стану с ним спорить, принимайте его сторону, а не мою – это очень важно! Сделайте, как я прошу, и тогда сможете рассчитывать не только на обед в нашем доме, но и на особенный десерт от меня.
С надеждой на более близкое знакомство,
Ветвисторогова».
Ржевский почесал в затылке. «Особенный десерт от генеральши – это, конечно, хорошо. Но вот удастся ли её соблазнить?»
Ещё одно письмо оказалось от Софьи. Она сообщала, что её муж отправился на службу в казённую палату и вернуться должен был не ранее половины третьего.
«Приезжай сразу, как сможешь, – просила Софья. – Я чувствую себя виноватой перед тобой за вчерашнее, поэтому не могу ждать до полуночи, когда у нас назначено свидание. Ты ведь помнишь о нём? Приезжай сейчас же, Сашенька, я жду тебя.
Твоя Софи».
– Ванька, а который сейчас час? – спросил Ржевский.
– Да уж, поди, половина двенадцатого.
– Что?!
Армейская привычка быстро собираться по сигналу тревоги сослужила отличную службу. Через четверть часа Ржевский стоял посреди комнаты, успев и умыться, и побриться, и одеться. Кудрявый вихор надо лбом лихо завивается кверху, усы торчат, зубы и сапоги начищены до ослепительного блеска. В общем, поручик был готов к баталиям всякого рода.
Ванька, человек невоенный, так быстро собираться не умел. Пока тот копался, Ржевский даже успел вскрыть третье письмо. Правда, читать не стал, потому что оно было ужасно длинное – лист, исписанный с обеих сторон мелким почерком. Да и полезность чтения была под вопросом, ведь в конце стояла подпись совсем не знакомой дамы – некоей Сесиль де Воланж. Судя по имени – француженка, но не жена губернатора, потому что губернаторшу звали иначе.
Разбираться было некогда, да и Ванька наконец запряг коня, и санки поручика отъехали от гостиницы в направлении дома Тутышкиных. А ещё через четверть часа рысак, весь дымящийся, подвёз санки к уже знакомым воротам.
Стучать даже не пришлось. Из ворот выглянула горничная Маша, держа в руках старый женский тулуп и цветастый платок.
– Накиньте, чтоб через двор пройти, – сказала горничная поручику.
Тот повиновался, и вот его повели через двор к чёрному ходу и далее уже известным путём в спальню хозяйки дома.
– Саша, ну наконец-то! – воскликнула Софья, видя любовника, закутанного по самые усы, но всё же узнаваемого.
Судя по всему, дама действительно долго ждала, потому что в процессе ожидания успела почти полностью раздеться. Скинув с себя остатки стыдливости, а именно – пеньюар, дама страстно впилась поручику в губы.
*
Баталия у Софьи и Ржевского получилась жаркая. Очаровательный противник сперва был оттеснён Ржевским к кушетке и повержен на неё. Однако поручик счёл позицию для последующей атаки не совсем удобной, поэтому заставил противника перегруппироваться так, что стало можно зайти с тыла. Но и эта позиция скоро была оставлена, а театр военных действий переместился в постель.
Переход от кушетки к кровати был долог и труден, сопровождаясь целым рядом мелких стычек, ведь обе стороны жаждали решающей схватки и едва могли сдерживаться. Но в то же время было очевидно, что вражеская армия заманивает Ржевского вглубь своей территории.
В начале финального сражения, происходившего уже в кровати, противник решил перехватить инициативу, и поручик позволил – вплоть до того, что неприятельская сторона на некоторое время буквально одержала верх и с высоты своего положения смотрела на Ржевского затуманенным от страсти взором. Но это продолжалась недолго – Ржевский снова захватил инициативу.
Финальная атака, сопровождаемая криками противника, готового капитулировать. Залп. И всё стихло.
– Саша, – прошептала Софья, немного отдышавшись, – а ты хочешь на мне жениться?
Ржевский, откинувшись на подушки и вытянув ноги, уже собрался задремать, но теперь сон как рукой сняло: «Что?! Опять?! Вчера же решили, что не женюсь».
– Ну, скажи, – не отставала Софья, повернувшись на бок, в сторону собеседника.
– Софи, я же… мы же… ты же…
– Да, вчера ты сказал, что не думал об этом, – продолжала Софья, – но с тех пор прошла целая ночь и утро. Я уверена, у тебя мелькала мысль, как нам было бы с тобой хорошо.
– Нам и сейчас хорошо, – ответил поручик.
Софья тихо рассмеялась.
– Шутник! Но ты же понимаешь, что я имела в виду.
– Софи, ты же замужем.
– А когда стану вдовой, что ты скажешь?
– Ведь Бенский хотел на тебе жениться…
– А ты вчера дал ему честное слово, что не будешь препятствовать, – докончила Софья.
– Да, я дал ему честное слово, – твёрдо произнёс Ржевский, – и, уж прости, намерен это слово сдержать.
Поручик полагал, что такая отговорка станет надёжной защитой от каприза Софьи, а все её рассуждения о свадьбе он считал именно капризом. Женщины так стремятся выйти замуж, что, даже будучи замужем, всё равно хотят выйти замуж. Вот и Софья хотела. Так считал Ржевский и поэтому нисколько не удивился, когда услышал:
– А если я выйду за Бенского и снова овдовею?
Ну да. Софья, как и многие женщины, считала, что чем больше свадеб, тем лучше.
– А с чего Бенскому умирать? – спросил поручик, чтобы поддержать разговор. – Ему до старости ещё далеко.
– Ну-у-у, – мечтательно протянула Софья, – мало ли из-за чего можно умереть. И я опять стану свободна. Ты только подумай, Саша, как нам будет хорошо вместе.